Одновременно от генерала Краснова было получено уведомление, что командир 4-го конного корпуса передал приказание через своего начальника штаба о подчинении нашей бригады и 4 Сибирского стрелкового полка ему — генералу Краснову.
По сношению с начальником 4-й Финляндской стрелковой дивизии решено было произвести конную атаку после того, как пехота и артиллерия прорвет проволочные заграждения противника, для чего 4-й стрелковый полк тотчас же по прибытии направлен был вдоль дороги Рудка-Червище — Ченчелово, прибывшие к этому времени пластуны 2-й сводной казачьей дивизии, в эту ночь сменившиеся с позиции, были взяты в цепь 1-й бригады своей дивизии.
От 27-го полка был наряжен 1 взвод рабочих для устройства прохода в бывших австрийских проволочных заграждениях и окопах, расположенных в 150–200 шагах к юго-западу от южной окраины дер. Рудка-Червище.
В 4-й Сибирский стрелковый полк от 27-го полка был выслан офицер для связи, с указаниями следить за развитием наступления пехоты и обо всем подробно доносить. О начале атаки командиры стрелковых полков должны были сообщить генералу Краснову по телефону. В 15 часов началась артиллерийская подготовка.
Артиллерия противника отвечала слабо. Бригада была в полной готовности к атаке, причем атака должна была вестись поэшелонно (волнами) по 2 сотни в каждом эшелоне, в голове 27-й полк. В 16 Уг наша пехота и пластуны перешли в наступление; из штаба 4-й стрелковой дивизии и офицера 27-го полка, находящегося для связи в 4-м Сибирском стрелковом полку, к генералу Краснову поступали сведения, что стрелки успешно продвигаются вперед, занята первая линия окопов, захвачены пулеметы, число коих пока не выяснено, и далее подползли к проволочным заграждениям и режут проволоку.
В последующих донесениях уже не упоминалось о пулеметах. В 18 часов 50 минут артиллерийский огонь противника тяжелых и легких батарей по наступающим цепям нашей пехоты заметно ослабел. Всем находящимся в дер. Рудка-Червище было очевидно, что момент атаки назрел.
В начале 20-го часа раздались крики пехоты „конницу вперед“, подхваченные лентой большого числа раненых, возвращающихся в дер. Рудка-Червище. Старший адъютант 2-й сводной дивизии по телефону получил подтверждение о том, что со стороны Ченчелово наша пехота кричит „конница вперед“. Генерал Краснов приказал бригаде быстро выдвинуться в направлении на хутор Ченчелово и развить достигнутый пехотой успех.
Первым из деревни выскочил разъезд от 27-го полка для направления удара бригады, за ним разведывательные сотни 1-го Волгского полка, а затем 27-го и 28-го полков. Сотням приходилось дебушировать выход из южной окраины дер. Рудка-Червище и узкий проход, сделанный в австрийских проволочных заграждениях, расположенных в 150–200 шагах юго-запад, этой деревни.
Не успели еще сотни 27-го полка вырваться на свободу, как немецкие аэропланы обнаружили наше намерение и, сообщив сигналом на свои батареи, сами стали сбрасывать бомбы и обстреливать из пулеметов дебушируемое нами дефиле. Тяжелая батарея по тому же дефиле открыла жестокий огонь. В этот момент одним из тяжелых снарядов был убит часовой, ранены знаменщик и караульный начальник, а два других часовых и ассистент тяжело контужены осколками этого снаряда, в 8 местах пробито знамя 28-го полка. Несмотря на жестокий огонь противника, бригада уже через десять минут 6 эшелонами развернулась для атаки, имея 27-й полк слева, а 28-й справа от дор. Рудка-Червище — Ченчелово, в общем направлении на хут. Ченчелово.
Подскакав вплотную к восточной опушке леса, что зап. дер. Рудка-Червище, первый эшелон 27-го полка уперся в труднопроходимые болота. 4 сотни 27-го полка, находившиеся в последних двух эшелонах, приняли влево и пошли в направлении на высоту 78,0 Иваньково. 3 сотни 28-го полка тоже уперлись в болото, а остальные пошли вправо по дороге на Ур. Погоня. Сотни 27-го полка, направлявшиеся на выс. 78, 0, прошли сквозь цепи своей пехоты, которая кричала им: „куда вы несетесь, противник еще не выбит из окопов“, но, встреченные сильным огнем тяжелой и легкой артиллерии противника и пулеметов и видя перед собою немецкие окопы, опутанные проволокой, попятились немного назад.
Сотни 28-го полка, шедшие по дороге на Ур. Погоня, пройдя пехотные цепи, тоже наткнулись на немецкие окопы с проволочными заграждениями и, встреченные жестоким пулеметным огнем противника, вынуждены были податься назад.
Несколько лошадей, увлеченных стремительной атакой вперед, лишившись всадников, повисли на проволочных заграждениях противника.
Убедившись в несвоевременности и бесплодности конной атаки и дабы не произвести своим отходом невыгодного впечатления на свою пехоту, бригаде было приказано спешиться, влившись в цепи пехоты, вести огневой бой, что и было исполнено.
О результате атаки в 19 час. 30 мин. командующим бригадой было послано донесение генералу Краснову, который вскоре прислал ему приказание явиться к нему лично с докладом.
В 21 час по приказанию генерала Краснова командующий бригадой отдал приказание своему заместителю полковнику Пивоварову с наступлением темноты всю бригаду мелкими частями в пешем строю собрать в дер. Рудка-Червище, в резерв генерала Краснова. За день потери выразились в следующих цифрах: контужен 1 офицер, нижних чинов убито 18, ранено и контужено 103; лошадей убито 67, ранено 69»[28].
А 6 августа того же года сотни 16-го и 17-го Донских казачьих полков там же, у Рудки-Червище, разворачивались под огнем бомб и пулеметов трех германских аэропланов, снизившихся настолько, что видны были пулеметы и лица летчиков. Но атака прошла по мостам и гатям, в колонне по три, по одному и по два. Казаки проскочили в прорывы своих и неприятельских проволочных заграждений, перескочили через окопы и нанесли жестокий удар австрийцам, захватив пленных и пулемет. Но также остановились в болотах и лесах — перед второй линией неприятельских окопов. Есаул 17-го генерала Бакланова Донского казачьего полка Ф. Коршунов стал кавалером Георгиевского оружия за то, «что в бою 6 августа 1916 года у д. Рудка-Червище, командуя сотней в конном строю, под губительным огнем противника атаковал неприятельскую пехоту и, несмотря на то что был ранен, продолжал наступать, первым ворвавшись в неприятельский окоп». А хорунжий того же полка Яков Юдин стал кавалером ордена Святого Георгия 4-й степени «за то, что в бою 6 августа 1916 года у д. Рудка-Червище во время конной атаки первым вскочил в неприятельский окоп. Будучи ранен в грудь, не оставил строя, продолжая наступление, когда вторично был ранен в ногу. Невзирая на двойное ранение, не оставил свою часть, пока не пал смертельно раненный со словами: „казаки, вперед“, и тут же скончался, смертью своей запечатлев содеянный подвиг».
Итак, мы видим, что первой важнейшей предпосылкой результативной конной атаки является местность, не стесняющая маневроспособностъ кавалерии, — чистое поле, отсутствие труднопреодолимых или непреодолимых преград. Местность должна быть под силу и лошадям, и всадникам. Так, например, атака кизляро-гребенцов и дагестанцев, брошенная на германскую пехоту с пятикилометрового расстояния в район деревни Непле в августе 1915 г., была рассеяна, а атакующие понесли очень тяжелые потери не потому, что огонь германцев был силен, а потому, что истощенные и недостаточно тренированные лошади не могли проскакать по запаханным вязким полям, местами заболоченным, 5 км и встали, атака еле двигалась и представляла из себя в последней момент не грозное, а жалкое зрелище — и германцы спокойно расстреливали казаков (своя же пехота не поддержала казаков, предоставив их самим себе).
Очевидец наблюдал поле атаки новомиргородских улан на деревню Волчецк 24 июня 1916 г. — спустя несколько часов после атаки. Трупы улан и лошадей лежали главным образом вдоль двух канав, не широких, но с крутыми отвесными берегами, прокопанных вдоль домов. Очевидно, здесь лошади заминались, случались и закидки. И вот эти приостановившиеся всадники и их лошади и были убиты из окон домов германскими пехотинцами. Там, где поле было чистым, атака пронеслась почти без потерь.
Успех атаки зависит от вождя, командира. Кто-то должен решиться кинуться на коне навстречу опасности и преодолеть и смерть, и раны, и весь ужас мчащегося навстречу огневого урагана шрапнельных, винтовочных и пулеметных пуль. В этой связи стоит вспомнить титаническую личность ротмистра 12-го гусарского Ахтырского полка Бориса Панаева. Он ведет эскадрон — пуля пронизывает ему руку. Он продолжает вести эскадрон, и пуля пробивает ему живот. Несмотря на мучительную боль, он продолжает скакать во главе эскадрона и падает убитым лишь тогда, когда эскадрон уже врубился в неприятеля. Каковы могучая сила воли, самообладание и решимость, наполняющие ореолом святости подвиг этого кавалериста.
В бою 24 июня 1916 г., когда 1-й Аргунский полк уже занял местечко Маневичи, когда из леса, расположенного к югу от Маневичей, стала выходить маршевая рота австрийцев с шестью пулеметами. Рота высадилась на одной из станций западнее Маневичей в ночь на 21 июня и шла, ничего не зная о том, что армия Линзингена разбита и фронт Галузия — Волчецк прорван русскими. Увидев сотню забайкальцев, австрийские пулеметчики открыли огонь, а рота, развернувшись в боевые цепи, начала наступать. Забайкальцы стали отходить. Когда в Маневичах, где в это время находилась донская бригада 2-й Сводной казачьей дивизии, услыхали пулеметную стрельбу и увидели забайкальца, прискакавшего с тревожным известием о наступлении из леса австрийцев, туда был послан взвод (26 казаков) 17-го Донского казачьего полка под командой хорунжего Шишова. Шишов подъехал к командиру сотни аргунцев. Сотня отходит, откуда-то из леса свистят пули, трещит пулемет. В чем дело — никому не известно. В то время, когда командир сотни и хорунжий Шишов совещались на предмет того, как быть, взводный урядник 17-го Донского казачьего полка из отряда Шишова подъехал к нему и говорит: «Давайте, ваше благородие, ударим на них в атаку!» Слова урядника прекратили колебания обоих начальников. Раздалась команда, и донцы вперемешку с забайкальцами полетели в атаку. Без потерь была взята в плен вся маршевая рота при двух офицерах и шести пулеметах — всего более 100 человек.