Русская литература XIX века. 1801-1850: учебное пособие — страница 2 из 24

19 ноября 1825 г. Александр I скончался. Кому быть царём? Первым претендентом был брат покойного Константин. Но он жил в Варшаве, был женат на полячке и еще в 1822 г. отказался от престолонаследия. После некоторого замешательства престол согласился принять Николай, следующий по возрасту брат умершего.

Этим кратким междуцарствием воспользовались члены Северного союза. 14 декабря 1825 г. они вывели на Сенатскую площадь в Петербурге послушные им войска. К этому времени Н. Тургенева во главе Союза заменил К. Рылеев, сторонник решительных действий. У заговорщиков был достаточно мирный план: просить Государственный Совет и Сенат образовать временное правительство, а затем собрать Земскую думу. Но осуществить его не удалось. Выступление было подавлено. В итоге суда и следствия пятеро декабристов – М.П. Бестужев-Рюмин, П.Г. Каховский, С.И. Муравьёв-Апостол, П.И. Пестель, К.Ф. Рылеев – были повешены, 121 осуждён на каторгу, тюремное заключение, ссылку в Сибирь. Обращает на себя внимание жестокость расправы, никак не соответствовавшая вине осуждённых.

Итоги царствования Александра I оказались печальными. Большинство его благих внутриполитических реформ не осуществилось. Россия оставалась феодальной страной со слабо развитой экономикой, отсталой инфраструктурой. Декабристы, которые фактически пытались реализовать многие из его начинаний (конституцию в первую очередь), потерпели неудачу. «Дней Александровых прекрасное начало» не оправдало ожиданий.

Русская словесность (1801–1825)

Население России в начале XIX в. составляло около 50 млн человек. Половина из них были крепостными крестьянами, принадлежавшими помещикам, – дворовые, барщинные, оброчные. 15–17 млн крестьян являлись собственностью государства – казённые и дворцовые. Грамотных среди крестьян было 3–4 %. Оставшиеся 8-10 млн человек – это священники, помещики, чиновники, купцы, военные (офицеры), царь и его приближённые.

Такая демография объясняет в литературной жизни той эпохи её полемический характер. Важным объектом полемики был язык литературных произведений. Одни литераторы исповедовали демократический характер развития языка, считая, что он должен быть понятным каждому русскому. Большую роль в утверждении этой позиции сыграла языковая реформа Н.М. Карамзина. Её цель была в сближении литературного языка с разговорным, в намерении создать один язык «для книг и для общества, чтобы писать как говорят и говорить как пишут». Карамзин подверг критике учение М.В. Ломоносова о трёх штилях, ввёл в русский язык новые слова – человечный, промышленность, общественность, будущность и т. п., расширил круг значений уже бытовавших в языке слов – образ, отношение, тонкость и т. п. Он стремился избавляться от устаревших слов, упрощал конструкцию предложения.

Другие ратовали за сохранение старых, классицистических норм русской литературной речи.

Главным оппонентом Карамзина выступил А.С. Шишков, государственный деятель, адмирал, писатель, с 1813 г. – президент Академии наук.

Его труд – «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» – убеждал читателя, что современный русский язык остаётся прежде всего продолжением церковно-славянского языка. Шишков отвергал попытки обновления лексики и синтаксиса современной литературной речи. Литераторы, разделявшие его убеждения, образовали в 1811 г. литературное общество «Беседа любителей русского слова». В его состав вошли Г.Р. Державин, А.А. Шаховской, П.А. Ширинский-Шихматов, Д.И. Хвостов и другие.

На своих чинных, подобных министерским, заседаниях члены «Беседы» рассуждали о развитии российской словесности, полагая её основными жанрами в будущем – архаическую хвалебную оду, религиозную поэму, некоторые сочинения на историческую тему.

Шишков и его единомышленники вели борьбу с карамзинистами. С большим энтузиазмом была ими воспринята комедия А.А. Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды», высмеивавшая литературных противников. В.А. Жуковский именовался в «Беседе» не иначе, как «балладник Фиалкин». Не гнушались здесь и политическими намёками. Так, Шишков заподозрил Карамзина в революционных намерениях, хотя сам автор «Бедной Лизы» уже утратил интерес к этой полемике и был погружен в работу над «Историей государства Российского», труда, которому суждено будет сыграть эпохальную роль в духовном становлении русского общества.

Не молчали и оппоненты «Беседы». В 1815 г. возникло литературное общество «Арзамас», в состав которого вошли В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, П.А. Вяземский, Василий Львович и Александр Сергеевич Пушкины, А. Измайлов и др. Условием вступления в «Арзамас» было сочинение и торжественное произнесение надгробной речи одному из членов «Беседы». В состав «Арзамаса» вошли весёлые и остроумные люди, каждому из которых присваивалось шутливое прозвище: Вяземский – Асмодей, А.С. Пушкин – Сверчок, Батюшков – Ахилл (Аххил – намёк на тщедушное телосложение, малый рост и болезненность поэта). Своим главным оружием в борьбе против шишковистов в «Арзамасе» избрали пародию. Батюшков и Измайлов написали эпико-лиро-комико-эпородический гимн «Певец в беседе славянороссов». Целая программа критики и отрицания тезисов «Беседы» изложена в сатирической поэме Батюшкова «Видения на берегах Леты». Со страниц журналов то и дело летели в адрес «губителей русского слова», так называли своих оппонентов арзамасцы, иронические реплики: «Хорошилище идет в мокроступах по гульбищу из ристалища на позорище», т. е. по-русски: «Франт идёт в калошах по бульвару из цирка в театр».

В 1816 г. скончался Г.Р. Державин – прекратилась и деятельность «Беседы». За отсутствием противника недолго просуществовал и «Арзамас».

Итог «битвы» «Беседы» и «Арзамаса» много лет спустя подвёл В.Г. Белинский, приветствовавший победу карамзинского направления, которое «вывело юный русский язык на большую, ровную дорогу из дебрей, тундр и избитых проселочных дорог славянизма, схоластизма и педантизма; он (Карамзин) возвратил ему свободу, естественность, сблизил его с обществом».

К французскому просветительству, оказавшему влияние на духовное развитие русского общества во второй половине XVIII в., присоединилась в начале XIX в. немецкая классическая философия – Кант, Гегель, Шеллинг. Учителя Пушкина и Гоголя (Куницын и Белоусов) рекомендовали своим воспитанникам «Феноменологию духа» Гегеля. В жизни столичного дворянства свою роль сыграли масоны – тайные ложи «Загадки сфинкса», «Соединённые друзья» и т. п. Может быть, декабристские организации в своё время не обратили на себя внимания ещё и потому, что секретные общества и собрания были в России первой четверти XIX в. в порядке вещей.

Хотя в России и существовала Академия наук, сами науки, во всяком случае естественные, были развиты слабо и заметного влияния на русскую жизнь не оказывали.

Процветала журналистика. В начале века в стране издавалось одновременно свыше сорока журналов. По меткому выражению В.А. Жуковского – «в России всё зажурналилось». И хотя жизнь большинства изданий была недолгой, они засвидетельствовали очевидное оживление общественной мысли и литературы.

Наиболее содержательным и авторитетным был журнал, созданный Н.М. Карамзиным, – «Вестник Европы» (1802–1830). Здесь печатались В.А. Жуковский, А.С. Грибоедов, А.С. Пушкин. Деятельность журнала была высоко оценена В.Г. Белинским. Привлекал внимание «Русский вестник» (1808–1820) под редакцией С.Н. Глинки. В разное время функционировали «Московский Меркурий» (1803) П.И. Макарова, «Цветник» (1809–1810) А.П. Бенитцкого, «Журнал российской словесности» (1805), в котором участвовал И.П. Пнин, «Московский зритель» (1806) П.И. Шаликова и др.

Благодаря журнальному обилию и разнообразию русские писатели имели возможность свободного выражения своих творческих индивидуальностей. Вероятно, ещё и поэтому в истории русской литературы начало столетия занимает особое, уникальное место. На протяжении четверти века в России сосуществовали – сотрудничали и противоборствовали – сразу несколько литературных направлений: классицизм, сентиментализм, пред-романтизм, романтизм, просветительский реализм. И ещё в допушкинское время в творчестве И.А. Крылова и А.С. Грибоедова обнаружили себя элементы того великого русского реализма, который принесёт нашей литературе мировую славу. Своеобразный литературный перекрёсток, каким оказалось начало века, предопределил то многообразие творческих индивидуальностей, эстетических систем и талантов, которыми всегда отличалась в дальнейшем русская литература.

Сентиментализм в XIX в. ярче всего проявился в драматургии – В. Ильин («Великодушие, или Рекрутский набор»), В. Фёдоров («Лиза, или Следствие гордости и обольщения»). Наибольшей популярностью пользовались у зрителей трагедии Владислава Александровича Озерова (1769–1816) – «Ярополк и Олег», «Эдип в Афинах», «Фингал», «Дмитрий Донской», «Поликсена». Своеобразие пьес писателя удачно охарактеризовал

В.Г. Белинский: «В трагедиях Озерова преобладающий элемент – сентиментальность. По форме же они – сколок с французской трагедии». Действительно, приметы классицизма у драматурга налицо: три знаменитых единства, героические монологи, пафосная речь героев. Но персонажи его были сверх меры чувствительны, в кульминационные моменты находясь на пороге рыданий, а иногда переступая его:

Бессмертный Озеров, ты сердца знал пучину,

Ты Старна сотворил, Эдипа и Мойну.

Душа моя болит за Ксению твою;

Над Поликсеною из сердца слёзы лью…

так живописал свои впечатления от героев Озерова известный поэт А.Ф. Воейков. В «Записках современника» театральный деятель того времени С.П. Жихарев вспоминал: «Я в восторге. У нас не слыхано и не видано такой театральной пьесы, которою завтра будет потчевать публику Озеров. Роль Дмитрия превосходна от первого до последнего стиха. Какое чувство и какое выражение. Стоя у кулисы… я плакал, как ребёнок, да и не один; мне показалось, что сам Яковлев (актёр, игравший главную роль. – Л.К.) в некоторых местах своей роли как будто захлёбывался и глотал слёзы».

Но время сентиментализма в XIX веке оказалось недолгим. К середине 1810-х г. он прекратил своё существование. Трагедии Озерова, несмотря на успех у публики, не продлили жизни этого направления. А.С. Пушкин, хотя и писал в «Евгении Онегине»: «Там Озеров невольны дани // Народных слёз, рукоплесканий //С младой Семёновой делил», считал его «очень посредственным» писателем.

Беспрестанные насмешки, карикатуры, пародии, комедии, эпиграммы ускорили кончину сентиментализма, над могилой которого современники начертали эпитафию:

Под камнем сим лежит Эраст Чертополохов.

Скончался в середу от слёз, любви и вздохов.

Поэты-радищевцы

В 1801 г., после возвращения А.Н. Радищева из ссылки, вокруг него сложился кружок молодых единомышленников – «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств», в которое входили И.П. Пнин, В.В. Попугаев, И.М. Борн, А.Х. Востоков и др. В истории литературы они известны как поэты-радищевцы. У них был свой журнал «Северный вестник» и альманах «Свиток муз». В разное время с «Вольным обществом…» сотрудничали Н.И. Гнедич, К.Н. Батюшков и другие литераторы.

Мировоззрение и деятельность поэтов-радищевцев носили просветительский характер. Они были убеждёнными последователями и наследниками как французского, так и русского Просвещения XVIII в. Члены «Вольного общества…» ратовали за уважение к человеческой личности, за строгое соблюдение законов, за справедливый суд. Гражданин, по их убеждению, имел право свободно мыслить и безбоязненно утверждать Истину и Добродетель.

В известной степени поэты-радищевцы были близки сентиментализму с его человеколюбием и стремлением к справедливости. Правда, уже к началу века сентименталисты утратили чувство меры и некоторые их произведения отличались слащавостью. В книге «Путешествие в Малороссию» её автор, князь П.И. Шаликов, такой увидел картину сельской жизни: «Для друга человечества и природы есть неизъяснимое удовольствие в чистом веселии чистосердечных поселян… Там раздавались нежные свирели, здесь громкие песни… Мы ходили везде и веселились со счастливыми поселянами. Добрый помещик радовался искренно счастию их и разделял его с ними в чувствительном своём сердце».

Но более чем к сентиментализму поэты-радиoевцы были привержены традициям классицизма. Их излюбленными поэтическими жанрами стали ода, послание, эпиграмма. Они успешно работали и в публицистике. Следуя за автором «Путешествия из Петербурга в Москву», его ученики и последователи оказались более умеренны и осторожны и уповали не столько на революционные выступления народов, сколько на мирные преобразования.

Но к 1807 г. даже умеренный демократизм «Вольного общества…» стал привлекать к себе недоброжелательное внимание, и вскоре оно прекратило своё существование.

Сделанное поэтами-радищевцами должно быть оценено как интересный и значительный опыт в развитии русской гражданской поэзии.

«Вольное общество…» возродилось в 1816 г. и просуществовало до 1825 г. Однако с тем, что действовало в начале века, его объединяло только название.

И.П. Пнин (1773–1805)

Немало горя пережил Иван Петрович Пнин из-за своего происхождения. Он был незаконнорожденным сыном фельдмаршала Н.В. Репнина.

Видимо, по настоянию отца он пытался сделать военную карьеру, но в 1797 г. оставил государственную службу. Он вернулся к ней уже на гражданском поприще, после смерти Павла I в 1801 г. Огромное влияние на него оказала личность и деятельность А.Н. Радищева. Он успел познакомиться с ним незадолго до его смерти.

Итак, Радищева не стало!

Мой друг, уже во гробе он!

То сердце, что добром дышало,

Постиг ничтожества закон;

Уста, что истину вещали,

Увы! Навеки замолчали.

И пламенник ума погас;

Сей друг людей, сей друг природы,

Кто к счастью вёл путем свободы,

Навек, навек оставил нас.

Уважение и авторитет, которыми пользовался И.П. Пнин среди членов «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств», сделали его президентом этого общества.

Стихи Пнина написаны в том же классицистическом духе, что и произведения его соратников по «Вольному обществу…». Его основное произведение – ода «Человек», исповедующая гуманистические идеи. Популярным публицистическим сочинением был его «Опыт о просвещении относительно России». О характере и направленности этого труда свидетельствует тот факт, что нераспроданная часть тиража «Опыта» была конфискована, а второе издание запрещено.

Ранняя смерть помешала реализоваться разносторонним дарованиям этого незаурядного человека.

В.В. Попугаев (1778/9-1816)

Деятельность Василия Васильевича Попугаева была разнообразной и интенсивной.

Он писал художественную прозу (повесть «Аптекарский остров, или Бедствия любви», 1800), стихи (сборник «Минуты муз», 1801), публицистические трактаты (очерки «Негр», 1801; «О благоденствии народных обществ», 1807). Только почти через 150 лет был опубликован его труд «О рабстве и его начале и следствиях в России».

Одним из лучших стихотворений Попугаева было «Воззвание к дружбе»:

Дружба! Дар небес бесценный.

Утешитель жизни сей!

Ниспустись на мир сей бренный,

Дай покой вселенной всей.

Активно участвовал Попугаев и в общественной деятельности, в течение многих лет работая в Комиссии по составлению законов. Однако его радикализм и последовательность в отстаивании своих убеждений сослужили ему недобрую службу Основатель и активный участник «Вольного общества…», он к 1811 г. был вытеснен из него сторонниками более умеренных взглядов, а через год уволен и из Комиссии. «Дней Александровых прекрасное начало» давно закончилось.

И.М. Борн (1778–1851)

Литературная деятельность Ивана Мартыновича Борна была непродолжительна, и его литературное наследие невелико. В прозе – это «Эскиз рассуждения об успехах просвещения», в поэзии – несколько стихотворений, в разное время напечатанных в альманахе «Свиток муз».

Одно из основных его произведений «На смерть Радищева. К О(бществу) л(юбителей) и(зящного)». Обращение в стихах прерывается в нём рассуждениями в прозе: «Друзья! Посвятим слезу сердечную памяти Радищева. Он любил истину и добродетель. Пламенное его человеколюбие жаждало озарить всех своих собратьев сим немерцающим лучом вечности; жаждало видеть мудрость, воссевшую на троне всемирном. Он зрел лишь слабость и невежество, обман под личиной святости – и сошёл во гроб. Он родился быть просветителем, жил в утеснении – и сошёл во гроб. В сердцах благодарных патриотов да сооружится ему памятник, достойный его!

Ты в сферах неизвестных скрылся

От бренных глаз земных;

Но смерти нет! Ты там явился

В кругу существ иных.

Другие чувства, ум и воля

Там исполняют дух:

Стократ блаженнее днесь доля

Твоя, бессмертный дух!

Сентябрь 1802

Современники высоко ценили также стихотворение Борна «Ода к истине». В дальнейшем он издал книгу «Краткое руководство к российской словесности» (1807), после чего занятия литературой прекратил, поступил на государственную службу, а в конце жизни, уже будучи в отставке, «провёл старость свою привольно в путешествиях по разным странам Европы».

А.Х. Востоков (1781–1864)

Филологи знают Александра Христофоровича Востокова как автора научных трудов: «Опыт о русском стихосложении» (1812), «Рассуждение о славянском языке» (1820), «Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музея» (1842). Ему принадлежат также две «Русские грамматики», издание «Остромирова Евангелия» (1843) и др.

Менее известно, что в молодости Востоков был деятельным членом «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств», писал стихи и даже издал их целую книгу: «Опыты лирические и другие мелкие сочинения в стихах» (1805–1806). Критика с одобрением отозвалась об этом сборнике, назвав его «приятным подарком российской словесности» и особенно выделив «Оду достойным» и «К строителям храма познаний».

Не так популярны были повести в стихах «Светлана и Мстислав», «Певислад и Зора». В 1820-х гг. внимание публики привлекли переводы Востоковым арабских народных песен.

Будучи знатоком теории русского стиха и оставаясь в пределах классицистической поэтики, Востоков выделялся среди поэтов-радищевцев благодаря разнообразию ритмического рисунка своих стихотворений, богатству форм и приёмов стихосложения (белый и вольный стих, изощрённость фоники и т. п.).

И.А. Крылов (1769–1844)

Иван Андреевич Крылов родился в семье армейского офицера в Москве. Ему не исполнилось ещё и десяти лет, когда умер отец, оставивший семью без средств к существованию. Мальчик был вынужден поступить на службу в Казённую палату.

Литературные интересы Крылова обнаружились рано. В двадцатилетием возрасте он уже издавал сатирический журнал «Почта духов». Его первая пьеса – «Кофейница» – была написана пятью годами ранее. Драматургии Крылов отдал много времени и сил. Его пьесы «Модная лавка» и «Урок дочкам» (1807) пользовались большой известностью. Пробовал он свои силы и в прозе (повесть «Каиб», 1792). Однако своё истинное призвание Крылов нашёл в другой области литературы.

В литературном процессе конца XVIII – начала XIX в. молодой автор занимал независимую позицию. Он иронически относился к сентиментализму. Идиллическое приукрашивание действительности вызывало у него откровенное неприятие: «Сельские наши жители коптятся в дыму, и надо быть страшным охотником до романов, чтобы сплести шалаш какому-нибудь Ивану из миртовых и розовых кустов».

Сложные отношения у Крылова были с классицизмом. Формально он примыкал к «староверам» и входил в «Беседу любителей русского слова» адмирала А.С. Шишкова, чем, кстати, они немало гордились. Но, с другой стороны, Крылов – автор злой пародии на классицистов в повести «Каиб». К лозунгам и архаическим установкам «Беседы» он относился с полным равнодушием. Однако к бездарным виршам членов этого общества был беспощаден. Его басня «Дементьева уха» откровенно направлена против «сочинений» графа Хвостова. Крылов шёл своей дорогой, и это был путь к реализму, ярче всего проявивший себя в языке его произведений.

С 1808 г. основным поэтическим жанром у Крылова выступает басня. Когда его спросили, отчего он предпочел басни другим жанрам, последовал ответ: «Этот род понятен каждому: его читают и слуги, и дети».

В образах животных и вещей у Крылова без труда угадываются характерные типы людей и отношения между ними. В маленьких стихотворениях баснописец сумел создать исчерпывающе полные ситуации и характеры. Подчёркнутая условность жанра не мешала поэту откликаться на актуальные проблемы и события своего времени: отношения помещиков и крестьян («Листы и корни»), Отечественную войну 1812 года («Волк на псарне») и др.

Важнейшей чертой басен Крылова была их народность, что единодушно признавали его главной заслугой представители самых различных школ и течений. Н.В. Гоголь утверждал, что «звери у него мыслят и поступают слишком по-русски… всюду у него Русь и пахнет Русью». Это обстоятельство позволило Крылову занять достойное место в богатой мировой басенной традиции. Обращаясь к сюжетам и мотивам Эзопа, Лафонтена, Лессинга и других мастеров басенного жанра, он сумел сохранить неповторимость своей творческой индивидуальности.

Не менее важным и значительным достоинством крыловских басен является заключённая в них сила художественного обобщения, что особенно наглядно обнаруживается в произведениях, осмеивающих общечеловеческие слабости и пороки. Не случайно многие образные выражения баснописца по сей день бытуют в языке как пословицы и поговорки: «Ай, Моська, знать она сильна, что лает на слона», «У сильного всегда бессильный виноват», «А Васька слушает да ест», «А ларчик просто открывался», «Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку», «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь», «Слона-то я и не приметил», «Недаром говорится, что дело мастера боится» и многие-многие другие.

Басни Крылова содержат в себе сильный нравственный и эмоциональный заряд, который ещё усиливается благодаря их разговорной интонации и предельно простому языку.

Среди высоких художественных достоинств басен Крылова обращает на себя внимание ритмическое богатство и разнообразие его стиха. Он умел талантливо нарисовать стихом и прерывистую скачку обоза —

Пустился конь со всех четырёх ног

На-славу;

По камням, рытвинам, пошли толчки,

Скачки,

Левей, левей, и с возом – бух в канаву! —

и пожирающего свою добычу Кота, который «мурлыча и ворча, трудится над курчонком», и наглую ленивую свинью, которая «глаза продравши, встала и рылом подрывать у дуба корни стала», и неуклюжие движения медведя, оказывающего «услугу» Пустыннику: «…у друга на лбу подкарауля муху, // Что силы есть – хвать друга камнем в лоб!»

Басня, как правило, – сатирический жанр. У Крылова – широкий круг общественных ситуаций и типов, против которых обращена его сатира: «Лев на ловле», «Рыбья пляска», «Слон на воеводстве» и др. Недаром персонаж «Горя от ума» сетовал:

А если б между нами,

Был цензором назначен я,

На басни бы налег; ох! Басни, смерть моя!

Насмешки вечные над львами! над орлами!

Кто что ни говори, —

Хотя животные, а все-таки цари.

Но в художественном отношении с ними все же не сравнить произведения на общечеловеческие темы: «Лжец», «Стрекоза и муравей», «Ворона и лисица», «Слон и Моська» и др.

Популярность басен Крылова была необыкновенной во всех слоях русского общества. Если обычный тираж художественной книги в те годы составлял около двух тысяч экземпляров, то басни Крылова многократно переиздавались и пятитысячным тиражом.

Успех басен Крылова достойно оценил В.Г. Белинский: «Всякий человек, выражающий в искусстве жизнь народа… всякий такой человек, есть явление великое, потому что он своею жизнью выражает жизнь миллионов. Крылов принадлежит к числу таких людей. Он – баснописец, – но это ещё не важно; он поэт, но и это ещё не даёт патента на великость: он баснописец и поэт народный – вот в чём его великость… В этом же самом заключается и причина того, что все другие баснописцы, пользовавшиеся не меньшею Крылова известностью, теперь забыты, а некоторые даже пережили свою славу. Слава же Крылова все будет расти и пышнее расцветать до тех пор, пока не умолкнет звучный и богатый язык в устах великого и могучего народа русского».

Справедливость этой оценки очевидна и сегодня.

Литература

Коровин В.И. Поэт и мудрец. Книга о Крылове. М., 1996.

И.А. Крылов в воспоминаниях современников. М., 1982.

Степанов Н. Л. Крылов. Жизнь и творчество. М., 1958.

Предромантизм

В русской литературе начала XIX в. были сделаны попытки заявить о новом литературном направлении, дать ему имя. Но время шло. И ещё в середине 1810-х гг. П.А. Вяземский сетовал: «Романтизм как домовой, многие верят ему; убеждение есть, что он существует; но где его приметить, как обозначить его, как наткнуть на него палец?» Но слово было сказано, и романтизм быстро и надолго занял свое особое положение в русской словесности. По сию пору, впрочем, длятся споры о К.Н. Батюшкове. Кто он? «Чистый» романтик? Или «тянет» только на пред-романтика? Вряд ли подобный спор имеет какое-либо значение. Можно только с уверенностью утверждать, что именно поздний Батюшков много способствовал, вслед за В.А. Жуковским, укоренению романтизма в отечественной литературе.

А.Ф. Мерзляков (1778–1830)

Многогранная деятельность Алексея Фёдоровича Мерзлякова – поэта, переводчика, критика, педагога – связана с Московским университетом, который он окончил, а затем с 1804 по 1830 г. был его профессором.

Мерзляков активно участвовал в литературной жизни своего времени, сочувствуя «Вольному обществу любителей словесности, наук и художеств» и будучи членом «Дружеского литературного общества».

Талантливый критик, он являлся автором ряда статей и книг, таких, как «Рассуждения о российской словесности в нынешнем её состоянии» (1811), «Краткое начертание теории изящной словесности»(1822)и др.

Не принимая поэтики классицизма, Мерзляков в то же время скептически относился к романтической поэзии В.А. Жуковского. Его эстетические идеалы были связаны с античностью и древней русской литературой. Ему оказались близки героические и гражданские традиции в литературе. Известны его переводы из греческой и римской поэзии, оказавшие влияние на становление русской политической лирики.

Современниками оставлены свидетельства о популярности Мерзлякова-лектора. Среди его студентов были П.А. Вяземский, Ф.И. Тютчев, А.И. Полежаев, М.Ю. Лермонтов.

В истории русской поэзии Мерзляков остался одним из зачинателей подлинно народных, как бы теперь сказали, авторских песен, положив тем самым начало одной из важных традиций отечественного романтизма. Его стихотворения – «Среди долины ровныя», «Соловушко» и другие – были и остались широко известными и любимыми. В.Г Белинский хотя и считал его песни романсами на русский народный мотив, но поставил их выше песен А.И. Дельвига: «Мерзляков, по крайней мере, перенёс в свои русские песни русскую грусть-тоску, русское гореванье, от которого щемит сердце и захватывает дух!»

Наиболее авторитетным изданием сочинений Мерзлякова является книга «Стихотворения» (1958) со вступительной статьей Ю.М. Лотмана.

Ф.Н. Глинка (1786–1880)

Фёдор Николаевич Глинка родился в Смоленской губернии в культурной помещичьей семье. Закончив кадетский корпус, он в 1805–1806 гг. участвовал в войне с Наполеоном, затем вышел в отставку и занялся литературной деятельностью. Она была прервана Отечественной войной 1812 года. В рядах русской армии Глинка оставался и после победоносного освободительного шествия на Париж.

Он был членом декабристского «Союза Спасения», но на последнем этапе движения декабристов отошёл от него, что не спасло его от ссылки в Петрозаводск.

Глинка выступал как поэт, прозаик, драматург, публицист. Его «Письма русского офицера» высоко ценил Л.Н. Толстой, использовавший их в работе над «Войной и миром».

Самых ярких художественных достижений Глинка добился в лирической поэзии. С начала 1820-х гг. основной жанр его поэзии – элегическое переложение псалмов и библейских пророчеств, названный им «Опыты священной поэзии»: «Горе и благодать», «Блаженство праведного», «Призвание Исайи»:

Иди к народу, мой Пророк!

Вещай, труби слова Еговы!

Срывай с лукавых душ покровы

И громко обличай порок!

Иди к народу, мой Пророк!

Любовь к родине и вольнолюбие вдохновили поэта на создание стихотворений в духе поэтики А.Ф. Мерзлякова. Его лирику характеризуют народность, простота и высокий гражданский пафос. Многие произведения стали популярными народными песнями – «Вот мчится тройка удалая», «Город чудный, город древний», «Не слышно шуму городского». Последняя вошла в поэму А. Блока «Двенадцать».

Н.И. Гнедич (1784–1833)

В молодости Николай Иванович Гнедич был близок «Вольному обществу любите

лей словесности, наук и художеств». Его лирика этого времени носила соответственно гражданский, политический характер – стихотворения «Перуанец к испанцу», «Общежитие»:

Священный долг наш есть – для блага всех трудиться:

Как без подпор нельзя и винограду виться,

Так мы без помощи других не проживём;

Тот силу от подпор – мы от людей берём.

Всем вместе должно жить, всем вместе нам трудиться.

Гнушаться злом, добро любить

И радость из одной всем чаши пить:

Вот цель, с какою всяк из нас в сей мир родится.

В дальнейшем в эстетике Гнедича причудливо соединяется глубокий интерес к античности с чувствительными медитациями в романтическом духе. Примеры последних отыскиваются в многочисленных элегиях и идиллиях – «Скоротечность юности», «Грустно, грустно расставаться мне», «Осень»:

Сменяйтесь времена, катитесь в вечность годы!

Но некогда весна несменная сойдет!

Жив Бог, жива душа! и, царь земной природы,

Воскреснет человек: у Бога мёртвых нет!

Идиллия «Рыбаки», в которой поэт сочетает русский фольклор с гомеровской традицией, посвящена изображению народного быта.

Подобно большинству поэтов-современников, Гнедич много времени и сил отдавал переводам. Среди его удач – «Простонародные песни нынешних греков», переводы гомеровских гимнов, трагедий Расина и Вольтера, поэм и лирики Мильтона и Байрона и т. п.

Главным же делом жизни Гнедича стал перевод «Илиады», труд-подвиг, которому было отдано двадцать два года жизни (1807–1829).

Появление в печати этого перевода привлекло сочувственное внимание всего русского общества.

Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;

Старца великого тень чую смущённой душой, —

писал А.С. Пушкин.

На могильном памятнике поэта – надпись: «Гнедичу, обогатившему русскую словесность переводом Гомера», – и цитата из этого перевода: «Речи из уст его вещих сладчайшие мёда лились».

Д.В. Давыдов (1784–1839)

В русской поэзии начала XIX в. известное место принадлежит так называемой лёгкой поэзии, воспевающей радости жизни. Её представителями были К.Н. Батюшков в начале своего творческого пути, Д.В. Давыдов, юный А.С. Пушкин, А.И. Дельвиг и некоторые члены «Арзамаса».

Имя Дениса Васильевича Давыдова овеяно легендарной славой. Поэт и воин, герой-партизан Отечественной войны 1812 года, он был широко известен и в России, и за границей.

Давыдов родился в Москве в семье кавалерийского офицера и сам избрал военную карьеру. Воинская храбрость, отличные военные способности, а с годами и большой военный опыт заметно выделяли его из среды товарищей по военной службе.

В поэзии Давыдова два основных направления: сатирическое и анакреонтическое. Язвительные басни и эпиграммы были направлены против высшей власти и снискали ему славу человека остроумного и смелого.

Герой его «гусарской лирики» отличается прямотой характера и презирает лесть. По оценке В.Г. Белинского, это «истинно русская душа – широкая, свежая, могучая, раскидистая».

Давыдов воспевал воинское мужество и дружеские пиры:

Я люблю кровавый бой,

Я рождён для службы царской!

Сабля, водка, конь гусарской,

С вами век мне золотой!

Кроме традиционных жанров – басен, элегий, посланий, од – Давыдов широко использовал песню. В ней особенно ярко выразился патриотический пафос его творчества. Его стихотворения обращали на себя внимание простотой языка и разговорной интонацией.

«Военные записки партизана», оставленные Давыдовым, являются ценным источником для изучения истории Отечественной войны 1812 года, в связи с чем к ним обращался Л.Н. Толстой.

К.Н. Батюшков (1787–1855)

Константин Николаевич Батюшков родился в дворянской семье в Вологде. В Петербурге получил филологическое образование. Он изучал языки – французский, немецкий, латинский, увлекался поэзией, вначале преимущественно античной. Культ античности царил в семье Батюшковых. Достаточно сказать, что его младший брат носил имя Помпей. Именно страсть ко всему античному лежала в основе его долгой и преданной дружбы с Гнедичем.

В 1803 г. в Министерстве народного просвещения, куда Батюшков поступил на службу, он встретился с единомышленниками и вскоре стал членом «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств». В это же время его стихи начали печататься в журналах.

Много времени поэт отдавал переводам из античных и западноевропейских поэтов. Особенной удачей был признан его перевод поэмы итальянского поэта Торкватто Тассо (1544–1595) «Освобождённый Иерусалим». В качестве вступления к переводу было предпослано оригинальное стихотворение Батюшкова «К Тассу» (1808). Судьбе и творчеству итальянского поэта он посвятил элегию «Умирающий Тасс» (1817).

В 1807 г. Батюшков поступил добровольцем в русскую армию, сражавшуюся с Наполеоном, был ранен и в 1810 г. вернулся к гражданской жизни.

В первых стихах Батюшкова сильны анакреонтические мотивы. Его мечта устремляется от печальной действительности к счастливым краям, к радости и гармонии. Поэт называет себя в это время «летописателем веселий и любви». Он пишет стихотворения «Совет друзьям», «Весёлый час», «Мои пенаты» и другие:

Мой друг! Скорей за счастьем

В путь жизни полетим;

Упьёмся сладострастьем

И смерть опередим;

Сорвём цветы украдкой

Под лезвием косы

И ленью жизни краткой

Продлим, продлим часы!

Однако «лёгкая» поэзия недолго владела его пером. Участвуя в литературной борьбе своего времени, Батюшков обнаруживает большое сатирическое дарование. Широкую известность получает его «Видение на берегах Леты», написанное в полемике с членами «Беседы любителей русского слова».

Второй военный эпизод в биографии поэта связан с событиями Отечественной войны 1812 года. Он сражался в битве под Лейпцигом и вместе с победившей русской армией вошёл в Париж. Военные впечатления нашли отражение в замечательном послании «К Дашкову»:

Мой друг! Я видел море зла

И неба мстительного кары:

Врагов неистовых дела,

Войну и гибельны пожары.

Я видел сонмы богачей,

Бегущих в рубищах из дранных,

Я видел бледных матерей,

Из милой родины изгнанных!..

Военные эпизоды описаны также в ряде стихотворений: «Переход русских войск через Неман 1 января 1813 года», «Переход через Рейн», «Пленный» и др.

Выйдя в 1815 г. в отставку, Батюшков всецело отдается литературной деятельности, и в 1817 г. выходит его известная книга – «Опыты в стихах и прозе». Читатель знакомится с популярным его стихотворением «Мой гений»:

О память сердца! Ты сильней

Рассудка памяти печальной

И часто сладостью своей

Меня в стране пленяешь дальной.

Я помню голос милых слов,

Я помню очи голубые,

Я помню локоны златые

Небрежно вьющихся власов.

Моей пастушки несравненной

Я помню весь наряд простой,

И образ милый, незабвенной

Повсюду странствует со мной.

Хранитель гений мой – любовью

В утеху дан разлуке он:

Засну ль? – приникнет к изголовью

И усладит печальный сон.

1815

Начиная еще с 1814 г., тон поэзии Батюшкова меняется. Все чаще в его стихах ощущаются глубоко пессимистические настроения. Трагическая судьба человека и особенно художника в обществе постоянно привлекает его внимание. Своебразным финалом его деятельности оказывается последнее стихотворение «Изречение Мельхиседека»:

Ты знаешь, что изрек,

Прощаясь с жизнью, седой Мельхиседек?

Рабом родится человек,

Рабом в могилу ляжет,

И смерть ему едва ли скажет,

Зачем он шел долиной чудной слез,

Страдал, рыдал, терпел, исчез.

По мере развития таланта Батюшкова романтические тенденции в его творчестве усиливались. Но его эстетика была иной, нежели у его собратьев по искусству. Он не разделял, в частности, увлечения В.А. Жуковского немецкой мистикой. Ему были ближе образцы ясной французской поэзии. Свою роль в творчестве сыграли психологические особенности его личности. Вот как обрисовал Батюшков свой словесный портрет: «Ему около тридцати лет. Он то здоров, очень здоров, то болен, при смерти болен. Сегодня беспечен, ветрен, как дитя; посмотришь завтра – ударился в мысли, в религию и стал мрачнее инока. Лицо у него точно доброе, как сердце, но столь же непостоянное. Он тонок, сух, бледен, как полотно. Он перенес три войны и на биваках был здоров, в покое – умирал! – он не охотник до чинов и крестов. А плакал, когда его обошли чином и не дали креста… В нем два человека… Оба человека живут в одном теле…» Поэт называл их чёрным и белым человеком. Белый писал оптимистические, радостные стихи, чёрный погружался в мрачные раздумья. Но оба, надо отдать должное Батюшкову, создавали подлинные шедевры, оказавшиеся этапными в русской поэзии. Такие стихи, писал ВТ. Белинский, «должны были поразить общее внимание как предвестие скорого переворота в русской поэзии. Это ещё не пушкинские стихи, но после них надо было ожидать не других каких-нибудь, а пушкинских… Так все готово было к явлению Пушкина; и, конечно, Батюшков много и много способствовал тому, что Пушкин явился таким, каким явился действительно. Одной этой заслуги со стороны Батюшкова достаточно, чтобы имя его произносилось в истории русской литературы с любовью и уважением».

Русский романтизм многим обязан Батюшкову. К примеру, разрабатывая традиционную для поэзии тех лет тему в стихотворении «Странствователь и домосед», он первым использовал столь популярный впоследствии у романтиков приём иронии:

Объехав свет кругом,

Спокойный домосед, перед моим камином

Сижу и думаю о том,

Как трудно быть своих привычек властелином;

Как трудно век дожить на родине своей

Тому кто в юности из края в край носился,

Всё видел, всё узнал, и что ж? Из-за морей

Ни лучше, ни умней

Под кров домашний воротился:

Поклонник суетным мечтам,

Он осужден искать… чего – не знает сам!

В последний период своего творчества Батюшков снова был занят переводами из античной поэзии. Но жизнь его уже была омрачена приступами тяжелейшей наследственной душевной болезни. Поездка на юг Италии, забота близких, лечение не помогли, и с 1822 г. болезнь полностью и навсегда выключает Батюшкова из общественной и литературной жизни.

Литература

Зуев ИМ. Константин Батюшков. М., 1997.

Касаткина В.Н. Предромантизм в русской лирике. К.Н. Батюшков,

Н.И. Гнедич. М., 1987.

Фридман Н.В. Поэзия Батюшкова. М., 1971.

Романтизм

Романтизм – понятие многозначное: умонастроение, проникнутое идеализацией действительности, мечтательной созерцательностью; художественный метод в литературе и искусстве, опирающийся главным образом на воображение автора, его интуицию, фантазию, мечту; литературное направление начала XIX в., провозглашавшее свободу общества и личности.

Русский романтизм как литературное направление опирался на два источника. Во-первых, на идеи Просвещения XVIII в., в том числе на некоторые компоненты классицизма и сентиментализма. Во-вторых, на западноевропейскую литературу, которая, благодаря активной деятельности поэтов-переводчиков В.А. Жуковского, К.Н. Батюшкова, Н.И. Гнедича и многих других, стала доступна широкому читателю и в начале века переживала бурный романтический расцвет (Байрон, Гофман и др.).

1820-30-е гг. в русской словесности оказались временем настоящего романтического взрыва. Новому направлению отдали дань все сколько-нибудь талантливые художники в русском искусстве, ибо романтизм охватил все его области – живопись, музыку, архитектуру, скульптуру. На однообразие, однако, и намёка не было. Перед творцами развернулось широкое поле деятельности – внутренний мир личности и конфликты антагонистов, ситуации русской истории, благо заканчивалась работа Н.М. Карамзина над «Историей государства Российского», щедрое и яркое поле русского фольклора.

За двадцать лет русская словесность создала выдающиеся шедевры, обогатившие мировую литературу. Более того, романтизм стал и остаётся мощным стимулом возникновения и развития русского реализма. «Евгений Онегин», «Мёртвые души», «Герой нашего времени» и многие другие сочинения того времени невозможно себе представить вне романтической ауры.

Обратимся к особенностям русского романтизма 1820-х годов. Условно среди произведений этого направления можно выделить сочинения психологического романтизма (Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Козлов и др.), философского романтизма (Жуковский, Пушкин, Веневитинов, В.Ф. Одоевский, Баратынский и др.), гражданского романтизма (Пушкин, Рылеев, Кюхельбекер, А.И. Одоевский, Лермонтов и др.).

Стоит ещё раз оговориться, что эта классификация носит весьма условный характер и не мешает поэту проявить себя не в одном каком-нибудь виде романтизма, а оставить заметные сочинения и в других. Тем более что художественные приёмы обычно не зависели от разновидности романтизма.

Так, в лирической поэзии романтики любили использовать приём оппозиции и антитезы. Из стихотворения в стихотворение кочевали такие оппозиции, как мундир и халат, домик – хижина – уголок и дворец – терем – чертог, венок и венец и т. п.

В конце концов эти слова приобрели значение символов, обозначающих определённый тип поведения, образ мыслей, мировосприятия: «И прежний сняв венок – они венец терновый // Увитый лаврами надели на него» (Лермонтов); «Там хижину свою поэт дворцом считает //И счастлив – он мечтает» (Батюшков); «На что чертог мне позлащенный? Простой укромный уголок…» (Жуковский). У А. Погорельского в «Послании к другу моему NN., военному человеку» сказано: «Ты весь засыпан в злате! // Сияет грудь звездой, // А я сижу в халате, // Любуюся собой». Н.М. Языков написал стихотворение-обращение – «К халату». П.А. Вяземский – «Прощание с халатом». Встречается халат и у Пушкина – «В.Л. Давыдову» (1821). Кстати, именно у Пушкина особенно удачно использована антитеза – стихотворение «Деревня» (1819).

Своеобразным манифестом романтической поэтики стало стихотворение В.А. Жуковского «Невыразимое»:

Что наш язык земной пред дивною природой?

С какой небрежною и лёгкою свободой

Она рассыпала повсюду красоту

И разновидное с единством согласила!

Но где какая кисть её изобразила?

Едва-едва одну её черту

С усилием поймать удастся вдохновенью…

Но льзя ли в мёртвое живое передать?

Кто мог создание в словах пересоздать?

Невыразимое подвластно ль выраженью?..

Святые таинства, лишь сердце знает вас.

Не часто ли в величественный час

Вечернего земли преображенья,

Когда душа смятенная полна

Пророчеством великого виденья

И в беспредельное унесена, —

Спирается в груди болезненное чувство,

Хотим прекрасное в полёте удержать,

Ненаречённому хотим названье дать —

И обессилено безмолвствует искусство?..

1819

Поэту не дано описать прекрасное. Его слово бессильно. Он может передать с помощью реминисценций и ассоциаций лишь свои впечатления, эмоции, ощущения, оценки увиденного и услышанного, используя для этого метафоры и передавая движение мысли чаще всего с помощью антитезы. Заслуга романтизма в том, что он открыл читателю целый мир глубоких психологических переживаний. Прошло десять лет, и другой поэт, Ф.И. Тютчев, призвал:

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои —

Пускай в душевной глубине

Встают и заходят оне

Безмолвно, как звёзды в ночи, —

Любуйся ими – и молчи…

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная есть ложь.

Взрывая, возмутишь ключи, —

Питайся ими – и молчи

1830

Жанром, который романтики чаще других использовали для своих психологических этюдов, была лирика – пейзажная, любовная, философская. Традиционные в русской словесности виды лирики – дружеское послание, идиллию, элегию – они преобразовали для своих нужд, обогатив их новой тематикой, используя новые художественные средства.

Видное место в русской словесности 1820-х гг. заняла лиро-эпическая романтическая поэма. В ней ведущее место, как правило, занимал портрет героя. Уже он указывал на определяющие черты его характера. Романтический герой был, как правило, человеком, непонятым окружающими, гордым, замкнутым и отчуждённым, личностью сильной, волевой, противопоставленной толпе. Внешность и одеяние выдавали его необычность, незаурядность. Любимая деталь портрета у романтиков – чело. Оно обычно печально, угрюмо либо равнодушно. Но под внешним спокойствием скрывается буря страстей. Благодаря этому контрасту глубоко раскрывается центральный конфликт поэмы, связанный с проблемами любви, смерти, свободы, страданий, несправедливости и т. п. В жанре русской романтической поэмы первой половины XIX в. более чем в каком-либо другом сказалось влияние Байрона. Этому жанру отдали дань Пушкин («Южные поэмы»), Баратынский («Эда», «Бал»), Рылеев («Войнаровский»), Козлов («Чернец»), Вельтман («Беглец»), Лермонтов («Мцыри») и др. Большинство из них использовали такое композиционное средство, как исповедь. Развернутый монолог героя вполне удовлетворял требованиям, которые жанр выдвигал перед художником. Судьба романтической поэмы сложилась счастливо: видоизменяясь, она дожила до наших дней.

В начале романтического этапа в словесности первой четверти XIX в. не меньшей популярностью пользовалась баллада. В ней с особой наглядностью обнаружилось пристрастие романтиков к устному народному творчеству. Баллады Жуковского «Лесной царь», «Светлана» – убедительное тому доказательство.

Романтизм сыграл выдающуюся, определяющую роль в эволюции русской словесности. Он оказал большое влияние на развитие русского литературного языка, обогатив его многочисленными изобразительно-выразительными средствами психологического характера. Он внёс в жанровую природу нашей литературы щедрое разнообразие, позволившее отразить практически все стороны русской жизни. Именно романтизму наши писатели обязаны удивительной гибкостью в проникновении в самые затаённые уголки души своих персонажей. Можно привести только один пример. Батюшков был первым, кто позволил себе иронию в адрес персонажа стихотворения «Странствователь и домосед». У Пушкина в «Руслане и Людмиле» ирония уже не просто обратила на себя внимание, но вызвала восторг читающей публики:

Вдали от милого, в неволе,

Зачем мне жить на свете боле?..

Не нужно мне твоих шатров,

Ни скучных песен, ни пиров —

Не стану есть, не буду слушать,

Умру среди твоих садов!»

Подумала – и стала кушать.

Достижения романтизма быстро становились достоянием всей русской словесности и много способствовали её движению вперёд. Через несколько лет тот же Пушкин вновь прибегает к иронии, но на этот раз во вполне серьезных целях. Он представляет читателю нового героя своего романа – Ленского:

Он из Германии туманной

Привёз учености плоды:

Вольнолюбивые мечты,

Дух пылкий и довольно странный,

Всегда восторженную речь

И кудри чёрные до плеч.

В этом случае читатель должен заметить и оценить двоеточие после слова плоды. Иначе автор своей цели не достигнет.

Так происходит то, что называется ироническим остранением конфликта.

Русский читатель учился читать.

В.А. Жуковский (1783–1852)

Василий Андреевич Жуковский родился в Тульской губернии и был внебрачным сыном помещика А.И. Бунина. Сразу после рождения по обычаям того времени мальчика зачислили в Астраханский гусарский полк и в 1789 г. произвели в прапорщики, что позволило ему получить право на дворянство, после чего из армии он уволился.

Жуковский учился в Благородном пансионе Московского университета. Но главным в его подготовке было самообразование по американскому просветителю Бенджамену Франклину.

Первые литературные опыты поэт предпринял в 12 лет, написав пьесу для домашнего театра. Однако подлинным призванием его стала лирическая поэзия. Своим учителем он считал И.И. Дмитриева.

Внимание читающей публики в 1802 г. привлекло переводное стихотворение сентименталиста Томаса Грея «Сельское кладбище».

В 1806 г. Жуковский опубликовал элегию «Вечер», где впервые сформулировал своё поэтическое кредо:

Мне рок судил: брести неведомой стезёй,

Быть другом мирных сёл, любить красы природы,

Дышать над сумраком дубравной тишиной

И, взор склонив на пенны воды,

Творца, друзей, любовь и счастье воспевать.

О песни, чистый плод невинности сердечной!

Блажен, кому дано цевницей оживлять

Часы сей жизни скоротечной!

Этим принципам он остался верен до конца своей поэтической деятельности. Замечательный русский поэт конца XIX в. Вл. Соловьёв справедливо и высоко оценил их как «начало истинно человечной поэзии в России». Впервые в русской словесности автобиографизм становится основой лирической поэзии.

С. Аверинцев именует Жуковского «гением субъективности». Трагическая история любви поэта к Марии Протасовой описана в целом цикле его глубоко прочувствованных стихов – «Песня» («Мой друг, хранитель-ангел мой…»), «Когда я был любим…», «19 марта 1823» и другие.

Жизнь поэта, неизменно преданная высоким идеалам любви, дружбы, искусства, глубокой религиозной вере, воплощена в его творчестве в безупречно художественной форме.

Мечтательная поэзия Жуковского сосредоточена главным образом на изображении внутреннего мира человека, возвышенных мыслей и чувств. Он пишет о любви, чаще всего неразделённой, и о природе, предпочитая из времен года – осень, а из времени суток – вечер. Большинство стихотворений поэта носит характер неторопливого созерцательного размышления. Его излюбленные жанры – элегия и баллада.

Важнейшую роль в судьбе и наследии Жуковского сыграли переводы. Он занимался ими всю жизнь, разработав свои приёмы и принципы переводческой деятельности, и был убеждён, что, переводя прозу, переводчик должен быть рабом переводимого автора, стремясь к максимальной близости к оригиналу. Совсем другое дело – переводы поэтических текстов. В этом случае переводчик свободен в своей трактовке поэтических образов оригинала: он – соперник автора. Блестящие успехи Жуковского-переводчика и его последователей убедительно доказывают правоту такого рода подходов. Не надо, однако, думать, что подобные принципы открывают дорогу любому произволу. Достаточно сопоставить оригинал и перевод баллады «Лесной царь» Гёте. Как бережно сохранены Жуковским все поэтические находки немецкого поэта, как точно услышан и передан ритм стихотворения! К слову, наш поэт был особенно пристрастен к переводам с немецкого. Он перевел баллады: «Людмила», «Светлана», «Кассандра», «Ивиковы журавли» и «Двенадцать спящих дев» (переложение романа в прозе немецкого писателя К. Шписа). В этих балладах обнаружилось прекрасное знание переводчиком устного народного творчества, как немецкого, так и русского. Недаром «Светлана» долго была любимым произведением русских читательниц.

В 1812 г., когда началась Отечественная война против французского нашествия, Жуковский участвовал в московском ополчении. В этом же году он написал своё знаменитое стихотворение «Певец во стане русских воинов», в котором отразились патриотические чувства русских ратников, сражавшихся с Наполеоном:

Отчизне кубок сей, друзья!

Страна, где мы впервые

Вкусили сладость бытия,

Поля, холмы родные,

Родного неба милый свет,

Знакомые потоки,

Златые игры первых лет

И первых лет уроки,

Что вашу прелесть заменит?

О родина святая,

Какое сердце не дрожит,

Тебя благословляя?

Писатель М.Н. Загоскин считал, что «Певец…» «сделал эпоху в русской словесности и – в сердцах воинов».

В 1815 г. в жизни Жуковского произошло знаменательное событие – он познакомился с Пушкиным. «Я сделал ещё приятное знакомство с нашим молодым чудотворцем, – писал он П. Вяземскому. – Нам всем надо соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастёт».

В 1819–1824 гг. завершается второй этап творческой деятельности Жуковского. В эти годы он пишет стихотворения, в которых раскрывается его поэтика – «Невыразимое», «Море», «Я музу юную, бывало…» и другие. В центре его внимания проблемы эстетические, философские, религиозные. Он убеждён в присутствии «Создателя в созданьи».

Затем его положение в обществе изменяется: он приближен к царскому двору. Ему поручено воспитание наследника престола, будущего царя Александра II. Он не ограничивается занятиями во дворце, а совершает со своим воспитанником большое путешествие по России. «Официальный Жуковский не постыдит Жуковского-поэта. Душа его осталась чиста и в том и в другом звании», – писал Вяземский. Действительно, позиция поэта не изменилась. Николай I даже называл Жуковского главой оппозиции. При всякой встрече поэт просил царя о смягчении участи декабристов и их жён. Он был постоянным ходатаем за Пушкина и Лермонтова, Баратынского и Ф. Глинку, Т. Шевченко и других деятелей русского искусства.

В 1830-е гг. начинается третий этап активного творчества Жуковского. Он сочиняет сказки – «Сказку о царе Берендее», «Сказку о спящей царевне», «Война мышей и лягушек».

В 1834 г. он пишет государственный гимн России – «Боже, царя храни», исполнявшийся до 1917 г.

Поездка в Италию значительно расширяет круг его знакомств, в первую очередь в среде творцов обожаемой им живописи – А. Иванов, К. Брюллов, О. Кипренский, Торвальдсен и другие.

В 1841 г. Жуковский женится на дочери друга – художника Рейтерна. Для двух своих маленьких детей – сына и дочери – он сочиняет стихи «Птичка», «Жаворонок» и продолжает писать сказку «Тюльпанное дерево», «Сказку об Иване-царевиче и Сером Волке».

Внимание Жуковского-переводчика в 1840-е гг. обращается к восточной поэзии: «Наль и Дамаянти», отрывок из «Махабхараты», эпизод из «Шах-Наме». Он предпринимает перевод «Одиссеи» Гомера и делает его в романтическом духе. Особая заслуга Жуковского – перевод со славянского «Нового Завета».

Находясь за границей, он сохраняет отношения с Гоголем, поддерживает знакомство с 3. Волконской.

В.Г. Белинский многократно обращался к поэзии Жуковского, называя его «литературным Коломбом Руси, открывшим ей Америку романтизма в поэзии». Критик связывает с ним «целый период нашей литературы, целый период нравственного развития общества», приходя к выводу: «Без Жуковского мы не имели бы Пушкина». Но лучшая, самая точная, глубокая оценка сделанного творцом «Светланы» принадлежит его ученику:

Его стихов пленительная сладость

Пройдёт веков завистливую даль,

И внемля им, вздохнёт о славе младость,

Утешится безмолвная печаль

И резвая задумается радость.

Литература

Касаткина В.Н. «Здесь сердцу будет приятно»… Поэзия В.А. Жуковского. М., 1995.

Янушкевич А.С. В.А. Жуковский // Семинарий. М., 1988.

И.И. Козлов (1779–1840)

Судьба Ивана Ивановича Козлова трагична. Знатное происхождение, отличное образование, успешная карьера, дружба с В.А. Жуковским, Александром и Николаем Тургеневыми, П.А. Вяземским и… катастрофа. В 1821 г. прогрессирующая болезнь парализовала ноги и лишила зрения. Болезнь не помешала Козлову оставаться активным участником литературной жизни. «Что Козлов слепой? Ты читал ему Онегина?» – спрашивал А.С. Пушкин брата Льва в письме от декабря 1824 г.

Великолепно владея несколькими языками, Козлов добивается больших успехов в искусстве перевода, придерживаясь той же точки зрения, что и его учитель и наставник В.А. Жуковский: «Переводчик в стихах – соперник автора». Ему удалось создать и такие переводы, которые впоследствии утратили связь с оригиналом и стали восприниматься как стихотворения самого поэта: «Не бил барабан перед смутным полком…», «Вечерний звон»:

Вечерний звон, вечерний звон!

Как много дум наводит он

О юных днях в краю родном,

Где я любил, где отчий дом,

И как я, с ним навек простясь,

Там слушал звон в последний раз!..

Среди поэтов, к кому обращался Козлов-переводчик, – Байрон, Шиллер, Шенье, Т. Мур, В. Скотт, Р. Бернс и многие другие. Этот перечень позволяет безошибочно установить его эстетические симпатии и пристрастия. Байрон, Жуковский, Пушкин – вот его авторитеты и вдохновители.

Оригинальное поэтическое творчество Козлова характеризует элегический романтизм в духе Жуковского. Он говорил также о своей любви «к буйному лорду Байрону». И совсем не случайными видятся контакты Козлова в 1830-е гг. с юным Лермонтовым, в чьей поэме «Мцыри» отчётливо различаются мотивы самого популярного в 1820-е гг. произведения Козлова – поэмы «Чернец». Не чуждался поэт и гражданской тематики:

Ах, средь бури зреет

Плод, свобода, твой!

День твой ясный рдеет

Пламенной зарёй!

Узник неизвестный,

Пусть страдаю я, —

Лишь бы, край прелестный,

Вольным знать тебя!

1822

Жанровый репертуар поэзии Козлова традиционен для романтика – элегии, послания, баллады, поэмы. Кроме «Чернеца» известностью пользовалась и поэма «Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая» (1828).

Как и Жуковский, Козлов был глубоко религиозным человеком («Моя молитва», «Встреча» и др.). В числе его общепризнанных шедевров – «К другу В.А. Ж(уковскому)», «Венецианская ночь», «Плач Ярославны»:

То не кукушка в роще темной

Кукует рано на заре —

В Путивле плачет Ярославна

Одна, на городской стене:

Я покину бор сосновый,

Вдоль Дуная полечу,

И в Каяль-реке бобровый

Я рукав мой обмочу;

Я домчусь к родному стану,

Где кипел кровавый бой,

Князю я обмою рану

На груди его младой.

Талант Козлова получил высокую оценку Пушкина, Жуковского, Гоголя, Вяземского, Гнедича.

Д.В. Веневитинов (1805–1827)

Дмитрий Владимирович Веневитинов происходил из древнего дворянского рода и получил прекрасное домашнее образование. Затем, закончив за два года Московский университет, поступил на службу в Министерство иностранных дел.

Веневитинов прекрасно рисовал, был отличным музыкантом, глубоким знатоком греческого языка, античной культуры, западноевропейской философии. В его поэзии отразился мир изящной эстетической мысли и тонкого благородного чувства:

Я чувствую, во мне горит

Святое пламя вдохновенья,

Но к тёмной цели дух парит…

Кто мне укажет путь спасенья?

Пою то радость, то печали,

То пыл страстей, то жар любви,

И беглым мыслям простодушно

Вверяюсь в пламени стихов.

Так соловей в тени дубров,

Восторгу краткому послушный,

Когда на долы ляжет тень,

Уныло вечер воспевает

И утром весело встречает

В румяном небе светлый день.

Веневитинов был активным членом литературно-философского «Общества любомудрия» (1823–1825), участниками которого были также В.Ф. Одоевский, И.В. Киреевский, С. Шевырев и др. Главным объектом внимания любомудров была немецкая идеалистическая философия – И. Кант, И.Г. Фихте, Ф.В. Шеллинг. Члены общества принимали участие в разработке идеалистической философии искусства в России. У них был свой печатный орган – популярный альманах «Мнемозина».

Веневитинов отличался от своих друзей по обществу большим вольнолюбием и интересом к гражданской лирике. Как поэт он следовал Пушкину и откликался на декабристскую тему вольного Новгорода, на восстание в Греции.

Центральная тема его творчества – поэт и поэзия в их отношениях с обществом и искусством («К Пушкину», «Поэт» и др.).

На 22-м году жизни его настигла скоропостижная смерть. «Проживи Веневитинов хотя десятью годами больше – он на целые десятки лет двинул бы вперед нашу литературу», – таково было общее мнение.

А.А. Дельвиг (1798–1831)

Барон Антон Антонович Дельвиг – лицейский товарищ и близкий друг Пушкина – родился в Москве. После окончания лицея он служил в различных министерствах, но его истинным призванием была литература.

С 1825 г. Дельвиг издавал альманах «Северные цветы», а под конец жизни редактировал «Литературную газету».

Дельвиг приобрёл литературную известность как автор романсов, песен, элегий, идиллий и сонетов. Некоторые его стихотворения популярны и в наши дни: «Соловей мой, соловей…», «Ах ты, ночь ли, ноченька…», «Не осенний мелкий дождичек…» и др.

Более всего его привлекали эстетические проблемы. Чаще других он обращался к теме поэта и поэзии – таков сонет «Н.М. Языкову»:

Младой певец, дорогою прекрасной

Тебе идти к парнасским высотам;

Тебе венок (поверь моим словам)

Плетёт Амур с Каменой сладкогласной.

От ранних лет я пламень не напрасный

Храню в душе, благодаря богам,

Я им влеком к возвышенным певцам

С какою-то любовию пристрастной.

Я Пушкина младенцем полюбил,

С ним разделял и грусть и наслажденье,

И первый я его услышал пенье.

И за себя богов благословил,

Певца Пиров я с музой подружил —

И славой их горжусь в вознагражденье.

1822

Певец «Пиров» – Е.А. Баратынский.

С детства увлекавшийся античностью, Дельвиг многие из своих произведений посвятил мифологическим сюжетам и образам. «Душой и лирой – древний грек», – справедливо сказал о нем Языков.

Занимая демократические общественные позиции, Дельвиг не чуждался в своей поэзии патриотических и гражданских мотивов («На взятие Парижа», «Петербургским цензорам» и др.). Однако он был далёк от какой бы то ни было революционности. Идеалом жизни, воспетым его поэзией, было простое безмятежное существование, посвященное служению искусству, любви и друзьям.

К.Ф. Рылеев (1795–1826)

Кондратий Фёдорович Рылеев родился в Петербургской губернии в семье отставного полковника и в шестилетнем возрасте был отдан в кадетский корпус. С1814по1818 г. он находился в армии, пройдя Германию, Швейцарию и Францию. С 1821 по

1824 г. Рылеев служил в Петербургской уголовной палате.

В 1823 г. он вступил в тайное Северное общество декабристов и вскоре стал его фактическим руководителем. После восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. Рылеев был арестован и в числе других наиболее активных деятелей декабристского движения казнён.

Рылеев – один из самых ярких представителей русского гражданского романтизма, первый среди талантливых поэтов-декабристов.

Его творческий путь начался сатирическими стихами ещё во время пребывания в кадетском корпусе. Произведением, принесшим ему известность, была опубликованная в 1820 г. сатира «К временщику», смело обличавшая всесильного тогда военного министра Аракчеева:

Надменный временщик, и подлый и коварный,

Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный,

Неистовый тиран родной страны своей,

Взнесённый в важный сан пронырствами злодей!

Ты на меня взирать с презрением дерзаешь

И в грозном взоре мне свой ярый гнев являешь!

Твоим вниманием не дорожу, подлец;

Из уст твоих хула – достойных хвал венец!

Смеюсь мне сделанным тобой уничиженьем!..

Один из любимых поэтических жанров Рылеева – дума. Здесь он прославлял гражданские доблести различных исторических лиц. Сюжеты для своих дум Рылеев брал из «Истории государства Российского» И.М. Карамзина. Однако эти произведения поэта были лишены историзма, и герои прошлого – Дмитрий Донской, Святослав, Курбский и другие – произносили речи вполне декабристского содержания. Наиболее удачными оказались думы «Иван Сусанин» и «Смерть Ермака».

Большинство политических стихотворений Рылеева представляют собой взволнованные патетические монологи, в которых обличаются равнодушие к общественным порокам и содержится призыв защищать свободу и бороться против деспотизма («На смерть К.П. Чернова», «Я ль буду в роковое время…» и др).

В соавторстве с А.А. Бестужевым он написал агитационные песни, рассчитывая с их помощью пробудить политическое сознание в солдатской массе – «Ты скажи, говори…», «Идёт кузнец да из кузницы» и др.

Жанр поэмы в творчестве Рылеева представлен двумя произведениями – «Войнаровский» и «Наливайко». Большое художественное впечатление производит отрывок из последней поэмы – «Исповедь Наливайко»:

…Известно мне: погибель ждёт

Того, кто первый восстаёт

На утеснителей народа, —

Судьба меня уж обрекла,

Но где, скажи, когда была

Без жертв искуплена свобода?

Погибну я за край родной, —

Я это чувствую, я знаю…

И радостно, отец святой,

Свой жребий я благославляю!

1825

Имя и стихи Рылеева долго находились под запретом. Но это не помешало его поэзии оказать влияние на дальнейшее развитие русской политической лирики.

Рылеев был мне первым светом…

Отец! По духу мне родной —

Твоё названье в мире этом

Мне стало доблестным заветом

И путеводною звездой.

Мы стих твой вырвем из забвенья,

И в первый русский вольный день,

В виду младого поколенья,

Восстановим для поклоненья

Твою страдальческую тень, —

писал Н.П. Огарев.

Литература

Цейтлин А.Г. Творчество Рылеева. М., 1955.

Литературная деятельность декабристов. М., 1987.

В.К. Кюхельбекер (1797–1846)

Вильгельм Карлович Кюхельбекер был членом царскосельского содружества, куда входили Пушкин, Дельвиг, Илличевский и другие лицеисты первого набора. Это и к нему обращался великий поэт: «Друзья мои, прекрасен наш союз…»

Судьба Кюхельбекера оказалась трагической. За участие в восстании декабристов он был осуждён на пятнадцатилетнее заключение. По истечении десяти лет воспоследовала царская «милость»: оставшийся срок заменили ссылкой в Сибирь. Оттуда поэт уже не вернулся. В стихотворении «19 октября», напомнившем всем пушкинские стихи, он сетовал на судьбу:

А я один средь чуждых мне людей

Стою в ночи, беспомощный и хилый,

Над страшной всех надежд моих могилой,

Над мрачным гробом всех моих друзей.

В тот гроб бездонный, молнией сраженный,

Последний пал родимый мне поэт…

И вот опять Лицея день священный;

Но уж и Пушкина меж вами нет!

Жизнь и судьба Кюхельбекера подробно описаны в известном романе Ю.Н. Тынянова «Кюхля».

Литературные занятия Кюхельбекера отличались многообразием. Он писал статьи («О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие»), драмы и трагедии («Аргивяне», «Прокофий Ляпунов»), поэмы («Давид», «Агасфер», «Зоровавель», «Ижорский»), прозу («Последний Колонна») и др. Его имя среди активных участников знаменитого альманаха «Мнемозина».

В лирической поэзии Кюхельбекера своеобразно переплелись классицистические и романтические тенденции. Излюбленная область его лирики – гражданская поэзия («Смерть Байрона», «Тень Рылеева» и др.). В стихотворении «Участь русских поэтов» Кюхельбекер не только выразил глубокую скорбь по поводу безвременной гибели своих современников – Рылеева и других, он пророчески предсказал судьбу многих из последующих поколений русских поэтов XIX и XX вв. Назвать их имена нетрудно любому, кто хоть немного знаком с нашей поэзией:

Горька судьба поэтов всех племен;

Тяжеле всех судьба казнит Россию:

Для славы и Рылеев был рожден;

Но юноша в свободу был влюблен…

Стянула петля дерзостную выю.

Не он один; другие вслед ему,

Прекрасной обольщенные мечтою,

Пожалися годиной роковою…

Бог дал огонь их сердцу свет – уму.

Да! Чувства в них восторженны и пылки, —

Что ж? Их бросают в чёрную тюрьму,

Морят морозом безнадёжной ссылки…

Судьба литературного наследия Кюхельбекера сложилась несчастливо. По понятным причинам при жизни он печатался очень мало. В последующем интерес к его наследию проявляли в основном лишь специалисты.

А.И. Одоевский (1802–1839)

Александр Иванович Одоевский происходил из старинного княжеского рода. Лучшие учителя и профессора Петербургского университета руководили его образованием.

Идеи свободы, вольномыслия рано овладели поэтом. Он был членом Северного общества и после восстания 14 декабря 1825 г. осуждён на двенадцать лет каторжных работ в Сибири. После отбытия наказания, в 1837 г., его перевели рядовым в Нижегородский драгунский полк, воевавший на Кавказе. Здесь Одоевский сблизился с М.Ю. Лермонтовым, который впоследствии посвятил его памяти известное стихотворение – «Я знал его: мы странствовали с ним в горах востока, и тоску изгнанья делили дружно…»

Творческая индивидуальность Одоевского сформировалась в основном уже после восстания декабристов, на каторге. Его стихотворения отразили переживанья и раздумья сосланных. Он автор знаменитого ответа декабристов на послание Пушкина «Во глубине сибирских руд…»: «Струн вещих пламенные звуки // До слуха нашего дошли, //К мечам рванулись наши руки, // И лишь оковы обрели…»

У Одоевского немало стихотворений, посвященных друзьям в духе характерных для поэзии этого времени тем. Такова «Элегия, на смерть А.С. Грибоедова»:

Где он? Где друг? Кого спросить?

Где дух? Где прах?.. В краю далёком!

О, дайте горьких слёз потоком

Его могилу оросить,

Согреть её моим дыханьем!

Одоевский писал на традиционные для декабристской поэзии исторические темы о вольных в древности русских городах Новгороде и Пскове, о мужестве, страданиях и терпении борцов за свободу:

Таится звук в безмолвной лире,

Как искра в тёмных облаках,

И песнь, не знаемую в мире,

Я вылью в огненных словах.

В темнице есть певец народной.

Он не поёт для суеты:

Скрывает он душой свободной Небес бессмертные цветы;

Но, похвалой не обольщенный,

Не ищет раннего венца…

Почтите сон его священный,

Как пред борьбою сон борца.

1826

Обращает на себя внимание поэтическое мастерство Одоевского, тщательность в отделке его стихотворений:

По дороге столбовой

Колокольчик заливается,

Что не парень молодой

Белым снегом опушается?

Нет то ласточкой летит

По дороге красна девица.

Мчатся кони… От копыт

Вьется лёгкая метелица.

Одоевский вошёл в русскую литературу как талантливый поэт, сохранивший, несмотря на тяжелейшие испытания, «веру гордую в людей и жизнь иную».

Просветительский реализм

Произведения русских писателей издавна отличались назидательностью. Их авторы видели смысл своей работы в наставлении читателей на путь истинный – путь добра и справедливости. В XVIII в. эти функции с успехом осуществляли классицисты – Кантемир, Фонвизин, Сумароков и др. Когда время классицизма стало уходить в прошлое, эту его задачу приняли на себя в начале XIX в. писатели просветительского реализма.

Наблюдения за русской действительностью, вражда к крепостничеству, осмеяние невежества поставили литературу перед необходимостью более широкого обращения к эпосу, хотя характеры персонажей по-прежнему страдали односторонностью, одноплановостью.

С другой стороны, несомненной была тенденция к индивидуализации речи героев.

Обратил на себя внимание А.Е. Измайлов (1779–1831) – «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества».

Благодаря многочисленным переводам русский читатель познакомился с зарубежными плутовскими романами. И вот уже рядом с французским, немецким, чешским вариантами сочинения Лесажа «История Жиль Блаза из Сантильяны» появляется «Российский Жиль Блаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова», принадлежавший перу Василия Трофимовича Нарежного.

Сочинение российского автора отнюдь не было простым переводом или переложением заграничного оригинала. Действие у него происходило в России. Нарежный нарисовал широкую сатирическую картину жизни самых различных социальных слоёв крепостнического государства конца XVIII – начала XIX в.

Судьба «князя» Чистякова – это поучительная история о том, как неплохой, но бедный человек в обстановке беззастенчивого воровства, мздоимства, жестокого угнетения и самодурства сам становится карьеристом и подлецом. Его похождения дают Нарежному возможность показать все социальные ступени тогдашней России сверху донизу. Крестьяне, ремесленники, купцы, чиновники, судьи, священники, актеры, придворные, министры – такова галерея персонажей романа.

В 1814 г. были напечатаны три главы. После чего началась долгая, но неравная борьба с цензурой. Полностью книга была напечатана в 1938 г., а затем переиздана в 1956 и 1983 гг. Опечатки нет! Действительно, полностью роман увидел свет только в XX в.

Василий Трофимович Нарежный родился на Украине, чем, возможно, объясняется его творческая близость к И.В. Гоголю. Его первые произведения были написаны в стихах по мотивам

Эсхила и Софокла. Затем последовали историко-героические поэмы и трагедии в духе классицизма – «Брега Алты», «Освобожденная Москва», «Дмитрий Самозванец», «Мёртвый замок».

Первая книга в прозе называлась «Славенские вечера». Здесь в повестях «Рогдай», «Велесил», «Громобой» писатель изображал богатырей Киевской Руси. После того как были запрещены очередные главы «Жиль Блаза», Нарежный пишет роман «Бурсак» и повесть «Два Ивана, или Страсть к тяжбам».

В 1825 г. в «Письме в Париж» П.А. Вяземский сообщает: «На днях я прочитал русский роман: «Два Ивана, или Страсть к тяжбам», сочинение Нарежного, который, к сожалению, умер прошедшим летом еще в зрелой поре мужества. Это четвертый роман из написанных автором. Не удовлетворяя вполне эстетическим требованиям искусства, Нарежный победил первый и покамест один трудность, которую, признаюсь, почитал я до него непобедимою. Мне казалось, что наши нравы, что вообще наш народный быт не имеет или имеет мало оконечностей живописных, коих мог бы схватить наблюдатель для составления русского романа».

Пройдет полтора десятка лет, и В.Г. Белинский заявит: «Романистов было много, а романов мало, и между романистами совершенно забыт их родоначальник – Нарежный». Просветительский реализм блестяще завершал своё существование, особенно если принять во внимание, что частично его славу разделило гениальное «Горе от ума».

А.С. Грибоедов (1797–1829)

В многочисленных книгах о писателе указываются различные даты его рождения: 1790, 1794, 1795. Каждый исследователь выстраивает свою систему доказательств собственной правоты, и трудно отдать предпочтение какой-то одной из них. Да это и не играет большой роли.

Феноменально одарённый от природы мальчик за шесть лет сумел закончить два и учиться на третьем факультете Московского университета, что свидетельствует о его уникальных способностях даже при том, что тогда срок обучения был трёхлетним. Поступив в 1806 г. на словесное отделение философского факультета, Грибоедов оканчивает его со степенью кандидата и поступает на этико-политическое (юридическое) отделение того же факультета. Получив ещё одну учёную степень – кандидата права, он не уходит из университета, а продолжает учиться, на этот раз естественным наукам и математике.

События 1812 г. побудили его пойти добровольцем в армию. Но на театр военных действий он не попал, и пришлось служить ему четыре года в провинции. Подав в отставку, он вскоре поступает на службу в Министерство иностранных дел, практически одновременно с Пушкиным и Кюхельбекером. Это решение, по всей видимости, было принято благодаря прекрасному знанию многих иностранных языков. Литературоведы и в этом вопросе – сколько именно языков знал Грибоедов – так и не пришли к единому мнению. Считается, что писатель владел основными европейскими языками и несколькими восточными. Постоянный, до конца жизни, настойчивый интерес к изучению языков, в том числе и славянского – одна из важных сторон его личности. В октябре 1817 г. он пишет одному из своих приятелей: «…сейчас еду со двора: куда ты думаешь? Учиться по-гречески. Я от этого языка с ума схожу, каждый Божий день с 12-го часа до 4-го учусь, и уж делаю большие успехи. По мне он вовсе не труден».

Литературная деятельность Грибоедова начинается в 1815 г., когда во время очередного отпуска он знакомится в Петербурге с Н.И. Гречем, А.А. Жандром, П.А. Катениным. Его, завзятого театрала, привлекают комедии и водевили. Он пишет пьесы: «Молодые супруги», «Студент», «Своя семья, или Замужняя невеста», «Притворная неверность» – некоторые в соавторстве с друзьями.

С 1818 по 1822 г. по служебным обязанностям он находится на Кавказе и в составе дипломатической миссии в Персии.

Первые литературные опыты Грибоедова (он писал также лирические стихотворения) не дают никаких оснований подозревать в нем будущего автора замечательной комедии. Кстати, в отношении времени возникновения замысла «Горе от ума» тоже нет единства. Академик М.В. Нечкина, автор фундаментального труда «Грибоедов и декабристы», относит его к 1816 г. Большинство современных исследователей называют 1820–1822 гг.

Вернувшись в 1823 г. в Москву и Петербург из своей первой восточной командировки, Грибоедов привозит две первых части «Горя от ума». Начинается долгая и мучительная для автора история выхода в свет его произведения. Бесконечные поправки, исправления и дополнения с целью удовлетворить требования цензуры и получить разрешение на печатание и постановку на сцене, возникновение в результате ряда вариантов, «самодеятельные» спектакли с постановкой отдельных частей комедии и т. п. – всё это терзает Грибоедова до самой смерти. Жизнь писателя осложняется еще и последекабристскими событиями. В результате одно из великих произведений мировой литературы предстает перед читателем-современником в виде разрозненных рукописных текстов. В течение долгих лет усилиями нескольких поколений учёных оно обретает свой сегодняшний вид. Окончательный ли?

Ко времени написания «Горя от ума» в русском обществе произошли значительные перемены. Под влиянием передовых офицеров, участников Отечественной войны, вследствие повышения общеобразовательного уровня (вспомним реформы Александра I в начале царствования) подавляющее большинство культурных, образованных людей выражало – кто в узком семейном кругу, кто в многочисленных обществах, в том числе и масонских (Грибоедов был членом «Общества любителей российской словесности»), – глубокое недовольство состоянием государственного устройства России. Людей возмущало крепостное право, военные поселения графа Аракчеева, бездушие и жестокость бюрократической системы. Вызывали недоверие и возмущение бесконечные, но не осуществлявшиеся обещания царя о введении в России конституции. В конечном счёте всё это вылилось в 14 декабря 1825 г. Небольшая кучка решительно настроенных членов Северного общества решает прибегнуть к насилию. Но царское правительство готово видеть в каждом недовольном декабриста. Попадает в их число и Грибоедов. Среди его друзей активные деятели декабристского движения —

В.К. Кюхельбекер, А.И. Одоевский, К.Ф. Рылеев. Он арестован. Это обстоятельство впоследствии стало главным аргументом для людей, желавших видеть в писателе революционера и чуть ли не предтечу октябрьских событий 1917 г. В соответствующем духе трактовалось и «Горе от ума». Но Грибоедов не был декабристом. В момент восстания он находился на Кавказе при штабе генерала Ермолова. Вот его-то подозревал новый царь Николай I в сочувствии к декабристам. Соответственно оказалось под подозрением и всё окружение генерала.

11 февраля 1826 г. Грибоедова доставили с Кавказа в Петербург. Следствие длилось недолго. 2 июня он был освобождён «с очистительным аттестатом». 5 июня, как в свое время Пушкина, царь принял Грибоедова для личной беседы, и в дальнейшем дипломатическая карьера писателя развивалась только по восходящей (Туркманчайский мир и т. п.). Недаром же именно ему приписывалось ироническое высказывание в адрес декабристского движения: «Сто прапорщиков хотят изменить весь государственный быт России».

Теперь о комедии. Нужно сознательно закрыть глаза на многие её особенности, допустить ряд произвольных толкований, а иногда и искажений, чтобы увидеть в этом произведении одни только декабристские настроения.

Прежде всего, «Горе от ума» – не просто комедия. Это – комедия-водевиль. Чацкий любит Софью, Софья любит Молчалина, Молчалин любит Лизу, Лиза обожает Петрушу – ситуация, характерная для водевиля. Часть реплик, например, «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом» – носит откровенно водевильный характер. Вторая особенность комедии, игнорировать которую просто невозможно, – это наличие прототипа у каждого, даже второстепенного лица. М.О. Гершензон в книге «Грибоедовская Москва» высказал достаточно обоснованное предположение, что Чацкий – это сам Грибоедов. В ряде работ о писателе упоминается, что после возвращения из армии он пережил любовную драму. Интересно, что практически всех прототипов Грибоедов нашел в одной московской семье – Марии Ивановны Римской-Корсаковой. Они либо жили в её доме, либо часто гостили у неё. Это – Алексей Фёдорович Грибоедов, дядя писателя, прототип Фамусова; Софья Алексеевна Грибоедова – его дочь; «Нестор негодяев знатных» – генерал Л.Д. Измайлов; Татьяна Юрьевна – П.Ю. Кологривова; князь Фёдор – А.Я. Яковлев, двоюродный брат А.И. Герцена и т. п.

Чтобы оценить художественное значение самого факта использования такого количества прототипов, следует вспомнить письмо П.А. Катенину начала 1825 г. Отвечая на его упрёк, что характеры портретны, Грибоедов пишет: «Характеры портретны. Да, и я, коли не имею таланта Мольера, то по крайней мере чистосердечнее его; портреты и только портреты входят в состав комедии и трагедии, в них однако есть черты, свойственные многим другим лицам, а иные всему роду человеческому, настолько, насколько каждый человек похож на всех своих двуногих собратий. Карикатур ненавижу, в моей картине ни одной не найдёшь».

Этого замечания писателя никак нельзя забывать, читая и анализируя комедию. Ведь она носит не политический, а нравственно-гуманистический характер, и портретного способа изображения лиц, равно как и юмора, насмешки вполне достаточно для достижения главной цели – осмеяния московского барства и через него (Грибоедов прав) черт, свойственных всему роду человеческому.

Где-то к началу второго действия обращает на себя внимание частое употребление слова «ум», больше всего в качестве аргумента, доказательства своей правоты, Фамусовым, Софьей, Молчалиным, Скалозубом и многими другими персонажами. Но как различен смысл, вкладываемый в это слово каждым из них. Совсем не случайно все они так дружно поддержали гнусную сплетню о сумасшествии Чацкого.

Отстаивая план комедии, Грибоедов писал Катенину: «…девушка сама не глупая предпочитает дурака умному человеку (не потому, чтобы ум у нас грешных был обыкновенен, нет! и в моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека); и этот человек разумеется в противуречии с обществом его окружающим…»

Комедия предъявляет Фамусову, 25 глупцам, его окружавшим, и в их лице всему московскому барству гневные обвинения в бездушии и жестокости, во лжи и лицемерии, в ничтожестве помыслов, низкопоклонстве, в карьеризме, которые они, впрочем, уже слышали от Фонвизина, Радищева, Крылова и других писателей. Но как это делает Грибоедов! – «Грех не беда – молва нехороша»; «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»; «Кто беден, тот тебе не пара»; «Обычай мой такой: // Подписано так с плеч долой»; «А впрочем он дойдет до степеней известных // Ведь нынче любят бессловесных»; «Когда же надо подслужиться, // И он сгибался вперегиб»; «Лесть как кружево плели»; «Ну как не порадеть родному человечку»; «Мне только бы досталось в генералы»; «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь»; «Ученье – вот чума, учёность – вот причина, // Что нынче, пуще, чем когда, // Безумных развелось людей, и дел, и мнений!»

Мог ли Карамзин надеяться, что его мечта о сближении литературного и разговорного языков осуществится так скоро и с таким блеском и изяществом?! Пушкин в письме А.А. Бестужеву, высказав ряд замечаний по поводу комедии «Горе от ума», утверждал: «О стихах я не говорю: половина – должны войти в пословицу. Покажи это Грибоедову. Может быть, я в ином ошибался. Слушая его комедию, я не критиковал, а наслаждался».

Пушкин оказался прав. По сию пору комедия даёт образцы художественной, эстетически совершенной речи, сочетая иронию с лёгкостью и оригинальностью языковых конструкций.

Судьба Грибоедова сложилась трагически. Блестящая дипломатическая карьера обернулась ссылкой. Вернувшись в 1816 г. из армии, он не вступил в «Арзамас», где собирались лучшие литературные силы России. А склонялся, как это ни странно, к Шишкову и его единомышленникам. И в дальнейшем он предпочитал находиться на определённой дистанции от Жуковского, Батюшкова, Вяземского, любомудров. Возможно, потому что литература не была для него единственным и всеохватывающим делом жизни. Природа щедро наделила его различными дарованиями: он был прекрасным пианистом и сам сочинял музыку. Ещё во второй половине XX в. его вальсы можно было слышать по радио. В середине 1820-х г. Грибоедов обратился к своему лучшему другу С.Н. Бегичеву с просьбой прислать новую книгу о дифференциальном исчислении. Ф.В. Булгарину он советовал заглядывать «особенно в журналы по части физических наук…». Иногда его посещали тяжёлые сомнения в своем литературном таланте: «Ну вот, почти три месяца я провел в Тавризе, а результат нуль. Ничего не написал. Умею ли писать? Право, для меня всё ещё загадка. Что у меня с избытком найдется, что сказать, за это ручаюсь; отчего же я нем? Нем как гроб!!» – делился он с тем же Бегичевым. Особенно страдает Грибоедов от творческого бесплодия незадолго до гибели. В 1828 г. вместо комедии или какого-нибудь другого литературного произведения он пишет обстоятельную «Записку об учреждении Российской Закавказской компании», обнаруживая еще одно из своих многочисленных дарований – экономиста-хозяйственника.

Страницы романа Ю.Н. Тынянова «Смерть Вазир-Мухта-ра», рисующие жизнь и безвременную гибель одного из самых ярких и многогранных русских талантов первой трети XIX в., восстанавливают в памяти историю личности, впервые прославленной в замечательной статье И.А. Гончарова «Мильон терзаний».

А с «Горем от ума» русская литература еще долго не хотела расставаться, еще долго появлялись переделки и продолжения этой комедии: «Утро после бала у Фамусова» (1844), «Возврат Чацкого в Москву» (1865) Е.П. Растопчиной, «Горе от ума через 50 лет после Грибоедова» (1883) В. Куницкого, «Мильон терзаний» (1895) П.И. Вейнберга и другие.

Литература

А.С. Грибоедов. Лицо и Гений. М., 1997.

Пик санов Н.К. Творческая история «Горя от ума». М., 1971.

Фомичев С.А. Комедия Грибоедова «Горе от ума» //Комментарий. М., 1982.

Цимбаева Е.Н. Грибоедов (ЖЗЛ). М., 2003.

Историко-литературный обзор (1826–1850)