В 1816 г. в России прозвучало слово «романтизм». Последовал быстрый и бурный расцвет нового литературного направления – Жуковский, Пушкин, Козлов. В 1830-е гг. расцвёл талант Лермонтова, одного из самых ярких и последовательных приверженцев русского романтизма. Гоголь начал свой творческий путь поэмой «Ганц Кюхельгартен» и «Вечерами на хуторе близ Ди-каньки». Русская поэзия обогатилась стихами Кольцова, реализовавшего предсказание ранних романтиков о фольклоре как необходимом компоненте романтического искусства. Однако в 1830-е гг. обнаружились и слабые стороны этого направления, когда вместо красоты воспевалась красивость, вместо естественности – поза, вместо простоты – напыщенность (Бестужев-Марлинский, Бенедиктов, Кукольник).
Судьба сложилась так, что «главные» русские романтики покинули сей мир почти одновременно: Пушкин – в 1837 г., Козлов – в 1840 г., Лермонтов – в 1841 г., Кольцов – в 1842 г. Русский романтизм вступил в полосу упадка, чтобы вновь ожить в конце XIX века и неоднократно – в течение XX в.
Но 9 мая 1823 г. Пушкин окончил первую главу «Евгения Онегина». День рождения русского художественного реализма состоялся. Благодаря гениям Пушкина, Гоголя, Лермонтова реализм в России также развивался стремительно. В 1820-1830-гг. он уже успел обнаружить свои сильные стороны. У предшественников – Ломоносова, Фонвизина, Радищева – он воспринял и развил гуманизм, на многие десятилетия вперед ставший определяющей чертой нового литературного направления. Тому также немало способствовали события 14 декабря 1825 г. и всё с ними связанное.
В середине 1820-х гг. вышел последний том многотомной «Истории государства Российского» Карамзина, совершившего свой «подвиг честного человека». Россия впервые обрела прошлое, представленное не в виде исторических анекдотов, отдельных зарисовок фактов и ситуаций, а связное научное изложение исторических судеб народа. Значение этого события для формирования национального менталитета трудно переоценить. Современная русская проза отреагировала на сочинение Карамзина активизацией исторической тематики (романы и повести Загоскина, Лажечникова, Булгарина и др.). Юный Пушкин сочинил в своё время эпиграмму на труд историка. Но зрелый художник отдал заслуженную дань великому историографу, предпослав своему «Борису Годунову» памятное посвящение: «Драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностью посвящает Александр Пушкин».
В 1830-е гг. посвятили свои труды и сочинения русской истории Пушкин, Гоголь и Лермонтов. Русская литература приобрела, благодаря им, ценнейшее качество – историзм: воспроизведение фактов и событий прошлого, выявляющее главные тенденции развития русской истории объективно и беспристрастно. В это время были заложены фундаментальные принципы освещения прошлого в художественном произведении. Ссылаясь на записи Л.Н. Толстого, можно утверждать, что корни «Войны и мира» следует искать в 1830-х гг.
Синтез романтических и реалистических подходов поставил русских писателей перед необходимостью осознать, что главной целью художественной литературы является исследование внутреннего мира человека. Первое же русское реалистическое произведение – «Евгений Онегин» – представило читателю историю духовного развития личности от юности до зрелости. Однако долгие годы первому русскому роману в стихах отказывали в психологичности на том основании, что в нём нет прямых описаний внутренних переживаний персонажей, хотя их духовный мир мог быть воссоздан и воссоздавался творческими усилиями читателей, опираясь на слова и поступки героев.
Литературоведение связывает рождение психологизма в русской литературе с романом Лермонтова «Герой нашего времени». Действительно, великие писатели-психологи Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский напрямую связывали своё творчество с традициями Лермонтова. Это, однако, ничуть не умаляет своеобразной манеры Пушкина, получившей название психологизма без психологии.
В 1830-е гг. русская литература совершила художественные открытия двух психологических типов: маленького человека – Акакий Башмачкин, Самсон Вырин, Макар Девушкин – и «умной ненужности» – Онегин, Печорин, Бельтов. Видоизменяясь, эти два характера проходят фактически через всю русскую словесность XIX века.
Таким образом, три главных достоинства русской художественной литературы – гуманизм, историзм, психологизм – сформировались уже к началу 1840-х гг., подготовив фундамент для будущего расцвета творчества Гончарова и Островского, Тургенева и Лескова, Достоевского и Салтыкова-Щедрина, Л. Толстого и Чехова.
Натуральная школа – это следующая страница русской словесности уже 40-х годов. Белинский предвидел появление этой страницы: «Отличительный характер новейших произведений, вообще, состоит в беспощадной откровенности, в них жизнь является как бы на позор, во всей наготе, во всем её ужасающем безобразии… мы требуем не идеала жизни, а самой жизни как она есть».
Произведения натуральной школы публиковались в журналах «Отечественные записки», «Современник», но главным образом в альманахах «Физиология Петербурга», «Петербургский сборник», «Первое апреля».
Главной темой писателей этого направления была городская жизнь в её вопиющих противоречиях: богатство и нищета, социальная несправедливость. Основные жанры творчества – очерк, рассказ, повесть. Выразительны были уже самые заглавия произведений: «Петербургские углы» Н.А. Некрасова, «Петербургский шарманщик» Д.В. Григоровича. Особой популярностью пользовались физиологические очерки В.И. Даля – составителя известного словаря, печатавшегося под псевдонимами «Казак Луганский», «Петербургский дворник», «Денщик». Галерея обитателей петербургских трущоб дополнялась ещё очерком Н.И. Панаева «Петербургский фельетонист». Физиологический очерк явился своеобразным открытием, впустившим читателя в непривычный для него мир столичного «дна». В поэтике этого жанра важная роль принадлежала детали, отобранной в соответствии с характером и профессией избранного персонажа. Сюжет в физиологическом очерке отсутствовал за ненадобностью: картины и картинки зарисовывались статически.
Не меньше внимания писатели натуральной школы уделяли жизни деревенской усадьбы, предпочитая в этом случае жанр повести: И.С. Тургенев – «Записки охотника»; Д.В. Григорович – «Деревня», «Антон-горемыка»; В.И. Даль – «Хмель, сон и явь»; М.Е. Салтыков-Щедрин – «Противоречия», «Запутанное дело»; В.А. Соллогуб – «Тарантас». Все они сочувствовали крестьянам и были противниками и критиками крепостного права.
Особняком в репертуаре натуральной школы стояла тема женской эмансипации: А.В. Дружинин – «Полинька Сакс»,
А.Н. Герцен – «Сорока-воровка», И.С. Тургенев – «Месяц в деревне», Н.А. Некрасов – «В дороге», Н.А. Гончаров – «Обыкновенная история». Далее призывов уважать человеческое достоинство своих героинь писатели, как правило, не шли. Исключение составили Герцен и Некрасов, которые не отделяли проблему женской эмансипации от социальных ситуаций.
Натуральная школа проявила себя в прозе и поэзии, почти не затронув драматургии. Однако она не только закрепила торжество реализма в русской литературе, но и значительно расширила тематику творчества писателей, явившись своего рода подготовительным испытанием для великих талантов, продолживших реалистические традиции своих именитых предшественников.
Проза
Характеризуя новый этап в развитии русской словесности, ещё в 1835 г. Белинский свидетельствовал: «…Вся наша литература превратилась в роман и повесть. Ода, эпическая поэма, баллада, басня, даже так называемая, или, лучше сказать, так называвшаяся романтическая поэма, поэма пушкинская, бывало наводнявшая и потоплявшая нашу литературу, – всё это теперь не больше как воспоминание о каком-то веселом, но давно минувшем времени. Роман всё убил, всё поглотил, а повесть, пришедшая вместе с ним, изгладила даже и следы всего этого, и сам роман с почтением посторонился и дал ей дорогу впереди себя».
1830-е гг. – время рождения большой русской прозы. У её истоков стояли Пушкин, Гоголь, Лермонтов. «Проза требует мысли и мысли», – настаивал Пушкин. Простота, ясность и краткость, по его убеждению, составляют главные художественные достоинства прозы. История русской прозы XIX в. – история борьбы за реализацию этих принципов.
М.Н. Загоскин (1789–1852)
Михаил Николаевич Загоскин родился в Пензенской губернии и происходил из древнего дворянского рода. Не получив основательного образования, молодость свою он посвятил чиновничьей карьере, дослужившись до высоких постов по театральному ведомству. Возможно, это обстоятельство и побудило его попробовать свои силы на драматургическом поприще. Загоскин оказался необыкновенно плодовитым автором. В конце 1810-х – начале 1820-х гг. его комедии, водевили, драмы, хотя и недолго, с успехом шли на сцене. Затем наступил период стихов. Однако в русской литературе Загоскин закрепил за собой место одного из зачинателей исторического романа. Его произведения, как правило, посвящались переломным моментам русской истории и отличались обилием бытовых и этнографических деталей, изображённых на фоне событий – сражений, пиров, сходок, походов и т. п. Загоскин обладал даром живого увлекательного рассказа, был мастером описаний любовной и придворной интриги.
Его первый роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» (1829) оказался лучшим. Он понравился широкому кругу читателей – от Пушкина до придворных кругов. Нравился его патриотический пафос, его подлинный историзм, выгодно отличавший его от верноподданнических псевдоисторических сочинений Булгарина, Кукольника, Сенковского и им подобных. События в романе – обе сюжетные линии, любовная и историческая – завершаются благополучным концом. Враги-поляки разгромлены, герой женится на любимой девушке Анастасье.
Показательна дальнейшая судьба романа. Несколько десятилетий «Юрий Милославский…» не исчезал из поля зрения русских читателей самых различных сословий. Последовали многократные его переделки и переложения.
Последующие романы Загоскина – «Рославлев, или Русские в 1812 году» (1831), «Аскольдова могила» (1833), «Русские в начале восемнадцатого столетия» и другие – значительно уступали «Юрию Милославскому…» в художественном отношении. Пушкин решительно не согласился с концепцией загоскинского «Рославлева», осудившего героиню Полину за любовь к пленному французу, и начал писать своего «Рославлева», но оставил его неоконченным.
Загоскин пробовал свои силы также в прозе бытовой и фантастической. Но в истории литературы она заметной роли не сыграла.
И.И. Лажечников (1790–1869)
Иван Иванович Лажечников родился в подмосковной Коломне, в купеческой семье и получил серьёзное домашнее образование (знание языков, риторика).
Позже посещал в МГУ лекции профессора Мерзлякова. В Отечественную войну тайком сбежал из дома, участвовал во многих сражениях и заграничных походах. Его первые литературные опыты связаны с военными впечатлениями («Походные записки русского офицера»), В дальнейшем работал преподавателем Казанского университета. В 1826 г. переезжает в Москву, и это событие совпадает по времени с началом основательных занятий русской историей.
Исторические романы Лажечникова 1830-х гг. – «Последний Новик, или Завоевание Лифляндии в царствование Петра Великого» (1833), «Ледяной дом» (1835), «Басурман» (1838) – позволяют ему оспорить у Загоскина славу «первого русского романиста» (В.Г. Белинский).
Лажечников работает, привлекая обширный материал. Не ограничиваясь уже опубликованным, он разыскивает малоизученные и неизвестные документы, стараясь воплотить дух изображаемого времени, создать живые характеры исторических лиц.
Действие в романах Лажечникова движется последовательностью самих исторических событий. Привлекают внимание гуманистические принципы писателя. Он осуждает в своих романах жестокость, произвол, насилие, националистические проявления, что выгодно отличает его произведения от основной массы исторических романов 1830-х гг.
«Ледяной дом» описывает время царствования Анны Иоанновны, эпоху «бироновщины», борьбу патриота А.П. Волынского с иноземным засилием при дворе императрицы. Отметив достоинства языка романа, Пушкин указал на отступления от «истины исторической», в частности, на грубые искажения в облике поэта В.К. Тредиаковского.
Если «Ледяной дом» следовал традициям К.Ф. Рылеева (дума «Волынский», цитата из которой предваряет произведение), то в романе «Басурман» Лажечников опирается на «Историю государства Российского» Н.М. Карамзина. В центре эпохи Ивана III–XV в. – судьбы иноземцев в России: лекаря Антона-«немчина», строителя-архитектора итальянца Аристотеля Фиораванти, еврея Схария. Пафос Лажечникова – в призыве к веротерпимости, к межнациональному сотрудничеству.
В 1840-е гг. писатель пробует свои силы в драматургии. Но его пьесы на сцене не задерживаются. И в целом дальнейшая жизнь Лажечникова, несмотря на обилие романов и повестей, протекает в безвестности. Внимание привлекли лишь его воспоминания – об А.С. Пушкине, о В.Г. Белинском, о М.Л. Магницком.
В.Ф. Одоевский (1803–1869)
Владимир Фёдорович Одоевский родился в Москве и получил образование в Благородном пансионе при Московском университете.
Его склонность к философии обнаружилась очень рано и сохранялась до конца жизни. Вступив в общество любомудров, он отдал дань увлечению трудами Шеллинга, сотрудничал в альманахе «Мнемозина».
Одоевский – один из видных представителей русского философского романтизма, хотя его литературная деятельность развивалась в нескольких направлениях.
Обратили на себя внимание две его повести из великосветской жизни: «Княжна Мими» (1833) и «Княжна Зизи» (1839). Первая – содержит безжалостную критику великосветского общества; вторая – не отказываясь от обличительной тенденции первой, делает попытку защитить высший свет от демократических нападок.
В.Г Белинский, указав на высокие художественные достоинства повести «Княжна Мими», почитал её «одною из лучших русских повестей».
В 1833 г. начинается публикация «Пёстрых сказок с красным словцом, собранных Иринеем Модестовичем Гомозейкою». Затем эти философские повести выходят в свет в иной редакции – «Сказки и повести для детей дедушки Иринея».
Самое значительное из произведений Одоевского – цикл новелл и романтических повестей под общим названием «Русские ночи», публикация которых завершилась только в 1844 г. Ряд этих произведений – «Бал», «Последнее самоубийство», «Город без имени» – содержат полемику с популярными теориями Мальтуса и Бентама. В этом цикле писатель поставил целью «определить сущность и цель основных стихий человеческой жизни – науки, искусства, любви и веры, чтобы отсюда вывести свой идеал человеческой жизни и определить задачу человеческого существования».
В творчестве Одоевского несомненно ощущалось влияние немецкого романтика Гофмана.
Он увлекался созданием фантастических жанров – «Сильфида» (1837), «Косморама» (1840), неоконченный роман-утопия «4338-й год».
С 1840-х гг. писатель постепенно отходит от художественной литературной деятельности. Его интересами овладевает музыка. Он выступает в роли музыкального критика, пишет рассказы «Себастиан Бах», «Последний квартет Бетховена».
В заключение необходимо указать на просветительскую деятельность Одоевского. Он издавал журнал «Сельское чтение», где печатались произведения для широкого круга демократических читателей.
А.А. Бестужев– Марлинский (1797–1837)
Литературная деятельность Александра Александровича Бестужева-Марлинского началась в 1822 г., когда в содружестве с К.Ф. Рылеевым он написал несколько агитационных песен для солдат: «Ты скажи, говори», «Ах, тошно мне в родной стороне». Совместно они издавали журнал «Полярная звезда», где Бестужев-Марлинский, среди прочего, вёл отдел критики. Он – ближайший предшественник Белинского. В частности, у него великий критик позаимствовал популярный жанр годовых критических обзоров – «Взгляд на русскую словесность 1823 года».
Как активный участник декабристского движения, Бестужев-Марлинский был приговорен к смертной казни, но помилован и отправлен на каторгу в Якутск. С 1829 г. переведен на кавказский театр военных действий, где и погиб.
Свой литературный псевдоним Бестужев взял по названию городка Марли, где стояла воинская часть, в которой он служил в начале 1820-х гг.
На Кавказе ему удалось реализовать давние планы по созданию русской художественной прозы. Его лучшие произведения – «Лейтенант Белозор» (1831), «Аммалат-бек» (1832) и «Фрегат “Надежда”» (1833).
Романтическая проза Бестужева-Марлинского отличалась цветистостью, вычурностью, напыщенностью: «Багряные облака, точно огненные думы, толпятся вокруг чела твоего, неприступный утёс Святой Елены… Экватор опирается на твои рамены, сизые волны океана, как столетия, расшибаются о твои стопы, и сердце твое – гроб Наполеона, заклейменный таинственным иероглифом рока».
Отдавая должное таланту Бестужева-Марлинского – рассказчика живого и остроумного, Белинский полагал, что в его книгах нет реальной поэзии, ибо нет истины жизни, нет глубины мысли и лирики. Впрочем, это не мешало современной молодежи восторженно встречать произведения писателя, что и засвидетельствовал И.С. Тургенев: «Марлинский теперь устарел – никто его не читает – и даже над именем его глумятся; но в тридцатых годах он гремел как никто – и Пушкин по понятию тогдашней молодежи не мог идти в сравнение с ним. Он не только пользовался славой первого русского писателя; он даже – что гораздо труднее и реже встречается – до некоторой степени наложил свою печать на современное ему поколение. Герои а la Марлинский – попадались везде, особенно в провинции и особенно между армейцами и артиллеристами; они разговаривали, переписывались его языком; в обществе держались сумрачно, сдержанно, «с бурей в душе и пламенем в крови»… Женские сердца «пожирались» ими. Про них сложилось тогда прозвище «фатальный». Тип этот, как известно, сохранился долго, до времён Печорина». Точнее, пожалуй, будет сказать – Грушницкого.
В письме к Л.Н. Толстому Тургенев признавался: «Знаете ли Вы, что я целовал имя Марлинского на обёртке журнала – плакал, обнявшись с Грановским над книжкою стихов Бенедиктова».
Незадолго до гибели Бестужев-Марлинский обратился к царю с просьбой о переводе на гражданскую службу. Ему было отказано.
Н.Ф. Павлов (1803–1864)
Николай Филиппович Павлов был сыном крепостного крестьянина. В 1811 г. он был отпущен на волю и отдан в Московское театральное училище, которое окончил в 1821 г. Но актёрствовал Павлов недолго и поступил на отделение словесных наук Московского университета. Его литературная деятельность началась с переводов. Свои стихи и переводы он печатал в разных журналах – в «Московском телеграфе», «Московском вестнике» и др.
Павлов стал известен после публикации в 1835 г. книги «Три повести» – «Именины», «Ятаган», «Аукцион». Книга обратила на себя благосклонное внимание Пушкина, назвавшего повести «замечательными». Белинский выразил надежду, что в лице Павлова русская литература в будущем обретет талантливого писателя.
В повести «Именины» описывается судьба талантливого крепостного музыканта: «Жадно я хватался за книги, но, удовлетворяя моему любопытству, они оскорбляли меня: они все говорили мне о других и никогда обо мне самом. Я видел в них картину всех нравов, всех страстей, всех лиц, но нигде не встретил себя. Я был существо, исключённое из книжной переписи людей, нелюбопытное, незнаменательное, которое не может внушить мысли, о котором нечего сказать и которое нельзя вспомнить».
Герой влюбляется в дочь своего хозяина-помещика и пользуется взаимностью, а тот в это время проигрывает его в карты. Он бежит прочь и долго скитается по России. Ему приходит в голову мысль пойти в солдаты, отвагой и честной службой заслужить офицерское звание, а с ним и дворянство. Но когда, спустя много лет, цель достигнута, он узнаёт, что возлюбленная, не утратившая к нему своих чувств, выдана замуж. Он вызывает её мужа на дуэль и здесь находит свой конец.
Повесть привлекала яркими, точными реалистическими картинами русской жизни: «Павлов умеет давать резкие черты характера, много истины в его лицах» (В.Г. Белинский). Но надежды критика не оправдались: ничего лучшего, чем «Три повести», Павлову написать так и не удалось.
Поэзия
П.А. Вяземский (1792–1878)
Князь Пётр Андреевич Вяземский, от природы наделённый острым оригинальным умом и художественным талантом, получил прекрасное, в духе французских просветителей XVIII в., образование. Возможно, поэтому в молодости он отличался вольнолюбием, независимостью и смелостью суждений, хотя и старался держаться в стороне от своих современников-декабристов. Уже в XX в. Вяземский получил от литературоведов прозвание – «декабрист без декабря».
Вяземский был членом «Арзамаса» и счастлив в друзьях. С юности и в течение многих лет его окружали Н.М. Карамзин,
В.А. Жуковский, оба Пушкиных (Александр Сергеевич и его дядя Василий Львович), известные поэты К.Н. Батюшков, Д.В. Давыдов, Ф.И. Тютчев.
Мой кубок за здравье не многих,
Не многих, но верных друзей,
Друзей неуклончиво строгих
В соблазнах изменчивых дней;
За здравье и ближних далёких,
Далёких, но сердцу родных,
И в память друзей одиноких,
Почивших в могилах немых.
В деятельности Вяземского поэзия не пользовалась приоритетом, а делила его время с прозой, публицистикой, критикой, философией, мемуарами. Уже в конце своей долгой жизни, оглядываясь на пройденный путь, Вяземский заметил: «…Я создан как-то поштучно, и вся жизнь моя шла отрывочно. Мне не отыскать себя в этих обрубках… Фасы моей от меня не требуйте. Бог фасы мне не дал, а дал лишь несколько профилей».
Справедливость этой оценки для поэзии Вяземского подтвердил Н.В. Гоголь в статье «В чём же наконец существо русской поэзии и в чём её особенность»: «…возле крепкого и твердого стиха, какого нет ни у одного поэта, помещается другой, ничем на него не похожий; то вдруг защемит он чем-то вырванным живьём из самого сердца, то вдруг оттолкнёт от себя звуком, почти чуждым сердцу, раздавшимся совершенно не в такт с предметом; слышна несобранность себя, не полная жизнь своими силами…»
Ранняя лирика Вяземского носила анакреонтический характер. Но затем всё отчётливее начинает проявляться та ее особенность, которая давала ему право считать себя «поэтом мысли». Всё сильнее обнаруживается пристрастие в духе Просвещения к гражданственности и публицистичности (стихотворения «Петербург», 1818; «Негодование», 1820), не чуждается его поэзия ни романтической пейзажной живописи («Первый снег», 1819), ни сатирических мотивов (басни и эпиграммы). В дальнейшем Вяземский всегда отдавал предпочтение точности и ясности мысли перед звукописью и гармоничностью стиха.
Два события потрясли Вяземского и повлияли на его музу – расправа над декабристами и гибель Пушкина. В эти годы отчётливее зазвучали в его творчестве сатирические ноты – стихотворения «Русский Бог» (1828), «К ним» (1829). После 1837 г. в поэзии Вяземского возобладали настроения тоски и одиночества. Все чаще мыслями он возвращается в прошлое:
Я пережил и многое, и многих,
И многому изведал цену я;
Теперь влачусь в одних пределах строгих
Известного размера бытия.
Мой горизонт и сумрачен, и близок,
И с каждым днём всё ближе и темней;
Усталых дум моих полёт стал низок,
И мир души безлюдней и бедней…
В конце жизни Вяземский создал своеобразный литературный документ – «Записные книжки», занявшие в двенадцатитомном собрании его сочинений три тома. Здесь, в разговорах и размышлениях, в живых лицах и картинах, перед читателем возникает летопись целой эпохи.
Е.А. Баратынский (1800–1844)
«Баратынский принадлежит к числу отличных наших поэтов. Он у нас оригинален – ибо мыслит. Он был бы оригинален и везде, ибо мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко… Гармония его стихов, свежесть слога, живость и точность выражения должны поразить всякого хоть несколько одарённого вкусом и чувством», – эти пушкинские слова глубоко и точно определяют место и значение Баратынского в русской поэзии. Но сам поэт не считал себя первостепенной фигурой в русской литературе:
Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земле мое
Кому-нибудь любезно бытие:
Его найдет далёкий мой потомок
В моих стихах; как знать? душа моя
Окажется с душой его в сношенье,
И как нашел я друга в поколенье,
Читателя найду в потомстве я.
Эта тема неоднократно повторялась в его поэзии. Достаточно вспомнить знаменитое стихотворение «Муза»:
Не ослеплён я музою моею:
Красавицей её не назовут,
И юноши, узрев её, за нею
Влюблённою толпой не побегут.
Приманивать изысканным убором,
Игрою глаз, блестящим разговором
Ни склонности у ней, ни дара нет;
Но поражен бывает мельком свет
Её лица необщим выраженьем,
Её речей спокойной простотой;
И он, скорей чем едким осужденьем,
Её почтит небрежной похвалой.
Евгений Абрамович Баратынский родился в Тамбовской губернии в дворянской семье. Из Пажеского корпуса, куда его отдали учиться, Баратынского в 1816 г. исключили. Не дождавшись прощения, он поступил рядовым в гвардейский полк. В 1820 г. в чине унтер-офицера его перевели на службу в Финляндию, где он прослужил до 1825 г., когда вышел в отставку и поселился в своем имении.
В первый период творчества, хотя Баратынский и не был декабристом, его поэзия носила свободолюбивый характер и не чуждалась сатиры:
Окогчённая летунья,
Эпиграмма-хохотунья,
Эпиграмма-егоза
Трётся, вьётся средь народа,
И завидит лишь урода —
Разом вцепится в глаза.
Но впоследствии он становится одним из самых видных представителей философского романтизма. Баратынский размышляет над проблемами общественного и личного бытия, над особенностями человеческой природы. В его лирике затронут широкий круг нравственных вопросов:
Всё мысль да мысль!
Художник бедный слова!
О жрец её! тебе забвенья нет;
Всё тут, да тут, и человек, и свет,
И смерть, и жизнь, и правда без покрова.
Резец, орган, кисть! счастлив, кто влеком
К ним чувственным, за грань их не ступая!
Есть хмель ему на празднике мирском!
Но пред тобой, как пред нагим мечом,
Мысль, острый луч! бледнеет жизнь земная.
Баратынский был большим мастером ясных, лаконичных, звучных, прелестных стихов. Его излюбленным жанром была элегия:
Чудный град порой сольётся
Из летучих облаков,
Но лишь ветр его коснётся,
Он исчезнет без следов.
Так мгновенные созданья
Поэтической мечты
Исчезают от дыханья
Посторонней суеты.
В свое время широкое признание получили поэмы Баратынского – «Эда», «Бал», «Наложница».
Глубина мысли, сила чувства, ярко гуманистический характер поэзии Баратынского, выразительность и оригинальность языка оправдывают его предчувствие: «Читателя найду в потомстве я», – и объясняют популярность произведений поэта в наше время.
Литература
Лебедев Е.Н. Тризна. Книга о Баратынском. М., 1985.
Стеллиферовский П.А. Е.А. Баратынский. М., 1988.
Фризман Л.Г. Творческий путь Баратынского. М., 1996.
Н.М. Языков (1803–1846)
Николай Михайлович Языков родился в богатой помещичьей семье в Симбирской губернии. Учился он сначала дома, затем в Петербургском Горном кадетском корпусе, затем в Институте путей сообщения, а с 1822 по 1829 г. – на философском факультете Дерптского университета.
В его ранней лирике господствуют обличительные и анакреонтические мотивы. Он поднимает голос против коронованных тиранов («И.Д. Киселёву»), против рабства:
Ещё молчит гроза народа,
Ещё окован русский ум,
И угнетённая свобода
Таит порывы смелых дум.
О, долго цепи вековые
С рамен отчизны не спадут,
Столетья грозно протекут, —
И не пробудится Россия!
Языков не побоялся откликнуться на казнь Рылеева – «Не вы ль убранство наших дней…» И в то же время он славит «шумные пиры». Его поэзию называют «буйной и разгульной». Стихи Языкова ярко талантливы, живописны («Водопад»):
Море блеска, гул, удары,
И земля потрясена;
То стеклянная стена
О скалы раздроблена,
То бегут чрез крутояры
Многоводной Ниагары
Ширина и глубина!
Вон пловец! Его от брега
Быстриною унесло;
В синий сумрак водобега
Упирает он весло…
Тщетно! Бурную стремнину
Он не силен оттолкнуть;
Далеко его в пучину
Бросит каменная круть!..
Н.В. Гоголь утверждал: «Имя Языкова пришлось ему не даром. Владеет он языком, как араб конём своим, и ещё как бы хвастается своею властью». Поэт создал широко известный в своё время студенческий гимн «Из страны, страны далёкой» и не менее известную песню «Пловец» – «Нелюдимо наше море».
А.И. Полежаев (1804–1838)
Александр Иванович Полежаев был внебрачным сыном богатого пензенского помещика, которого впоследствии сослали на каторгу за убийство крепостного.
Полежаев учился в Московском университете, когда в 1826 г. по личному распоряжению Николая I за поэму «Сашка» его отдали в солдаты. Десять лет вёл он страшную неравную борьбу с жестоким произволом. Тюрьма, карцер, ссылка не сломили его. В 1837 г. за самовольную отлучку из полка поэта подвергли тяжёлому телесному наказанию. Он умер в военном госпитале. «Когда один из друзей его явился просить тело для погребения, – рассказывал А.И. Герцен, – никто не знал, где оно… Наконец он нашел в подвале труп бедного Полежаева, – он валялся под другими, крысы объели ему одну ногу».
«Мы не знаем больше трагической жизни и больше рокового конца», – восклицал Н.П. Огарёв.
В поэтическом наследии Полежаева – произведения разных жанров: поэмы («Видение Брута», «Кориолан», «Эрпели», «Чир-Юрт»), песни («Зачем задумчивых очей…», «У меня ль, молодца…»), но лучшими, без сомнения, должны быть признаны стихотворения, составляющие лирический дневник его многострадальной жизни – «Песнь погибающего пловца», «Ещё нечто» и др.
Вот мрачится
Свод лазурный!
Вот крутится
Вихорь бурный!
Ветр свистит,
Гром гремит,
Море стонет —
Путь далёк…
Тонет, тонет
Мой челнок!
В них полнее и ярче всего воплотились его излюбленные художественные идеи – тираноборчество, непримиримость и сила протеста, обличение деспотизма:
Я умру! на позор палачам
Беззащитное тело отдам!
Равнодушно они
Для забавы детей
Отдирать от костей
Будут жилы мои;
Обругают, убьют
И мой труп разорвут!
Но стерплю! не скажу ничего,
Не наморщу чела моего,
И, как дуб вековой,
Неподвижный от стрел,
Неподвижен и смел,
Встречу миг роковой
И, как воин и муж,
Перейду в страну душ.
В русской поэзии Полежаев воспринимается как ближайший последователь декабристов и предшественник Н.А. Некрасова.
В.Г. Бенедиктов (1807–1873)
До 1835 г., когда вышел из печати сборник Владимира Григорьевича Бенедиктова
«Стихотворения», его имя было неизвестно. Тем удивительнее оказался ошеломляющий успех. Иные читатели были склонны ставить его чуть ли не выше Пушкина.
С этим не согласился В.Г. Белинский. Он увидел в Бенедиктове поэта ложноромантического направления, которое вычурноцветистым языком выражало фальшивые чувства, неистовые страсти, трескучие эффекты, манерные позы. У такой литературы всегда находились и находятся преданные поклонники.
Кудри девы-чародейки,
Кудри – блеск и аромат,
Кудри – кольца, струйки, змейки,
Кудри – шёлковый каскад!
Вейтесь, лейтесь, сыпьтесь дружно,
Пышно, искристо, жемчужно!
Вам не надобен алмаз:
Ваш извив неуловимый
Блещет краше без прикрас,
Без перловой диадемы,
Только роза – цвет любви,
Роза – нежности эмблема —
Красит роскошью эдема
Ваши мягкие струи…
Впрочем, отдельные стихотворения критик оценивал достаточно высоко. Недаром же среди тех, кто признавал талант Бенедиктова, были такие авторитеты, как В.А. Жуковский, Ф.И. Тютчев, И.С. Тургенев.
ОТРЫВКИ (Из книги любви)
Пиши поэт! Слагай для милой девы
Симфонии любовные свои!
Переливай в гремучие напевы
Палящий жар страдальческой любви!
Чтоб выразить таинственные муки,
Чтоб сердца огнь в словах твоих изник,
Изобретай неслыханные звуки,
Выдумывай неведомый язык!
Тем не менее второй сборник автора «Кудрей», наиболее эффектного стихотворения поэта, вышедший в 1838 г., успеха не имел.
В дальнейшем стихотворения Бенедиктова перепечатывались регулярно – в 1983 г. они вышли в Большой серии «Библиотеки поэта». Его творчеству посвятила одну из своих работ Л.Я. Гинзбург.
А.В. Кольцов (1809–1842)
Алексей Васильевич Кольцов родился в Воронеже в семье торговца скотом. Условия его детства, да и последующей жизни были ужасными. В.Г. Белинский писал: «Он видел вокруг себя домашние хлопоты, мелочную торговлю с её проделками, слышал грубые и не всегда пристойные речи даже от тех, из чьих уст ему следовало бы слышать одно хорошее. По счастью, к благородной натуре Кольцова не приставала грязь, среди которой он родился и на лоне которой был воспитан. Сыздетства он жил в своем особенном мире – и ясное небо, леса, поля, степь, цветы производили на него гораздо сильнейшее впечатление, нежели грубая и удушливая атмосфера его домашней жизни».
Кольцову было 16 лет, когда он впервые познакомился со стихами и вскоре уже пробовал их писать. Так и не получив сколько-нибудь серьезного образования, Кольцов тем не менее вошел в литературу поэтом необыкновенно оригинального дарования со своими темами и образами. Его другом и наставником стал Белинский. Народный талант Кольцова приветствовал и поддерживал А.С. Пушкин. Однако в жизни Кольцова возникло трагическое противоречие, о котором он сам писал: «Что я? Человек без лица, без слова, безо всего просто. Жалкое создание, несчастная тварь, которая годится лишь на одно: возить воду да таскать дрова – вот и всё… И что ещё всего хуже: жить дома, в кругу купцов, решительно я теперь не могу; в других кругах тоже. Безрадостная самая будущность у меня впереди». Кольцов оказался прав: это трагическое противоречие рано свело его в могилу.
Меткую и точную характеристику поэзии Кольцова дал
А.И. Герцен: «Россия забитая, Россия бедная, мужицкая… подавала… о себе голос».
Не шуми ты, рожь,
Спелым колосом!
Ты не пой, косарь,
Про широку степь!
Мне не для чего
Собирать добро,
Мне не для чего
Богатеть теперь!
…
Тяжелей горы,
Темней полночи
Легла на сердце
Дума чёрная!
В стихотворениях Кольцова воспета русская природа, описан крестьянский быт, выражен национальный характер, созданы поэтические картины труда земледельца. Жанры песни и думы поэт использовал чаще других.
ГОРЬКАЯ ДОЛЯ (Отрывок)
Соловьем залётным
Юность пролетела,
Волной в непогоду
Радость прошумела.
Пора золотая
Была, да сокрылась;
Сила молодая
С телом износилась.
От кручины-думы
В сердце кровь застыла;
Что любил, как душу, —
И то изменило…
Неповторим рисунок стиха Кольцова. Поэт предпочитал песенные стремительные размеры и в ряде случаев отходил от сил-лабо-тоники, прибегая к народному тоническому стиху «Язык его столько же удивителен, сколько и неподражаем», – утверждал Белинский.
В русской поэзии Кольцов укрепил ту её национальную традицию, которая с успехом была продолжена в поэзии И.С. Никитина, И.З. Сурикова, С.Д. Дрожжина и др.
Драматургия
В 1820—1830-е гг. на русской сцене господствовали мелодрама и водевиль. Но если редкая мелодрама удерживала внимание зрителей больше одного сезона, то отдельные водевили ухитрились дожить до эры звукового кино. Таковы «Лев Гурыч Синичкин» Д.Т. Ленского, некоторые водевили А.И. Писарева и Ф.А. Кони.
В это время были написаны «Горе от ума» А.С. Грибоедова, «Борис Годунов» и «Маленькие трагедии» А.С. Пушкина, «Ревизор», «Женитьба» Н.В. Гоголя, «Маскарад» М.Ю. Лермонтова. Большинство из них с трудом преодолевали цензурные преграды, и создать репертуара для русской сцены не могли. Не было еще драматурга, который подарил бы сцене свой особый театр, как это сумел сделать во второй половине XIX в. А.Н. Островский. Нельзя, конечно, не учитывать, что его успехи были подготовлены предшественниками, в первую очередь Гоголем.
Поэзия и проза 1820-1830-х гг. не только продвинулись далеко вперёд, но и немало способствовали развитию драматургии, поскольку многие прозаики и поэты как авторы пробовали свои силы и на сцене. Так, Пушкин приписывал «шекспировские» достоинства трагедии М.П. Погодина «Марфа, посадница новгородская». В.К. Кюхельбекер – автор драматической трилогии «Ижорский». Иных привлекало «смутное время» начала XVII века: А.С. Хомяков – «Дмитрий Самозванец».
Белинский справедливо недоумевал: «Не знаю, почему в наше время драма не оказывает таких больших успехов, как роман и повесть». Тем не менее факт остается фактом: русская драматургия 1830 – начала 1840-х гг., за исключением вышеназванных произведений, заметного следа на русской сцене не оставила.