Рванулся, уперся из последних сил, высвобождая так нужное пространство не только себе, но и Вике, она тоже начала задыхаться… И в этот момент пол зло ударил меня по подошвам и швырнул прямо на стекло.
Я не успел даже удивиться, успел только выставить локти вперед, чтобы не раздавить Вику. Стекло выдержало, спружинило, а мои плечи взорвались болью. Закричать я не успел, тяжелое людское желе навалилось на меня, пытаясь сбить с ног, что-то мерзко хрустнуло, и в глазах стало темно.
Когда я снова обрел зрение, за окном бушевало пламя. Сплошная волна рыжего огня шла откуда-то из-под земли, дорожное покрытие радостно вспучивалось и рвалось, машины расшвыривало в стороны, снег испарялся облаками пара, а среди этого вставал яркий белый свет…
Последним моим воспоминанием стала несущаяся на меня стена, снизу-вверх раздираемая коричневыми провалами трещин. И приятный запах шампуня от волос Вики.
А потом все скрыла мягкая теплая тьма, где уже не было ничего.
Государственный Институт тяжелой травматологии, ГИТТ.
Московский край, 2123 год
Как он выжил, никто не представлял. Как он до сих пор живет – тоже не представляли. Техника творит чудеса.
Многочисленные ожоги, проникающие ранения, переломы и пробитые осколками костей внутренние органы… Наверное, только насморка не было.
Еще в дороге началось заражение крови. Пока везли по коридорам, отказали почки. Как только подключили к аппаратуре и удалили осколки ребер из легкого, началась ураганная гангрена. Стоило очистить кровь и начать диагностику позвоночника, как остановилось сердце. Идеально отлаженные механизмы человеческого тела, единожды сломанные, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее пошли вразнос, калеча еще уцелевшее…
– Ты будешь жить! – оптимистически сказал врач, когда медицинские машины привели пациента в сознание. В самом деле, все шансы были, и не таких выхаживали.
– А смысл? – криво улыбнулся парень, глядя вниз. Ниже бедер покрывало лежало ровно, ноги спасти не удалось.
– Никогда нельзя терять надежды! – уверенно сказал врач, ловя его взгляд своим. – Это все же жизнь…
На таком обычно задумывались.
– Подумай о своих родителях! Что они почувствуют?
– Радости им, инвалид!
– Какой бы ни был! Да сейчас такие протезы делают, никто не отличит!
На таком обычно все ломались. Раньше. Но почему-то не теперь. Парень не стал ничего говорить, просто снова криво улыбался. Открытые бесцветные глаза смотрели в потолок.
В этот момент начался очередной приступ. Скакнули графики на экранах, мышцы парня затряслись мелкой противной дрожью. Врач привычно коснулся сенсорной панели, медицинский аппарат пшикнул, насыщая кровь пациента загодя сформированным коктейлем из оглушающих и обезболивающих препаратов.
Сейчас машины начнут пытаться собрать позвоночник снова, но шансов на то, что у них это получится, уже крайне мало… Но попытаться все же стоит.
Врач вздохнул и поднялся со стула. Его присутствия тут больше не требовалось, а в других палатах ждали другие люди. Нельзя посвящать все свое время одному, пусть даже и очень тяжелому пациенту. Тогда без помощи останутся остальные.
Большой экран в коридоре показывал последние новости.
– До сих пор неизвестной остаётся судьба людей, после обрушения туннелей оказавшихся запертыми на станции. Напомню, что взрыв произошел на станции подземки, издавна являющейся основным узловым пунктом…
Картинка с высоты. На месте входа в метро зияет громадная воронка. Крупный план, картинка рывком приближается. Стены домов, выходящие к воронке, обрушились, обнажив нутро, изредка там мелькают вспышки, рассыпаются снопы искр, сочится едкий даже на вид дым. Бока воронки зияют рыжей землей, кое-где уже присыпанной некстати начавшимся снегопадом.
– На месте взрыва обнаружены следы воздействия сверхвысокой температуры. По предварительным данным, было задействовано взрывное устройство энергетического типа.
Спасатели выносят носилки с ранеными из подземного перехода. Рядом суетятся врачи в белых комбезах и прозрачных масках, раненых грузят в «скорые», увозят. Этим повезло, если довезли до больницы, то вытащат!
– Обнаружены тела ста сорока погибших, и их число продолжает расти.
А вот те, кому не повезло. Множество тел лежат прямо на площади, в ряд.
– Спасатели расчистили выход на поверхность…
Дальше уже не было времени даже на то, чтобы мельком на экран посмотреть. Спасатели добрались до туннелей, и в больницы повезли вызволенных из-под завалов. Каждого надо принять, разместить, задать программу для лечащих автоматов, проинструктировать персонал… Короче, не до новостей уже.
До вечера следующего дня забот хватало, а когда измученный врач делал вечерний обход, оказалось, что самый первый пациента исчез.
– Ниночка, – спросил он у медсестры, – а где тот парень, из сто седьмого?
Большие синие глазки медсестры мигом наполнились слезами.
– Олег Петрович, его выписали…
– Что? – удивился врач. – Как это выписали? Он не то что ходить, он и в сознании-то редко… Ничего не понимаю!
– Олег Петрович! – Ниночка была готова разреветься, как школьница. – Они сказали, что он все равно умрет, и забрали его к себе… А мне сказали, что умер!
– Да кто его выписал? – Врач никак не мог понять, что происходит. Заметив состояние медсестры, спохватился и провел ее к ближайшему дивану.
– Сядь-ка и расскажи все по порядку… – Мимоходом врач ткнул сенсор и вытащил из нутра автомата пластиковый стаканчик минералки.
– Да что говорить… – всхлипнула Ниночка, принимая стаканчик. – Пришли какие-то! Спросили, где тут сто седьмая, и прошли туда…
– А там?
– Не знаю. – Снова всхлипнула. – Меня оттуда сразу выгнали.
– Как это? – не понял врач. – Да ты воду пей!
– Вытолкнули! – Ниночка отпила чуть воды и немного успокоилась. – Я говорю, что нельзя так, а он меня за дверь, и не мешаться… А сами вызвали носилки, положили туда больного и увезли…
– Куда?
– Не знаю… А мне сказали, что он умер!
– Что вообще происходит!? – кричал врач в кабинете главврача спустя пару минут. – Моего пациента…
Главврач, крупный светловолосый мужик лет сорока, выглядел не лучше Ниночки, но все же пытался сохранить самообладание.
– Олег, послушай, да что я могу? Это ведь…
– У парня тяжелейшее положение! Транспортировка для него может быть смертельна, понимаете?
– Прошу прощения, – раздался тихий голос.
Врач обернулся, совершенно некстати вспомнив, что в кабинет-то он влетел с налета, не посмотрев по сторонам, и в кабинете, кажется, были какие-то посетители…
На обычном стуле для посетителей сидел мужчина в расстегнутом светлом костюме, на соседнем стуле была небрежно сброшена светлая зимняя куртка, а на ней гордо возлежит серая папка ноута.
Лицо парня не выражало абсолютно ничего и казалось врачу каким-то странным, немного нереальным. Правильное, ничего не ощущающее, находящееся в каком-то заоблачном упокоении… И такие же спокойные глаза.
Именно глаза и пугали. Казалось, что внутри них пляшут маленькие, с иголочку, огоньки…
– Вы… – охнул врач. Усталость мешала сразу сложиться мыслям. – Вы… Святогор!
– Именно, – улыбнулся киб. Улыбка у него была нехорошей, словно уголки его губ развели в разные стороны механические тяги. А может, так оно и было, кто их знает!
– Что вам надо тут? – сумел выдавить из себя врач.
– Уже ничего. – Еще одна механическая улыбка. – Мы уходим. Вопросы?
Врачи синхронно покачали головами.
Святогор плавно поднялся, накинул на плечи куртку, сунул под мышку свой ноут и вышел, негромко хлопнув дверью. Вроде бы случайно, но все же именно хлопнув, показав этим жестом, что, хоть он и уважает главврача ГИТТ, все равно истинным хозяином положения всегда остается именно он, Святогор, а не главный врач.
Наступило тягостное молчание. Врач хотел что-то сказать, да вот только все слова куда-то испарились, как воздух из проколотого воздушного шарика. В голове все билась и билась какая-то мысль, да только никак не удавалось ее ухватить за хвост и предъявить к опознанию.
– Забудь о своем пациенте, – сказал главврач по прошествии нескольких минут. – Забудь. Не было у нас такого, и быть не могло… Или ты хочешь… Поскандалить?
– Нет, – покачал головой врач. – Не захочу…
Главный госпиталь проекта КИБ.
Космопорт Стальград, база флота. 2123 год
Я спал. Надо мной из темноты падал мелкий колючий снег.
Я ничего не мог видеть.
Но все же я мог чувствовать то, что со мной происходит.
Колючий снег падал на меня, но не застывал на теле, а превращался в такие же колючие стальные иглы и проникал глубоко в плоть. Каждая снежинка приносила укол, блестяще-холодный и одновременно теплый, проникавший глубже и глубже, превращалась в тонкую нить, связывающую мое тело.
Снежинок становилось все больше и больше, сталь вытесняла живую ткань, замещала себя ей, становилась мной, укутывала меня в тончайшую, ажурную стальную паутину. Я ожидал холода, но холода не было, тонкие теплые нити разрастались, мгновенно делились и умножались. Стальная елка проникла иголками в каждый мой нерв. Бедра, колени, икры, пятки, пальцы… Живот, грудь, шея. Плечи, локти, пальцы…
Стальная паутинка смокнулась сама с собой, вытолкнула наружу лишнюю плоть, вспухшую и опавшую кровавой моросью.
Мир стал иным. Быстрые уколы электронных импульсов приходили откуда-то из-за края сознания, нарастали, вжимались в меня – и таяли, таяли, таяли в спасительном мареве подсознания, не доходя до рассудка.
Но только какая-то часть стали и электричества оставалась во мне. Какая-то совсем небольшая часть, совсем маленькая – и с каждым вторжением в меня из внешнего мира она становилась все сильнее, ее становилось все больше и больше, она напитывалась холодным блеском и пульсацией.
И это рухнуло на меня.
Я стал частью электронных импульсов, бежавших по сверхпроводникам.