Юрий Васильевич СелезневРусские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды)
Введение
Актуальность исследования. Взаимодействие кочевых и земледельческих социальных систем средневековья представляет собой отдельное значительное явление в истории развития общества. Данное взаимодействие протекало в рамках функционирования различных звеньев и ступеней государств и народов. При этом наиболее подробно модели и характер отношений прослеживается на уровне персон принимающих решения и управляющих государством и обществом. Данную группу людей в общественных науках на современном этапе развития принято называть элитой. Подробный анализ отношений представителей элит между собой позволяет выявлять модели и механизмы взаимодействия социальных групп. Эти механизмы, в свою очередь, позволяют уяснить как общие закономерности формирования и функционирования элит вообще, так и детали становления российской государственности в эпоху средневековья под влиянием внешне- и внутриполитических факторов.
В рамках заявленной темы определенную важность имеет возможность раскрытия особенностей развития средневекового русского государства в условиях иноземного ига. При этом теоретическая разработка методов изучения сообществ позволяет отбирать информацию об отдельных элементах русской и кочевой элиты по правилам просопографической методологии. Применение подобной методологии помогает выявить особенности моделей и механизмов взаимодействия правящих групп, что в свою очередь открывает новые, ранее не рассматриваемые, аспекты исторической действительности в рамках развития, как русского, так и ордынского обществ.
Поставленная проблема выявления механизма взаимодействия русских князей с ордынским правящим слоем в широком смысле актуальна, имеет самостоятельное значение и вписывается в рамки одной из задач исторической науки, которая подразумевает выявление малоизученных и неизвестных страниц истории, систематизацию исторических фактов, событий и идей, рожденных в разное историческое время, а также исследование условий и границ распространения явлений и идей, их историческое значение для познания и преобразования действительности.
Степень изученности темы. Различные проблемы русско-ордынских отношений затрагивались в широком круге исследований[1].
Однако вопросы пребывания в ставке хана русских князей как отдельная проблема не рассматривались. Показательным и определяющим здесь оказывается мнение А.Н. Насонова, который обратил особое внимание на стиль управления княжеством московского князя Ивана Даниловича: «характерно, что великокняжеская деятельность Калиты проходила частью в пути в Орду или из Орды, частью в самой Орде: так, он ездил в Орду в 1331–1332, 1333–1334, 1336, 1338 (?), 1339 годах. Так как на поездку в Орду (туда — Волгой, вниз по течению, а обратно — сухим путем) тратили, как можно заключить из слов летописи, минимально 6 месяцев, то, следовательно, Калита половину, вернее — большую часть своего княжения (на великокняжеском столе) провел в Орде или на пути в Орду и из Орды»[2].
Вслед за А.Н. Насоновым подобные наблюдения приводит и Д. Островски: «На протяжении семи лет с 1332 по 1339 гг. Летописи сообщают, что Иван Калита совершил пять поездок в Сарай…, великий князь Семен ездил в Сарай по меньшей мере пять раз между 1340 и 1350 гг. Под 1340 и 1354 гг. Летописи сообщают, что «вси князи Русстии были тогда во Орде»»[3].
Специально посвятившая своё исследование пребыванию русских людей, в том числе и князей[4], в Орде М.Д. Полубояринова также со ссылкой на А.Н. Насонова отмечает: «постоянно, судя по летописям, русские князья проводили в Орде один-два года (не менее полугода занимала дорога). Очень часто хан вызывал к себе княжеских сыновей, которых задерживал еще дольше. Иногда сами князья посылали в Орду сыновей, чтобы они защищали их интересы при дворе хана»[5].
Исходя из вышеприведённых суждений, мы можем сделать закономерный вывод: определение количества времени, проведенного вне своего княжества, точнее, по пути в ставку хана и при дворе ордынского правителя, может дать репрезентативную информацию о степени вовлеченности русских князей в функционирование политических институтов Орды, их места в составе элиты Джучиева Улуса, стиле управления своими владениями в условиях иноземного владычества.
При этом о качественных аспектах данного влияния мы сможем судить лишь по косвенным данным: исходя из формальной логики мы можем предполагать, что князь, проведший в ставке хана наибольшее количество времени, женатый на ордынке или запуганный казнями родственников, подвергся более ощутимому воздействию, нежели владетель никогда не бывавший в степи или пребывавший там ничтожно короткое время. Надо помнить, что существовали и другие способы трансляции политической культуры. Это военные вторжения, посольства, торговые связи, а также опосредовано через князей, бывающих при дворе хана. Указанные способы лишь частично будут затрагиваться в исследовании, поскольку напрямую не относятся к рассматриваемой проблеме.
Таким образом, научная новизна диссертации определяется выбором нового ракурса рассмотрения предмета исследования. Взятый за основу историко-социологический, точнее просопографический подход позволил:
во-первых, впервые разработать историко-антропологическую концепцию пребывания русских князей при дворе ордынского хана. Данная концепция позволяет выявить мотивы поступков и способы поведения при дворе хана и в собственном княжестве таких князей как Александр Ярославич (Невский) и его сыновей Дмитрия Переяславского, Андрея Городецкого, Даниила Московского; Михаила Ярославича Тверского, Ивана Даниловича (Калиты), Дмитрия Ивановича (Донского), а также удельных князей ростовского и ярославского дома, Рязанского, Черниговского, Смоленского и ряда других княжеств;
во-вторых, впервые определены границы особого сообщества в составе русских князей XIII–XV столетий: русских князь — подданный ордынского хана. Роль русских князей в составе ордынской правящей элиты, как особой корпорации и как отдельной персоны позволяет более детально уяснить причины и последствия поездок и пребывания русских князей в тот или иной период русско-ордынских отношений. К примеру, особое положение ханских зятьев Фёдора Ростиславича Ярославского, Юрия Даниловича Московского, родственников имперской аристократии Глеба Васильковича Ростовского, Константина Борисовича Углицкого делало их место в ордынской иерархии более солидным. При этом наличие матримониальных связей ростовского и ярославского княжеских домов с другими княжескими династиями, в частности, с московской, вводило в систему родственных отношений ордынской аристократии более широкие круги русской княжеской знати. Это наблюдение может свидетельствовать о тенденции к кровно-родственной замкнутости группы князей — подданных хана;
в-третьих, впервые предложено комплексное исследование взаимоотношений русской знати с кочевой элитой в сравнительной ретроспективе (XIII–XV вв.), что позволяет вывить особенности поведения, как русских князей так и ордынских ханов при оформлении отношений (Ярослав Всеволодович Владимирский, Михаил Всеволодович Черниговский, Даниил Романович Галицкий и Батый), во время наивысшего расцвета ханской власти (Михаил Ярославич Тверской, Иван Данилович Калита и Узбек; Симеон Иванович Гордый и Джанибек), в период «великой замятни» (Дмитрий Иванович Донской, Михаил Александрович Тверской, Олег Иванович Рязанский и Мамай, а затем Токтамыш) и распада Орды (Василий I и Едигей, Василий II, Юрий Дмитриевич Звенигородский и Улуг-Мухаммед);
в четвертых, выявлено наличие у русских князей особого поведенческого стереотипа, связанного с системой регулярных посещений верховного правителя. Данный стереотип, вне всякого сомнения, повлиял на принятия решений такими князьями, как Александр Невский, Иван Калита, Дмитрий Донской;
в-пятых, впервые проведен подробный статистический подсчет, что позволяет строить модель взаимодействия русских князей и ордынского правящего слоя. Выявление всех упоминаний о пребывании того или иного князя при дворе ордынских ханов позволило вычислить средние показатели, к примеру, времени, которое затрачивали на пребывание в ставке ордынского правителя русские князья. Сравнение конкретных показателей со средними у таких князей как, например, Иван Данилович Московский или Михаил Ярославич Тверской позволяет по-новому взглянуть на проблемы отношений князей отдельных княжеств с ордынской властью. Это, в свою очередь, позволило уточнить степень зависимости русских княжеств от ордынского государства в течение XIII–XV вв.;
в шестых, анализ свидетельств письменных источников позволил уточнить аксиологические основы признания русскими книжниками в прямой или косвенной форме верховенство ордынского правителя над русскими землями. Это позволило впервые выделить ряд ценностных мотивов в системе повествований о событиях того времени. Авторы и составители летописей (Лаврентьевской, Ипатьевской, Симеоновской, Новгородской I, Московских летописных сводов и др.), агиографической литературы (Жития Михаила Черниговского, Александра Невского, Михаила Тверского, Сергия Радонежского и др.), повестийной литературы (Повести о Щелкане, Повесть о Куликовской битве, Повести о нашествии Едигея, Повесть о стоянии на Угре и др.), публицистических произведений (Послание на Угру Вассиана Рыло и др.) руководствовались своими представлениями о мироздании, что нашло отражение в способах и формах описания отдельных эпизодов русско-ордынских отношений и восприятия периода зависимости Руси от Орды в целом.