Каша из топора
Получил солдат за верную службу отпуск. Устал в пути, есть хочется. Дошёл до деревни, постучал в крайнюю избу:
— Пустите отдохнуть служивого человека!
Дверь отворила старуха.
— Заходи, служивый.
— А нет ли у тебя, хозяюшка, перекусить чего?
У старухи всего вдоволь, а солдата поскупилась накормить, прикинулась бедной:
— Ох, добрый человек, и сама сегодня ещё ничего не ела.
— Ну, нет так нет, — солдат говорит. Тут он приметил под лавкой топор.
— Коли нет ничего в доме, можно сварить кашу и из топора.
Хозяйка руками всплеснула:
— Как так из топора кашу сварить?
— А вот как, дай-ка чугун.
Старуха принесла чугун, солдат вымыл топор, опустил в чугун, налил воды и поставил на огонь.
Старуха на солдата глядит, глаз не сводит.
Достал солдат ложку, помешивает. Попробовал.
— Ну, как? — спрашивает старуха.
— Скоро будет готова, — солдат отвечает, — жаль вот только, посолить нечем.
— Соль-то у меня есть, на вот посоли.
Солдат посолил, снова попробовал.
— Хороша каша! Ежели бы сюда да горсточку крупы!
Старуха засуетилась, принесла откуда-то мешочек крупы.
— Бери, заправь как надобно.
Заправил варево крупой. Варил, варил, помешивал, попробовал. Глядит старуха на солдата во все глаза, оторваться не может.
— Ох, и каша хороша! — облизнулся солдат. — Как бы сюда да чуток масла — вот бы объеденье было!
Нашлось у старухи и масло.
Сдобрили кашу.
— Ну, старуха, теперь подавай хлеба да принимайся за ложку: станем кашу есть!
— Вот уж не думала, что из топора эдакую вкусную кашу можно сварить, — дивится старуха.
Поели вдвоем кашу. Старуха спрашивает:
— Служивый! Когда ж топор будем есть?
— Да, вишь, он не уварился, — отвечал солдат, — где-нибудь на дороге доварю да позавтракаю!
Тотчас припрятал топор в ранец, распростился с хозяйкою и пошёл в иную деревню.
Вот так-то солдат и каши поел, и топор унёс!
Дочь-семилетка
Ехали два брата: один бедный, другой богатый. У обоих по лошади — у бедного кобыла, у богатого мерин. Остановились они на ночлег рядом. У бедного кобыла принесла ночью жеребёнка; жеребёнок подкатился под телегу богатого. Будит он наутро бедного:
— Вставай, брат! У меня телега ночью жеребёнка родила.
Брат встаёт и говорит:
— Как можно, чтоб телега жеребёнка родила? Это моя кобыла принесла.
Богатый говорит:
— Кабы твоя кобыла принесла, жеребёнок бы подле был!
Поспорили они и пошли до начальства. Богатый одарил судей деньгами, а бедный словами оправдывался. Дошло дело до царя. Призвал он братьев и загадал им четыре загадки:
— Что всего на свете сильнее и быстрее? Что всего на свете жирнее? Что всего мягче? И что всего милее?
И положил им сроку три дня.
— На четвёртый приходите, ответ дайте!
Богатый подумал-подумал, вспомнил про свою куму и пошёл к ней совета просить.
Она посадила его за стол, стала угощать, а сама спрашивает:
— Что так печален, куманёк?
— Да загадал мне государь четыре загадки, а сроку всего три дня положил.
— Что такое, скажи мне.
— А вот что, кума! Первая загадка: что всего на свете сильнее и быстрее?
— Экая загадка! У моего мужа кобыла есть; нет её быстрее! Коли кнутом приударишь, зайца догонит.
— Вторая загадка: что всего на свете жирнее?
— У нас другой год рябой боров кормится; такой жирный стал, что на ноги не поднимается!
— Третья загадка: что всего на свете мягче?
— Известное дело — пуховик, уж мягче не выдумаешь!
— Четвёртая загадка: что всего на свете милее?
— Милее всего внучек Иванушка!
— Ну, спасибо тебе, кума! Научила уму-разуму, вовек тебя не забуду.
А бедный брат залился горькими слезами и пошёл домой. Встречает его дочь-семилетка:
— О чём ты, батюшка, вздыхаешь да слёзы роняешь?
— Как же мне не вздыхать, как слёз не ронять? Задал мне царь четыре загадки, которые мне и в жизнь не разгадать: что всего на свете сильнее и быстрее, что всего жирнее, что всего мягче и что всего милее?
— Ступай, батюшка, и скажи царю: сильнее и быстрее всего ветер, жирнее всего земля: что ни растёт, что ни живёт, земля питает! Мягче всего рука: на что человек ни ляжет, а всё руку под голову кладёт; а милее сна нет ничего на свете!
Пришли к царю оба брата — и богатый, и бедный. Выслушал их царь и спрашивает бедного:
— Сам ли ты дошёл или кто тебя научил?
Отвечает бедный:
— Ваше царское величество! Есть у меня дочь-семилетка, она меня научила.
— Когда дочь твоя мудра, вот ей ниточка шёлкова; пусть к утру соткёт мне полотенце узорчатое.
Мужик взял шёлковую ниточку, приходит домой кручинный, печальный.
— Беда наша! — говорит дочери. — Царь приказал из этой ниточки соткать полотенце.
— Не кручинься, батюшка! — отвечала семилетка, отломила прутик от веника, подаёт отцу и наказывает: — Поди к царю, скажи, чтоб нашёл такого мастера, который бы сделал из этого прутика кросно: было бы на чём полотенце ткать!
Мужик доложил про то царю. Царь даёт ему полтораста яиц.
— Отдай, — говорит, — своей дочери; пусть к завтрему выведет мне полтораста цыплят.
Воротился мужик домой ещё кручиннее, ещё печальнее:
— Ах, дочка! От одной беды увернёшься — другая навяжется!
— Не кручинься, батюшка! — отвечала семилетка.
Попекла яйца и припрятала к обеду да к ужину, а отца посылает к царю:
— Скажи ему, что цыплятам на корм нужно одноденное пшено: чтобы в один день было поле вспахано, просо засеяно, сжато и обмолочено. Другого пшена наши цыплята и клевать не станут.
Царь выслушал и говорит:
— Когда дочь твоя мудра, пусть наутро сама ко мне явится ни пешком, ни на лошади, ни голая, ни одетая, ни с гостинцем, ни без подарочка.
«Ну, — думает мужик, — такой хитрой задачи и дочь не разрешит; пришло время совсем пропадать!»
— Не кручинься, батюшка! — сказала ему дочь-семилетка. — Ступай к охотникам да купи мне живого зайца да живую перепёлку.
Отец пошёл и купил ей зайца и перепёлку. На другой день поутру сбросила семилетка всю одежду, надела на себя сетку, в руки взяла перепёлку, села верхом на зайца и поехала во дворец.
Царь её у ворот встречает. Поклонилась она царю:
— Вот тебе, государь, подарочек! — и подаёт ему перепёлку.
Царь протянул руку, перепёлка — порх! — и улетела.
— Хорошо, — говорит царь, — как приказал, так и сделано. Скажи мне теперь: ведь твой отец беден, чем вы кормитесь?
— Отец мой на сухом берегу рыбу ловит, ловушек в воду не ставит, а я подолом рыбу ношу да уху варю.
— Что ты, глупая, когда рыба на сухом берегу живёт? Рыба в воде плавает!
— А ты умён? Когда видано, чтобы телега жеребёнка принесла?
Царь присудил отдать жеребёнка бедному мужику, а дочь его взял к себе. Когда семилетка выросла, царь женился на ней, и стала она царицею.
Солдат и Смерть
Один солдат прослужил двадцать пять лет, а отставки ему нет как нет! Стал он думать да гадать: «Что такое значит? Прослужил я Богу и великому государю двадцать пять лет, в штрафах не бывал, а в отставку не пущают; дай пойду куда глаза глядят!» Думал-думал и убежал. Вот ходил он день, и другой, и третий, и повстречался с Господом. Господь его спрашивает:
— Куда идёшь, служба?
— Господи! Прослужил я двадцать пять лет верою и правдою, вижу: отставки не дают — вот я и убежал; иду теперь куда глаза глядят!
— Ну, коли ты прослужил двадцать пять лет верою и правдою, так ступай в рай — в царство небесное.
Приходит солдат в рай, видит благодать неизреченную и думает себе: «Вот когда поживу-то!» Ну, только ходил он, ходил по райским местам, подошёл к святым отцам и спрашивает:
— Не продаст ли кто табаку?
— Какой, служба, табак!
— Тут рай, царство небесное!
Солдат замолчал. Опять ходил он, ходил по райским местам, подошёл в другой раз к святым отцам и спрашивает:
— Не продают ли где близко вина?
— Ах ты, служба-служба! Какое тут вино? Здесь рай, царство небесное!
— Какой тут рай: ни табаку, ни вина! — сказал солдат и ушёл вон из раю.
Идёт себе да идёт, и попался опять навстречу Господу.
— В какой, — говорит, — рай послал ты меня, Господи? Ни табаку, ни вина нет!
— Ну, ступай по левую руку, — отвечает Господь, — там всё есть!
Солдат повернулся налево и пустился в дорогу. Бежит нечистая сила:
— Что угодно, господин служба?
— Погоди спрашивать; дай прежде место, тогда и разговаривай.
Вот привели солдата в пекло.
— А что, табак есть? — спрашивает он у нечистой силы.
— Есть, служивой!
— А вино есть?
— И вино есть!
— Подавай всего!
Подали ему нечистые трубку с табаком и полуштоф перцовки. Солдат пьёт-гуляет, трубку покуривает и радёхонек стал:
— Вот взаправду рай — так рай!
Да недолго нагулял солдат: стали его черти со всех сторон прижимать, тошно ему пришлось! Что делать? Пустился на выдумки, сделал сажень, настрогал колышков и давай мерить: отмерит сажень и вобьёт колышек. Подскочил к нему чёрт:
— Что ты, служба, делаешь?
— Разве ты ослеп? Не видишь, что ли? Хочу монастырь построить.
Как бросится чёрт к своему дедушке:
— Погляди-тка, дедушка, солдат хочет у нас монастырь строить!
Дед вскочил и сам побежал к солдату.
— Что, — говорит, — ты делаешь?
— Разве не видишь? Хочу монастырь строить.
Дед испугался и побежал прямо к Богу:
— Господи! Какого солдата прислал ты в пекло: хочет монастырь у нас построить!
— А мне что за дело! Зачем таких к себе принимаете?
— Господи! Возьми его оттедова.
— А как его взять-то? Сам пожелал.
— Ахти! — завопил дед. — Что же нам, бедным, с ним делать?
— Ступай, сдери с чертёнка кожу и натяни барабан, да после выйди из пекла и бей тревогу: он сам уйдёт!
Воротился дед, поймал чертёнка, содрал с него кожу и натянул барабан.
— Смотрите же, — наказывает чертям, — как выскочит солдат из пекла, сейчас запирайте ворота крепко-накрепко, а то как бы опять сюда не воротился!
Вышел дед за ворота и забил тревогу; солдат как услыхал барабанный бой — пустился бежать из аду сломя голову, словно бешеной, всех чертей распугал и выскочил за ворота. Только выскочил — ворота хлоп и заперлись крепко-накрепко. Солдат осмотрелся кругом: никого не видать и тревоги не слыхать; пошёл назад и давай стучаться в пекло.
— Отворяйте скорее, — кричит во всё горло, — не то ворота сломаю!
— Нет, брат, не сломаешь! — говорят черти. — Ступай себе куда хочешь, а мы тебя не пустим, мы и так насилу тебя выжили!
Повесил солдат голову и побрёл куда глаза глядят. Шёл-шёл и повстречал Господа.
— Куда идёшь, служба?
— И сам не знаю!
— Ну куда я тебя дену? Послал в рай — не хорошо! Послал в ад — и там не ужился!
— Господи, поставь меня у своих дверей на часах.
— Ну, становись.
Стал солдат на часы. Вот пришла Смерть.
— Куда идёшь? — спрашивает часовой.
Смерть отвечает:
— Иду к Господу за повелением, кого морить мне прикажет.
— Погоди, я пойду спрошу.
Пошёл и спрашивает:
— Господи! Смерть пришла, кого морить укажешь?
— Скажи ей, чтоб три года морила самой старой люд.
Солдат думает себе:
«Эдак, пожалуй, она отца моего и мать уморит; ведь они старики».
Вышел и говорит Смерти:
— Ступай по лесам и три года точи самые старые дубы.
Заплакала Смерть:
— За что Господь на меня прогневался? Посылает дубы точить!
И побрела по лесам, три года точила самые старые дубы, а как изошло время — воротилась опять к Богу за повелением.
— Зачем притащилась? — спрашивает солдат.
— За повелением, кого морить Господь прикажет.
— Погоди, я пойду спрошу.
Опять пошёл и спрашивает.
— Господи! Смерть пришла; кого морить укажешь?
— Скажи ей, чтоб три года морила молодой народ.
Солдат думает себе:
«Эдак, пожалуй, она братьев моих уморит!»
Вышел и говорит Смерти:
— Ступай опять по тем же лесам и целых три года точи молодые дубы; так Господь приказал!
— За что это Господь на меня прогневался?
Заплакала Смерть и пошла по лесам, три года точила все молодые дубы, а как изошло время — идёт к Богу, едва ноги тащит.
— Куда? — спрашивает солдат.
— К Господу за повелением, кого морить прикажет.
— Погоди, я пойду спрошу.
Опять пошёл и спрашивает:
— Господи! Смерть пришла; кого морить укажешь?
— Скажи ей, чтоб три года младенцев морила.
Солдат думает себе:
«У моих братьев есть ребятки: эдак, пожалуй, она их уморит!»
Вышел и говорит Смерти:
— Ступай опять по тем же лесам и целых три года гложи самые малые дубки.
— За что Господь меня мучает? — заплакала Смерть и пошла по лесам, три года глодала самые что ни есть малые дубки, а как изошло время — идёт опять к Богу, едва ноги передвигает.
— Ну, теперь хоть подерусь с солдатом, а сама дойду до Господа! За что так девять лет он меня наказывает?
Солдат увидал Смерть и окликает:
— Куда идёшь?
Смерть молчит, лезет на крыльцо. Солдат ухватил её за шиворот, не пускает. И подняли они такой шум, что Господь услыхал и вышел:
— Что такое?
Смерть упала в ноги:
— Господи! За что на меня прогневался? Мучилась я целых девять лет: всё по лесам таскалась, три года точила старые дубы, три года точила молодые дубы, а три года глодала самые малые дубки… еле ноги таскаю!
— Это всё ты! — сказал Господь солдату.
— Виноват, Господи!
— Ну, ступай же за это, носи девять лет Смерть на закорках![25]
Засела Смерть на солдата верхом. Солдат — делать нечего — повёз её на себе, вёз-вёз и уморился; вытащил рог с табаком и стал нюхать. Смерть увидала, что солдат нюхает, и говорит ему:
— Служивой, дай и мне понюхать табачку.
— Вот-те на! Полезай в рожок да и нюхай сколько душе угодно.
— Ну, открой-ка свой рожок!
Солдат открыл, и только Смерть туда влезла — он в ту ж минуту закрыл рожок и заткнул его за голенище. Пришёл опять на старое место и встал на часы. Увидал его Господь и спрашивает:
— А Смерть где?
— Со мною.
— Где с тобою?
— Вот здесь за голенищем.
— А ну, покажи!
— Нет, Господи, не покажу, пока девять лет не выйдет; шутка ли её носить на закорках! Ведь она нелегка!
— Покажи, я тебя прощаю!
Солдат вытащил рожок и только открыл его — Смерть тотчас и села ему на плечи.
— Слезай, коли не сумела ездить! — сказал Господь.
Смерть слезла.
— Умори же теперь солдата! — приказал ей Господь и пошёл — куда знал.
— Ну, солдат, — говорит Смерть, — слыхал, тебя Господь велел уморить!
— Что ж? Надо когда-нибудь умирать! Дай только мне исправиться.
— Ну, исправься!
Солдат надел чистое бельё и притащил гроб.
— Готов? — спрашивает Смерть.
— Совсем готов!
— Ну, ложись в гроб!
Солдат лёг спиной к верху.
— Не так! — говорит Смерть.
— А как же? — спрашивает солдат и улёгся на бок.
— Да всё не так!
— На тебя и умереть-то не угодишь! — и улёгся на другой бок.
— Ах, какой ты, право! Разве не видал, как умирают?
— То-то и есть, что не видал!
— Пусти, я тебе покажу.
Солдат выскочил из гроба, а Смерть легла на его место. Тут солдат ухватил крышку, накрыл поскорее гроб и наколотил на него железные обручи; как наколотил обручи — сейчас же поднял гроб на плечи и стащил в реку.
Как Иван-дурак дверь стерёг
Жили-были старик со старухой.
Было у них три сына: двое умных, а третий — дурачок.
Стали братья с родителями собираться на работу.
Иван тоже стал собираться — взял сухарей, налил воды во фляжку.
Его спрашивают:
— Ты куда собираешься?
— С вами на работу, что ли.
— Никуда ты не поедешь. Стереги хорошенько дверь, чтобы воры не вошли.
Остался Иван-дурак один дома.
Поздно вечером снял он с петель дверь, взвалил её на спину и понёс.
Пришёл на пашню.
Братья спрашивают:
— Ты зачем пришёл?
— Есть захотел.
— Мы ведь тебе наказывали стеречь дверь.
— Да вот же она!
Пётр Великий и мужик
Наехал царь Пётр на мужика в лесу. Мужик дрова рубит.
Царь и говорит:
— Божья помощь, мужик!
Мужик и говорит:
— И то, мне нужна Божья помощь.
Царь спрашивает:
— А велика ли у тебя семья?
— У меня семьи два сына да две дочери.
— Ну, не велико твое семейство. Куда ж ты деньги кладёшь?
— А я деньги на три части кладу: во-первых — долг плачу, в-других — в долг даю, в-третьих — в воду мечу.
Царь подумал и не знает, что это значит, что старик и долг платит, и в долг дает, и в воду мечет.
А старик говорит:
— Долг плачу — отца-мать кормлю; в долг даю — сыновей кормлю, а в воду мечу — дочерей ращу.
Царь и говорит:
— Умная твоя голова, старичок. Теперь выведи меня из лесу в поле, я дороги не найду.
Мужик говорит:
— Найдёшь и сам дорогу: иди прямо, потом сверни вправо, а потом влево, потом опять вправо.
Царь и говорит:
— Я этой грамоты не понимаю, ты сведи меня.
— Мне, сударь, водить некогда, нам в крестьянстве день дорого стоит.
— Ну, дорого стоит, так я заплачу.
— А заплатишь — пойдём.
Сели они на одноколку, поехали.
Стал доро́гой царь мужика спрашивать:
— Далече ли ты, мужичок, бывал?
— Кое-где бывал.
— А видал ли царя?
— Царя не видал, а надо бы посмотреть.
— Так вот, как выедем в поле, и увидишь царя.
— А как я его узнаю?
— Все без шапок будут, один царь в шапке.
Вот приехали они в поле. Увидал народ царя — все поснимали шапки. Мужик пялит глаза, а не видит царя.
Вот он и спрашивает:
— А где же царь?
Говорит ему Пётр Алексеевич:
— Видишь, только мы двое в шапках — кто-нибудь из нас да царь.
Пётр Великий и кузнец
Вот Петр Первый приезжает к кузнецу на лошади.
— Подкуй-ка мне коня! — говорит. — Только сделай подкову хорошую!
Стал кузнец подкову делать. Сделал подкову и подает ему:
— Что, хороша будет эта подкова?
Петр Первый усмехнулся:
— Хороша, да не совсем!
— Почему не совсем?
— Она, — говорит, — слабая!
— Ну, не знаю, почему она слабая…
Он берет в руки и разгибает эту подкову. Кузнец видит:
— Да, действительно слабая.
Берется делать вторую.
— Ну а эта хороша будет?
Петр говорит:
— Да так себе!
И эту разогнул.
Кузнец берется третью делать. И третья готова.
— Ну, этой, пожалуй, можно подковать, — сказал царь.
Кузнец сделал четыре подковы и подковал.
Петр Первый и спрашивает:
— Сколько тебе за подковы?
— Четыре рубля.
Он подает ему рубль серебряный. Кузнец взял и сломал его:
— Да у вас деньги фальшивые!
Петр подает ему второй рубль. И второй сломал кузнец.
— Да дайте, — говорит, — мне деньги хорошие!
Петр Первый вынимает двадцать пять рублей и подает ему:
— На, не ломай денег; наехала коса на камень! Я подковы ломал, а ты рубли… Видать, что сильней ты меня! Ты знаешь, кто я такой?
— Нет, не знаю.
— Я — Петр Первый, ваш государь. Ну так вот, работай, как работал, и говори людям, что государь ломал подковы, а ты — его рубли!
Сел Петр Первый на коня и сказал:
— До свиданья, кузнец, ты — хороший молодец!
И после того кузнец его больше не видал.
Глупый мужик
Был один глупый мужик. Он пошёл в лес за дровами. Дерева все были велики. Он стал срубать ветки. Один сук на дубу был высоко. Мужик влез на дуб, сел верхом на сук спиной к дереву и срубил сук. Другой сук был ещё выше. Мужик влез на сук и, чтобы короче срубить, сел на него лицом к дереву. Он рубил немного, и стал сук трещать; мужик был рад и сказал:
— Вперёд всё так буду рубить.
Но сук сломался, и мужик сорвался.
Барин и мужик
Ехал мужик по дороге зимней порой на плохонькой лошадёнке. Снегу было очень толсто. Попадает ему навстречу барин и кричит:
— Эй, мужик, вороти!
У мужика была лошадь плохонькая: упадёт в снег, дак скоро и не достанешь. Мужик сидит на дровнях и выворотился вон из копылья[26].
Барин и кричит:
— Что, мужик, не воротишь?
— Да как ужо воротить, коли я из копылья вон выворотился?
Барин и говорит:
— Кого же вы здесь, мужик, слушаете?
А мужик и говорит:
— Не толкуй, барин! У нас есть на колокольне такой большой колокол, так все его слушают.
— А кто же у вас есть за старшого? — спрашивает барин.
— Да кто, барин? У нас в деревне есть старуха, никто не помнит, сколько ей годов.
Потом барин и справшивает:
— А кого вы боитесь?
— Да вот здесь, в усадьбе, есть сердитая собака, дак все её боятся.
Барин и спрашивает:
— Кто же эту усадьбу держит?
— Пока новая была, сама стояла, а теперь на упоры подпёрта, дак упоры и держат.
Как мужик гусей делил
У одного бедного мужика не стало хлеба. Вот он и задумал попросить хлеба у барина. Чтобы было с чем идти к барину, он поймал гуся, изжарил его и понёс. Барин принял гуся и говорит мужику:
— Спасибо, мужик, тебе за гуся, только не знаю, как мы твоего гуся делить будем. Вот у меня жена, два сына да две дочери. Как бы нам разделить гуся без обиды?
Мужик говорит:
— Я разделю.
Взял ножик, отрезал голову и говорит барину:
— Ты всему дому голова — тебе голову.
Потом отрезал задок, подаёт барыне.
— Тебе, — говорит, — дома сидеть, за домом смотреть — тебе задок.
Потом отрезал лапки и подаёт сыновьям.
— Вам, — говорит, — ножки — топтать отцовские дорожки.
А дочерям дал крылья.
— Вы, — говорит, — скоро из дома улетите, вот вам по крылышку. А остаточки себе возьму!
И взял себе всего гуся.
Барии посмеялся, дал мужику хлеба и денег.
Услыхал богатый мужик, что барин за гуся наградил бедного мужика хлебом и деньгами, зажарил пять гусей и понёс к барину.
Барин говорит:
— Спасибо за гусей. Да вот у меня жена, два сына, две дочки — всех шестеро. Как бы нам поровну разделить твоих гусей?
Стал богатый мужик думать и ничего не придумал.
Послал барин за бедным мужиком и велел делить.
Бедный мужик взял одного гуся, дал барину с барыней и говорит:
— Вот вас трое с гусем.
Одного дал сыновьям.
— И вас, — говорит, — трое.
Одного дал дочерям:
— И вас трое.
А себе взял двух гусей.
— Вот, — говорит, — и нас трое с гусями — всё поровну.
Барин посмеялся и дал бедному мужику ещё денег и хлеба, а богатого прогнал.
Дурак и берёза
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старик, у него было три сына: двое умных, третий дурак. Помер старик. Сыновья разделили имение по жеребью. Умным досталось много всякого добра, а дураку один бык — и тот худой!
Пришла ярмарка. Умные братья собираются на торг ехать. Дурак увидал и говорит:
— И я, братцы, поведу своего быка продавать.
Зацепил быка верёвкою за рога и повёл в город. Случилось ему идти лесом, а в лесу стояла старая, сухая берёза; ветер подует — и берёза заскрипит.
«Почто берёза скрипит? — думает дурак. — Уж не торгует ли моего быка?»
— Ну, — говорит, — коли хочешь покупать — так покупай, я не прочь продать! Бык двадцать рублев стоит, меньше взять нельзя… Вынимай-ка деньги!
Берёза ничего ему не отвечает, только скрипит, а дураку чудится, что она быка в долг просит.
— Изволь, я подожду до завтра!
Привязал быка к березе, распрощался с нею и пошел домой.
Вот приехали умные братья и стали спрашивать:
— Ну что, дурак, продал быка?
— Продал.
— За дорого?
— За двадцать рублёв.
— А деньги где?
— Денег ещё не получал; сказано — завтра приходить.
— Эх ты, простота!
На другой день поутру встал дурак, снарядился и пошел к берёзе за деньгами. Приходит в лес — стоит берёза, от ветра качается, а быка нету: ночью волки съели.
— Ну, земляк, подавай деньги, ты сам обещал, что сегодня заплатишь.
Ветер подул — берёза заскрипела, а дурак говорит:
— Ишь ты какой неверный! Вчера сказывал: «Завтра отдам», — и нынче то же сулишь. Так и быть, подожду ещё один день, а уж больше не стану — мне самому деньги надобны.
Воротился домой. Братья опять к нему пристают:
— Что, получил деньги?
— Нет, братцы! Пришлось ещё денег подождать.
— Да кому ты продал?
— Сухой берёзе в лесу.
— Экой дурак!
На третий день взял дурак топор и отправился в лес. Приходит и требует денег. Берёза скрипит да скрипит.
— Нет, земляк! Коли всё будешь завтраками потчевать, так с тебя никогда не получишь. Я шутить-то не люблю, живо с тобой разделаюсь.
Как хватит её топором — так щепки и посыпались во все стороны.
В той берёзе было дупло… а в том дупле разбойники спрятали полный котёл золота. Распалось дерево надвое, и увидел дурак чистое золото; нагрёб целую полу и потащил домой. Принёс и показывает братьям.
— Где ты, дурак, добыл столько?
— Земляк за быка отдал, да тут ещё не сполна всё, чай, и половины домой не притащил. Пойдёмте-ка, братцы, забирать остальное.
Пошли в лес, забрали деньги и понесли домой.
Сказке — конец, а мне — мёду корец.
Солдатская загадка
Шли солдаты прохожие, остановились у старушки на отдых. Попросили они попить да поесть, а старуха отзывается:
— Детоньки, чем же я вас буду потчевать? У меня ничего нету.
А у ней в печи был вареный петух — в горшке, под сковородой. Солдаты это дело смекнули; один — вороватый был! — вышел на двор, раздёргал воз со снопами, воротился в избу и говорит:
— Бабушка, а бабушка! Посмотри-ка, скот-ат у тебя хлеб ест.
Старуха на двор, а солдаты тем времечком заглянули в печь, вынули из горшка петуха, наместо его положили туда ошмёток, а петуха в суму спрятали.
Пришла старуха:
— Детоньки, миленьки! Не вы ли скота-то пустили? Почто же, детоньки, пакостите? Не надо, миленьки!
Солдаты помолчали-помолчали да опять попросили:
— Дай же, бабушка, поесть нам!
— Возьмите, детоньки, кваску да хлебца; будет с вас.
И вздумала старуха похвалиться, что провела их, и заганула им загадку:
— А что, детоньки, вы люди-то бывалые, всего видали, скажите-ка мне: ныне в Пенском, Черепенском, под Сковородным, здравствует ли Курухан Куруханович?
— Нет, бабушка!
— А кто же, детоньки, вместо его?
— Да Липан Липанович.
— А где же Курухан Куруханович?
— Да в Сумин-город переведен, бабушка.
После того ушли солдаты. Приезжает сын с поля, просит есть у старухи, а она ему:
— Поди-ка, сынок! Были у меня солдаты да просили закусить, а я им, дитятко, заганула загадочку про петуха, что у меня в печи; они не сумели отгадать-то.
— Да какую ты, матушка, заганула им загадку?
— А вот какую: в Пенском, Черепенском, под Сковородным, здравствует ли Курухан Куруханович? Они не отганули. «Нет, бают, бабушка!» — «Где же он, родимые?» — «Да в Сумин-город переведен». А того и не знают… что у меня в горшке-то есть!
Заглянула в печь, ан петух-то улетел, только лапоть вытащила.
— Ахти, дитятко, обманули меня, проклятые!
— То-то, матушка! Солдата не проведешь, он — человек бывалый.