«Литературная газета», разумеется, клеймит, возмущается, гвоздит к позорному столбу. Напрасно гвоздит.
Ведь проходили же эти иконы между Москвой и Лондоном через какие-то инстанции? Но об этом в «Литературке» — ни слова.
Под заголовком «Русские иконы в дипломатической вализе» западногерманская газета «Зюддейче Цайтунг» от 25 июня 1981 года сообщала, что в одной только земле Северный Рейн-Вестфалия таможня изъяла за несколько месяцев 887 старинных икон общей стоимостью в миллион шестьсот тысяч марок. Иконы ввозились в дипломатическом багаже. О том, как они в этот багаж попали, газета не пишет, но напоминает, что если ввоз икон в ФРГ облагается пошлиной, то их вывоз из СССР и вовсе запрещен.
Кто же на советской стороне границы покрывает все это дело? Тут двумя-тремя подкупленными таможенниками не обойтись. И одними жуликами тоже. Ведь из СССР ценности идут потоком. Чего только не вывозят. Но, пожалуй, больше всего икон.
Сейчас в любой западной стране даже антикварные лавочки провинциальных городков завалены иконами. Их, полагаю, на Западе сегодня больше, чем когда бы то ни было имелось на Руси. Так как же все это сюда попадает?
Можно было бы спросить Левку Баскина, да он, во-первых, сел надолго, а во-вторых, все равно не скажет.
А теперь давайте встанем на государственную точку зрения. Висят в московской квартире или на даче у советского гражданина уникальные старинные, необычайно ценные иконы. Разве это нормально? Разве есть советскому государству от этого толк? А очутившись на Западе, они обогатят кассу советской резидентуры необходимой твердой валютой.
Так выстраивается крепкая цепочка: от Левы Баскина и старых осведомителей ОБХСС через границу к домушникам и компетентным органам — и обратно сквозь таможню на Запад, через дипломатическую мелюзгу к мелким и крупным Баскиным, а затем на просторы свободного рынка.
Мы с женой домоседы, и я, поверьте, не проводил никаких особых расследований. Но людей, о которых идет речь, я просто встречал в нашем тихом Мюнхене. Соотечественники, живущие в крупных центрах нашей русско-еврейской диаспоры, могут привести, полагаю, куда более пикантные примеры.
Ну и что? — скажут мне. Задавленное советской системой частное предпринимательство нашло, наконец, себе применение!
Нашло, не спорю.
Но положа руку на сердце: неужели вы думаете, что в СССР можно долго и безнаказанно заниматься подпольным предпринимательством и серьезно фарцевать без глубокого взаимопонимания с ОБХСС? Для того же, чтобы грабить в промышленных масштабах, а награбленное сбывать за границу, нужно не ОБХСС, а кое-что покрупнее.
Кстати, об агентуре не-политической. Один бывший оперативник, человек с большим опытом, уверял меня, что агент-интеллигент, работающий по идеологической линии, — существо не очень надежное и мало эффективное. У него масса капризов: на своих он, видите ли, не стучит, а только на иностранцев, стучит только во время загранкомандировок, на личных друзей не доносит и прочее. А выехав из страны, и вовсе норовит порвать связь. Агенту же, работающему на уголовный розыск или ОБХСС, такие психологические переливы чужды. Все просто: выгодно — невыгодно. Выгодно — мать родную заложит. Нет — вы от него ничего не добьетесь. В систему таких оценок, разумеется, следует включить страх. Неужели, когда власти давали им выездную визу, они не отдали предпочтение тем, с кем давно наладили крепкие взаимовыгодные отношения?
Пусть после выезда такого человека из СССР страх возмездия ослабевает. Корысть-то остается. А люди, о которых я говорю, уже выехав, сильно, а то и полностью зависят от благосклонности советских властей именно в своем материальном благополучии и процветании.
Согласитесь, что человек, зарабатывающий деньги, и немалые, на контрабанде между Западом и странами восточного блока и СССР, будет такой возможностью дорожить. Советские же власти, располагая безотказными методами таможенного и паспортного контроля и зная об этих звездах Молдаванки и Подола всю подноготную, будут держать их мертвой хваткой.
То, что в третьей волне эмиграции процент уголовников высок, признают все. Толкуют это по-разному.
Некоторые старые эмигранты объясняют обилие жуликов тем, что новая эмиграция в большинстве своем еврейская — так чего же вы, мол, хотите? Другие полагают, что уголовники вкраплены в общую массу, чтобы дискредитировать в глазах свободного мира всех эмигрантов вообще — бывших, настоящих и будущих. Согласно третьей точке зрения, если кто и оказывается дискредитированным, то это советская власть, которая этих предприимчивых, энергичных людей третировала как преступников.
Говорят еще, что уголовников мало, они нетипичны, в семье не без урода, сама же семья прекрасна. Эмиграция — сливки инакомыслия, совесть нации, представительный срез мыслящей части советского общества, свидетельство победы лучшей части еврейского народа над ассимилянтами, ценнейший источник информации для Запада.
Сдается мне, что назначение этой части «третьей волны» куда более серьезное, чем дискредитация многочисленного и достойного эмигрантского коллектива.
Подумайте сами, разве человек, разъезжающий на» мерседесе-450» с телефоном, тем более, на «роллс-ройсе», может кого-то дискредитировать? Наоборот. Перед ним распахиваются все двери, другим эмигрантам надлежит купаться в лучах его славы. За несколько лет жизни на Западе такой оборотистый специалист достигнет общественного положения, которого никогда не достигнет подавляющее большинство добропорядочных выходцев из СССР.
А очень богатый человек — это уже и человек доверенный. Ворочая миллионами, он будет с почетом принят в кругах, к которым других эмигрантов никогда не подпустят из элементарных соображений безопасности.
Пока простого смертного будут перепроверять и выяснять, не скрывает ли он посещение университета марксизма-ленинизма по месту работы в городе Крыжополе, Девка Баскин, выйдя в очередной раз из тюрьмы, уедет на Средиземное море отдыхать на собственной яхте — в обществе международных тузов. Частично мафиози, но частично и нет.
Через этих людей, быть может, осуществится, наконец, голубая мечта Москвы проникнуть в высшие круги организованной преступности Запада. Зачем? Да затем, что на определенном уровне успеха стирается грань между преступным миром и очень уважаемыми столпами общества.
Возьмем хотя бы такую область, как торговля оружием. На провозе небольшой партии наш маленький друг Лева погорел. Но допустим, что ему удалось провернуть крупную операцию. После этого он может уже руководить делами издалека, не прикасаясь ни к фальшивым долларам, ни к незаконным перевозкам оружия. Он становится уважаемым дельцом.
…Бывший работник французской разведки Ле Руа-Фэнвиль по долгу службы занимался миром торговцев оружием. Он вспоминает, как крупный делец, польский князь, женатый на кинозвезде, пригласил его с женой на прием в свой замок под Парижем.
Бедный полковник Фэнвиль чувствовал себя очень неуютно. У подъезда стояли роскошные машины, лакеи в ливреях и белых перчатках разносили шампанское, дух захватывало от сногсшибательных туалетов и фраков. Тут собрался цвет делового мира, высшие чиновники, министры. А ведь польский князь просто торговал оружием. Только очень крупно.
Я уже говорил — напомню снова — что советские уголовники, бывшие или не бывшие в Союзе агентами Угрозыска и ОБХСС, будут сотрудничать с Москвой не из идейной преданности, а потому, что это им выгодно. Без сотрудничества с Советами они лишатся тех фантастических возможностей, которые оно им обеспечивает.
Делясь барышами с Москвой, бывший король Молдаванки не знает забот. В то время, как его конкуренты будут с немалым риском и большими расходами везти свой гашиш из Турции через всю Европу, боясь завалиться где-нибудь у самой цели, например, на австрийско-германской границе, наш отечественный урка спокойно примет в Западном Берлине товар, доставленный из Афганистана или Ташкента через Москву и Восточный Берлин.
Риск, повторяю, ничтожен хотя бы потому, что дальнейший транспорт из Берлина в Западную Германию почти не контролируется. Почему?
А потому, в частности, что поднимать большой шум по поводу наркотиков, производимых в Афганистане или Средней Азии и проникающих через ГДР, никто в Бонне не станет. Это может повредить отношениям между двумя Германиями, у которых в правительственных кругах много защитников. Кроме того, из ГДР надо выкупать людей. Если слишком придираться, гедеэровские власти могут, чего доброго, обидеться и отказаться отпускать за крупный выкуп ненужных им граждан. Учтите также, что если к уголовщине примешивается политика или шпионаж, то повышается коэффициент безнаказанности.
Ивы практически не найдете в западногерманской прессе упоминаний о наркотиках, идущих из ГДР. Хотя об этом знают все. Для морального комфорта принято считать, что эти наркотики распространяются главным образом среди американских военнослужащих в Германии — пусть, мол, американские власти этим и занимаются. А мы будем защищать молодежь от турецкого гашиша.
Могут ли не знать об этом западные разведки? Вряд ли. Но что стоит Левке Баскину, работая на себя и на Москву, брать при этом поручения от немцев или американцев?..
В феврале 1981 года, как известно, на радио «Свободная Европа» — радио «Свобода» в Мюнхене взорвалась бомба. Полиция долго вела дознание, опрашивали всех сотрудников. Пришли и ко мне. О самом взрыве я ничего, кроме догадок, сказать не мог. Но между прочим заметил, что было бы, возможно, полезно порасспросить орудующих на станции торговцев наркотиками. Инспектор уголовной полиции отмахнулся: что вы, это будет противозаконно! Мы имеем право заниматься только тем, что непосредственно относится к взрыву. Видели ли вы, как закладывали взрывчатку? Нет? Очень жаль, что побеспокоили. А если вы в тот же вечер, скажем, наблюдали, как кто-то кого-то в коридоре станции зарубил топором, то это нам ни к чему.
Кстати — через несколько месяцев после взрыва в профсоюзный комитет радио «Свобода» — «Свободн