Василий Витальевич Шульгин был фигурой авторитетной и незаурядной. Убежденный монархист, систематический и принципиальный антисемит, изложивший свою концепцию в труде «Что нам в них не нравится», он отличался от большинства своих единомышленников в эмиграции эрудицией и остротой пера.
А также личной порядочностью. Последнее немаловажно. То были годы, когда горькая судьба, процеживая бежавшую русскую массу через сито эмигрантских превратностей, отсеяла, за ненадобностью, многие понятия о щепетильности и чести.
В недавно опубликованных воспоминаниях Надежды Улановской находим такой эпизод. В русской эмигрантской газете «Руль», выходившей в 24-м году в Берлине, появилось объявление, что, мол, известный генерал Л. в отчаянном положении. Нечем платить за квартиру, выбрасывают на улицу. Просит бывших сослуживцев откликнуться, помочь.
Под видом бывшего белого офицера к генералу отправился муж Улановской и без особого труда его завербовал. Позже выяснилось, что генерал с самого начала знал, кто откликнулся на его призыв о помощи. Для того и давал объявление. С помощью советской разведки он потом трудился над созданием какого-то крестьянского союза.[12]
Шульгин был иной породы. К нему и отмычку нужно было найти иную. Нашли.
В России у Шульгина пропал горячо любимый сын. Когда ему предложили нелегально пробраться в Россию на розыски сына, он не устоял.
С помощью МОЦР, то есть «Треста», Шульгин съездил в Россию. И вернулся. Верные люди снабдили его фальшивыми документами, перевели через границу и обратно, передавали с рук на руки, возили по стране. Организация показала свою вездесущность и силу.
И потому, когда Шульгин, набравшись впечатлений, решил, что в стране «вернулось живящее неравенство», что «новых властителей из жидов» скоро прогонят, что «коммунизм был эпизодом» и близок час освобождения России от власти большевиков, к нему в купе спального вагона, в котором он ехал из Москвы в Ленинград, подсел человек.
Незнакомец обратился к Шульгину по имени и отчеству (назвав его настоящее имя) и заговорил как представитель МОЦР — той организации, которая его, Шульгина, опекала и возила по России. Объясняя положение гостю из эмиграции, он свел к четким выводам и формулировкам выводы и чаяния самого Шульгина.
«Не думайте, — сказал неизвестный (это был Якушев), — что политическая мысль в России умерла. Наоборот, она развивалась, шагнула вперед. Мы живы и мы организованы. И будущая форма правления в России будет монархической».
«Одно маленькое дополнение: никакого вмешательства извне — доверьтесь нам. И еще - не может быть простого возврата к старому. Как можно меньше ломки! А жидовское засилье скоро кончится. На смену прорвавшимся к власти жидам идут светлые русские головы».
Перейдя обратно границу, Шульгин сказал на прощанье человеку, который руководил переходом: «Когда я шел туда, у меня не было родины. Сейчас она у меня есть».
С этим чувством вновь обретенной родины Шульгин и вернулся в эмиграцию.
Через несколько лет Москва сочла выгодным разоблачить собственный обман, объявив, что с первого до последнего момента вся поездка Шульгина была делом советской контрразведки, что все говорящие с ним в России люди были либо агенты, либо оперативные работники ГПУ, и что, следовательно, все мысли были ему подсказаны советскими властями.
И тут произошло, пожалуй, самое замеча тельное.
А именно: не произошло ничего!
Эмигрантские организации, провозглашавшие тот же самый принцип, что был подсказан Шульгину во время поездки — «царь и Советы», — продолжали действовать. А Шульгин не только не был поколеблен в своих выводах, но даже в них укрепился. Он окончил жизнь в Советском Союзе, где на смену «жидам» к власти пришли «светлые русские головы».
Сравнив эти истории, обнаружим общие черты. Первая и главная — людям говорили то, что они хотели слышать.
Кто усомнится в искренности собеседника, говорящего, что вы умница и политический провидец? Что оставленный вами безгласый народ выбрал дорогой вашему сердцу путь, что для осуществления ваших чаяний всего только и нужно — чуток обождать?
И еще. Когда ясно было, что крючок застрял крепко, давались небольшие, но важные советы: поменьше ломки, сохраним Советы. Доверьтесь нам. Главное — не надо террора!
Генералы
26 января 1930 года генерал Александр Павлович Кутепов вышел утром из своей парижской квартиры в церковь, но оттуда не вернулся. Семья сообщила полиции о его исчезновении.
В момент своего исчезновения Кутепов был председателем Русского Общевоинского Союза.
Сегодня, когда самому юному участнику походов Белой армии крепко под восемьдесят, многие путают РОВС с Обществом ревнителей памяти государя императора Николая Второго. Западный человек просто разведет руками. Новый эмигрант иронически усмехнется: «Только наши кретины-гебисты могли принимать кутеповскую организацию всерьез, тратить на борьбу с ней силы и деньги».
Однако и всерьез принимали, и деньги тратили, и силы. Причем не без основания. РОВС — объединял массы еще молодых тогда людей, обученных военному делу, имеющих боевой опыт, настроенных антибольшевистски, сохранивших армейские традиции и не парализованных дискуссиями о будущем общественном устройстве России. РОВС еще был силой. Вернее, мог ею быть.
Объединяя фактически почти всю Белую армию в изгнании, РОВС с момента его основания в 1920-м и примерно до 1937 года был, без сомнения, самой влиятельной и крупной организацией русской диаспоры. Особенно пока во главе стоял его основатель генерал Врангель.
Обаятельный, пользовавшийся непререкаемым авторитетом, Врангель обладал также немалым политическим чутьем. Так, несмотря на соблазн приобрести «надежные» связи на территории Советской России и «окна» для проникновения туда, он категорически отказался от контактов с представителями «Треста».
Понимая, что большевики ведут за ним охоту и, в частности, могут попытаться его отравить, Врангель, как приходилось слышать, даже соблюдал специальную диету.
В 1928 году Врангеля не стало. Он умер молниеносно, в расцвете сил и здоровья, от внезапно поразившего его милиарного туберкулеза. Обстоятельства его смерти позволяют подозревать злой умысел. Обошлось ли тут без участия кого-нибудь из ближайшего окружения «черного барона»?
После смерти Врангеля пост председателя РОВС занял генерал Кутепов.
Даже если сделать скидку на чрезмерную панегиричность статей, помещенных в посмертном сборнике «Генерал Кутепов», все же получается, что исчезнувший председатель РОВС был личностью незаурядной. Отличный строевик, смелый фронтовой офицер, энергичный, хотя и жесткий администратор и организатор, Кутепов показал себя в эмиграции еще и человеком, способным политически мыслить.
В отношении «треста», вернее, «трестов», расплодившихся в те годы, он занял позицию куда более гибкую, чем Врангель. Он считал, что безопасно «идти в Россию по тресту» один — первый — раз, пока ГПУ заманивает. Потом, осмотревшись, надо искать свои пути.
Попытка Кутепова использовать знаменитый монархический «трест» привела к гибели нескольких его людей, а также английского разведчика Сиднея Рейли.[13]
… Итак, 26 января 1930 года генерал Кутепов отправился в церковь Галлиполийского собрания на панихиду по генералу Каульбарсу. И бесследно исчез.
Накануне он сделал одно примечательное распоряжение и произнес запомнившуюся всем фразу. Кутепов велел, чтобы охранять его в тот день офицер не приезжал, а уходя из дому, где был в гостях, бросил на прощание:
— А по мне, надеюсь, вы не будете служить панихиды…
И раньше бывало, что Кутепов отказывался от охраны. Обычно под тем предлогом, что телохранитель-доброволец терял в этот день свой заработок шофера такси. На самом деле, по многим свидетельствам, потому что шел на встречи» с глазу на глаз». Оставляя своего телохранителя на улице, Кутепов, по его мнению, привлекал излишнее внимание советских филеров. (Заметим, что, вовсе отказываясь от охраны, он достигал точно такого же результата.)
Имели ли его прощальные слова о панихиде какой-то скрытый смысл?
«Трест» умер. Да здравствует «Трест»!
В книге «Годы изгнания» Иосиф Владимирович Гессен довольно подробно пишет о том, как почти накануне исчезновения Кутепов в сопровождении журналиста Рысса приезжал в Берлин и вел там переговоры с двумя посланцами из Советского Союза — де Роберта и Поповым. Эмиссары жили рядом с полпредством в гостинице, где останавливались все советские командировочные. Кутепов и Рысс остановились в соседней с ней гостинице, где и велись разговоры за обильными обедами и без каких-либо особых предосторожностей. Не исключено, следовательно, что посланцы из Москвы не очень остерегались своих советских коллег, а Кутепов и Рысс не опасались, что их увидят с советскими командировочными.
Как возникли Попов и де Роберта?
Первый, монархический «Трест» с треском провалился 9-го мая 1927 года, когда один из его участников, чекист Опперпут-Стауниц начал публиковать за границей свои разоблачения.
Не успела осесть пыль от разразившегося скандала, как у проживавшего в Париже Сергея Петровича Мельгунова, бывшего народного социалиста, историка русской революции, демократа, издателя журнала «Борьба за Россию», появился гость, его старый знакомый по Петербургу адвокат Н.
Пришел он по поручению бывшего царского военного атташе в Лондоне, генерала Павла Павловича Дьяконова, а тот в данном случае выступал от имени приехавшего из Москвы бывшего царского военного юриста, подполковника Александра Николаевича Попова.
В таком многоступенчатом посредничестве была своя хитрость. Дело в том, что к тому времени генерал Дьяконов был уже известен многим русским парижанам, как советский агент.[14] Его Мельгунов мог, чего доброго, не принять. А своего приятеля, адвоката Н., он принял и выслушал. И даже согласился на встречу с Поповым. Последний, как вы уже угадали, говорил не от своего имени, а представлял Внутреннюю Российскую Национальную Организацию, сокращенно ВРИО.