– Ага… Сделаем. Компатруля… Нет, некем. Время поджимает… Понял…
По окончании разговора полковник бережно положил трубку на место. Глядя сквозь Глеба, долго молчал. Наконец очнулся:
– Ты это… Сейчас в патруль. Вернешься – сразу к Граберу. Говорить с тобой хочет. Думаю, будет к себе звать. Так ты того… Не соглашайся. А я тебе двойную пайку выбью. И жилет новый, штурмовой – для себя берег! По рукам?
Глеб встал, прицепил на плечо злосчастный значок, криво ухмыльнулся:
– А ты сейчас дай, а я пока подумаю.
Сомов долго молчал, пытливо рыскал взглядом по лицу собеседника. Видно, понимал, что тот может кинуть, и плакала тогда бесценная нынче броня. Но толковых бойцов, годных для командования патрулем, катастрофически не хватало, и он решился. Подчеркнуто тяжелый вздох должен был показать всю глубину его жертвы.
– Командир, впереди движение, – прорвался сквозь рев дизеля Паук.
Глеб даже не обернулся:
– Вижу.
Метрах в ста перед ними, почти посреди дороги, шаркала древняя старуха. Скрюченная, горбатая, в убогих обносках, тощие ноги тряско подрагивают при каждом шаге. Плохо было то, что в этом месте завалы никто особо не разгребал. Костяки раскуроченных хрущевок торчали впритык к дороге. А обложившие их кучи бетонного боя, гнутого железа и обломков домашней утвари серыми языками вылезали на щербатый асфальт, сужая и без того неширокий проезд.
– Гудни, – толкнул Глеб водилу в плечо.
Оглушительный рев сирены, когда-то очищавшей путь пожарной машине, поднял стаю ворон, полчища крыс шухнули по сторонам, трехлапая облезлая дворняга упала на пузо и суетливо заползла под разбитую плиту перекрытия.
Бабка даже не вздрогнула.
Либо подстава, либо бабка совершенно глухая, к тому же спятившая. Кому еще придет в голову шарахаться по дороге. Хотя, с другой стороны, в обход здесь раза в три дольше будет.
Из-за плеча вылез Слон:
– Паук, засада! Дави ее!
Водила дернул плечом – отвяжись! Повернулся к Глебу:
– Командир?
– Еще раз.
На этот раз бабка услышала. Обернулась, замерла на миг, заполошно всплеснула руками и заметалась на узкой дороге.
Сзади заржали.
Паук демонстративно нажал тройку на панели рации. Глеб едва заметно качнул шлемом и перешел на тот же канал.
– Глеб, мы как на ладони. Если это подстава – завалят на хрен! Предлагаю дать газу и идти на полной. Успеет бабка – ее счастье. Нет – значит, отжила свое.
Старуху было жалко, но если действительно засада, лягут все, а умирать ему рано:
– Давай.
Мотор взревел, машина с кровожадным рычанием устремилась вперед.
– Клювом не щелкать! Готовность – ноль! – рявкнул Глеб по общему каналу. Базар мгновенно утих. Одновременно щелкнули предохранители.
Старуха все ближе. Движения суетливы, то и дело оглядывается. Попробовала взобраться по горе мусора наверх, оступилась, тяжело упала, неловко ударилась лицом о бетонное крошево, сползла обратно к подножию завала. Беспомощно замерла прямо на дороге у броневика.
Эх, мать! Что ж тебя так не ко времени на дорогу вынесло?!
Рот приоткрылся: дать отбой, остановить грохочущую железом смерть…
А если все-таки подстава?
Глеб медлил. Броневик несся на бабку. Последние песчинки времени с тихим шелестом сыпались вниз, подводя черту под остатком человеческой жизни.
Внезапно старуха легко взметнулась на ноги. Выпрямилась, расправила плечи. Из-под надвинутой косынки дерзко сверкнули небесной синевы глаза. Пухлые губы презрительно скривились…
Не-е-ет! Только не это!
Из бесформенного рукава в раскрытую ладонь выскользнула противотанковая граната. Короткий взмах, и граната, кувыркаясь и подскакивая на колдобинах, полетела под днище машины. Еще миг, и «старуха» рывком содрала с себя бесформенное тряпье и осталась в лохматом городском камуфляже. Из заплечного ранца, который до того прикидывался горбом, торчала пистолетная рукоять укороченного «калаша». Еще миг, и он уже в руках диверсантки. Короткая очередь, и колючий шар-наблюдатель, который вовсю уже высокочастотно скрипел, передавая информацию на базу, разом потерял половину шипов-антенн и две камеры из трех. Спасаясь от пуль, заметался из стороны в сторону. Но еще одна очередь разорвала его пополам, половинки рухнули на асфальт, засыпав его кучей искрящих обломков.
Паук, который до этого все-таки придерживал машину, выжал из движка всю мощь, и броневик, оглушительно ревя, полетел прямиком на «бабку».
Глеб, каждую секунду ожидая взрыва, схватился за пулемет…
И тут рвануло!
Корму машины подбросило. Глеба мотнуло назад-вперед, забрало шлема клацнуло о приклад вырвавшегося из креплений пулемета.
Спустя секунду он пришел в себя, рывком вернул пулемет на кронштейны и бросил взгляд на диверсантку, но там, где она только что стояла, было пусто. Ее он обнаружил уже на полдороге к вершине мусорного отвала. По-обезьяньи легко перелетая с обломка на обломок, она резво взбиралась все выше. А на самом верху, направив гранатомет прямо в лицо Глебу, стояла еще одна фигура в камуфляже.
Ах ты ж!..
– Граната! Наружу! – Вопль Глеба влился в общий хор и в грохот ботинок по железу. Народ спешно вываливался из машины.
Открывая дверь, Глеб повернулся к Пауку. Упав грудью на руль, тот сидел неподвижно.
Черт!
Глеб выскочил, забросил автомат за спину и глянул в сторону стрелка. Как раз в этот момент гранатомет пыхнул огнем, и снаряд устремился к цели. Глеб рванул вдоль машины, пытаясь укрыться за бортом.
Грохот взрыва оглушил. Броневик дернулся, жестко ударил твердым боком в плечо. Несколько осколков ощутимо воткнулись в шлем и жилет.
Спасибо, полковник!
Болью дернуло правую икру. Уже падая, Глеб услышал первые выстрелы. Развернувшись в полете, грохнулся на спину. Тяжелый бронежилет, полученный от Сома, не позволил легко вскочить, удалось лишь перекатиться на живот. Ползком направился к Слону, что, укрывшись за машиной, палил по месту, откуда стрелял гранатометчик и куда уходила диверсантка. Поднявшись на ноги, Глеб перетащил автомат на грудь и пристроился рядом:
– Попал?
– Да хрен там! – досадливо сплюнул Слон и убрал палец со спускового крючка. Понемногу перестали стрелять и остальные.
Глеб, настороженно поводя стволом из стороны в сторону, осмотрелся. Похоже, партизан было только двое.
Вокруг стояла гробовая тишина, и лишь в наушнике слышалось тяжелое дыхание патрульных.
Глеб медленно подошел к двери, через которую вывалился всего несколько секунд назад. Водила, казалось, спал, положив голову на руль. Лицо его было отвернуто к окну. Глеб вздохнул, залез в кабину по пояс и откинул Паука на сиденье…
В забрале зияла дыра, внутри – кровавое месиво. Белые осколки костей розово светились среди ошметков измочаленного мяса.
Еще один отвоевался! Жаль! На этого парня у Глеба были виды. Паук, в отличие от того же Слона, был не таким уж дерьмом, а потому в дальнейшем вполне мог пригодиться. А, да что уж теперь!
Глеб отвернулся, выбрался из машины, еще раз огляделся.
Патрульные, настороженно озираясь, выбирались из укрытий и щелей.
– Ржавый, потери?
– Гриф и Муха. Их еще первым взрывом задело. А вторым…
– Тяжелые есть?
– Нет, в основном царапины и контузии. До больнички дотянут.
– Что с машиной?
Ржавый нырнул под закопченную корму машины. Почти сразу крикнул:
– Задний мост накрылся!
Глеб перешел на канал базы:
– Седьмой – Ноль первому.
– Первый на связи. – Голос Сома глух и невнятен – опять, сволочь, дрых.
– Попали в засаду. Потери – трое двухсотых и транспорт. Остальные легкие – до базы дотянут.
Тяжелая пауза.
– Глеб – ты?
– Да.
Облегченный вздох и:
– Ждите.
Глеб подошел к патрульным, что, присев на корточки, прятались за машиной.
Косяк, бинтуя запястье, буркнул:
– Тебе ногу разворотило.
Глеб вспомнил боль, дернувшую икру во время взрыва. Задрав штанину, глянул вниз. Зацепило серьезно. Голень вспорота наискось, некрасиво разваленные мышцы обильно сочатся кровью. Больше вроде ничего. Шлем и жилет приняли на себя остальное.
Вколов промедол, Глеб несколько раз щелкнул степлером и достал бинт. И тут снова ожила рация:
– Седьмой?
– Да, Первый.
– К вам два транспорта, тягач, техники и… И красные. До их прибытия зачистить площадь. – Голос полковника звенел от напряжения. Оно и понятно – когда в дело лезут эти уроды, нужно готовиться к любым неприятностям.
– Ты что, сдурел?! – взвился Глеб. – Какая, на хрен, зачистка? У меня, вместе со мной, семеро бойцов. У половины ноги посечены, а тут на четвертый этаж по горе щебня лезть.
– Вколите дури, потом на базе почистим. Или тебе охота в допросной поорать? Смотри, ты командир, тебе больше других достанется.
Сом был прав. С этими уродами шутить не стоило. Вот же ж гадство!
Кулак со злым грохотом впечатался в борт машины.
– Чего там? – повернулись к нему патрульные.
– К нам красные. Приказ – до их прибытия зачистить площадь.
Злобная матерщина, затем Слон грязным пальцем ткнул в Севу и Рыбу, тоже раненных в ноги:
– Куда им, да и тебе, по щебню скакать.
Глеб начал понемногу закипать:
– Как думаешь, где сейчас Сито? Не знаешь? У гэбни! Хочешь там же оказаться? Все, базар окончен! Промедолом закинулись? Если мало – вколите еще. Слон, Ржавый, Дыр, со мной. Остальные – в обход слева. И разберите железо у мертвых, оно им без надобности.
Подъем наверх дался нелегко.
Пыхтя и обливаясь потом, Глеб тяжело взбирался по битым плитам. То и дело рискуя напороться на ржавые штыри арматуры, он с завистью вспоминал, как легко взлетела на кручу партизанка. А еще беспокоила мысль, что, останься стрелки наверху, патрульные стали б для них отличной мишенью.
На площадке, к которой примыкал отвал, гулял ветер. Под ногами хрустело месиво стекла, пластика, щебня. Рассыпавшись веером, команда Глеба начала обходить этаж. Оружие наготове, постоянное ожидание пули, ненависть к тупому начальству, что походя послало на смерть.