Русские уроки истории — страница 5 из 15

У изначального европейского принципа мышления и самоопределения нет материальных пределов. Путь к Богу не имеет конца. Но все наши мысли и действия, все государства, все вещи, все жизни, все смыслы, все знания и представления, все ценности имеют и начало, и конец. Они должны рождаться (создаваться) и умирать (разрушаться).

Это и есть история. Она освещена внутренним светом нашего понимания себя, мира, Бога. История состоит не из вещей, а из событий, то есть из изменений самого существования, из проявлений воли и представлений, из того, что имеет смысл и значение. Историю нельзя разделить на части, как вещь. И нет смысла говорить об истории вещи. История, как и Бог, одна – в качестве принципа и рамки самоопределения, мышления, воли.

«Своя» история, история человека – это его участие в единой истории культуры, мышления, цивилизации, это его связи с ними и их изменение, это то, как он видит и понимает историю в целом, понимая и определяя самого себя в ней. Неверно понимать историю России, историю русской цивилизации как то, что происходило только на её устоявшейся территории. Да ведь и границы менялись. Польша, например, длительное время входила в состав Российского государства. Является ли её история частью истории России? Разумеется! Мы помним, что Южный федеральный университет когда-то был Варшавским Императорским университетом, как не забудем мы и снесённый поляками кафедральный православный собор в Варшаве. История России – это история всего, что составляет Россию, всего, что повлияло на неё, всего, что определяет её прошлое, настоящее и будущее, всех вкладов мира в Россию и всех влияний и вкладов России в мир.

История России – это мировая история, приводящая к России и освоенная (присвоенная) Россией. История России – это сфокусированная в России История мира. Такой истории России у нас пока не написано.

Мы, например, толком не понимаем (и просто не знаем) исторического процесса возвышения и тысячелетнего существования Византии (то есть христианской Римской империи, Восточной Римской империи) как прототипа и источника нашей собственной культуры и государственности, в свою очередь принявшего историческую эстафету непосредственно у Древнего Рима.

Мы не понимаем некоторых источников своей революции. Того, что это был импорт в Россию английской революции – через Францию. У нас нет представлений о заложенных в буржуазную революцию средствах управления миром в целом и нами в частности, о механизмах, средствах и участниках экспорта-импорта. Во многом потому, что буржуазная революция продержалась у нас недолго – с февраля по октябрь 1917 года и с 1991 по 1999 год.

Мы не понимаем специфически романских источников нашего права и немецких – нашего социализма, как и их оппозиции английской линии либерализма и индивидуализма, а также английскому праву. Кое-кто вообще склонен думать, что права у нас нет и необходимо нам какое-то нигде не существующее «европейское право». Хотя, например, наш Гражданский кодекс мировая цивилистика признает лучшим из ныне действующих в континентальной Европе.

Мы не отдаём себе отчёта в том, что вышеназванные линии мысли – немецкого идеализма и английского сенсуализма-натурализма-материализма – не просто какие-то теории из «истории философии», а практические, конкурентные стратегии исторической борьбы – что хорошо понимал упомянутый уже Бертран Рассел, один из ключевых идеологов Запада. За этими линиями стоят, с одной стороны, линии Аристотеля и Платона в понимании человека – соответственно, как политического животного и как существа с причастной миру идей душой (что интеллектуально подготовило людей к христианской революции). С другой стороны, из английской и немецкой философий вытекают соответствующие исторические практики. Для Англии – борьбы за выживание острова – с неизбежной претензией на захват внешних ресурсов и контроль заморских территорий. Для Германии – стремления к предельно рациональному, системному использованию ограниченного ресурса при отсутствии пиратского и колониального «жизненного пространства». Гитлера и примкнувших к нему погубил отказ от этого принципа, попытка подражать войне на море и за морями на континенте.

Глядя на Россию как на орган мировой истории, мы понимаем, что о ней ничего нельзя понять в рамках исторической схемы «Античность – Средние века – Ренессанс – Новое время – Просвещение – Новейшее время». Абсурдность этой схемы и для самой истории, во временном и пространственном её измерениях, показал Шпенглер в «Закате Европы». От себя добавим лишь, что в современном сознании эта схема «прогресса» призвана обосновывать «неизбежное» избавление от веры в Бога, прежде всего от христианства, утверждение светских религий (включая экологическую), а также мировую гегемонию Запада. Она не позволяет понять проблему империи на пространствах Запада, судьбу национальных (варварских) государств и нисхождение национализма к нацизму, кризис государства под тяжестью политической монополии капитала (то есть капитализм как модернизированное рабовладение), судьбу христианской революции, филиацию его ересей и финальную ересь светской веры без Бога, становящуюся последней религией, обосновывающей сверхвласть («сверхчеловека»).

Идея истории

Вместе с проектом государства-цивилизации греко-римский этап развития человечества инициировал собственно Историю как процесс становления этой цивилизации, приключения идей, мышления, человека, души в пространстве их материальных реализаций.

У Древнего Египта, Вавилона и других прежних цивилизаций Истории в этом смысле, видимо, не было. Было циклическое Время, повторение и воспроизводство одного и того же. Эти цивилизации жили в Вечности, в космической смене суток, сезонов, лет и даже эпох, но не во Времени, имеющем направление, начало и конец.

Направленное и конечное Время даёт цель и смысл жизни отдельным поколениям и даже отдельным людям, такое Время делает актуальным настоящее, а через него – и прошлое с будущим. Для европейца история – это актуальное пространство существования его целей и действий как идеальных сущностей, смысла его жизни и деятельности. Благодаря такому – новому – Времени мы можем впервые заметить происходящие изменения, соотнести их со своими усилиями и, следовательно, впервые можем, собственно, действовать.

Человеческое действие – основное содержание Истории. Это не значит, что мы говорим о человеке как «субъекте истории». Напротив, человек находит себя в Истории, поскольку История – место и время, где к человеку обращаются Бог, истина, метафизика. Именно в Истории Бог, истина, метафизика замечают человека, открываются ему. Если человек находит свои время и место, история раскрывается ему как должное: что нужно сделать, чтобы быть человеком.

История, даже если мы ещё не знаем её (то есть не имеем исторической рефлексии – не путать со «сказками», которые презирал Декарт), уже дана нам как обстоятельства нашего действия и условия нашего собственного существования. Притом История не просто «свёрнута» в вещах, в материальном наличном прошлом. Если бы было достаточно самих вещей, не было бы и действия, истории. Вещи меняются, создаются, разрушаются, и источник этих изменений – вне материального порядка, а не внутри него. История – не «результаты» изменения вещей, не временные «срезы» их «состояний». История – внутренняя жизнь самого источника изменения, его действия, его оснований. История – это сила, смысл, назначение событий, обнаруживаемые в действии, в том числе в его вещных обстоятельствах, понимаемых как изменяемые и изменяющиеся. События – это то, что выражает развитие действия, меняет его обстоятельства, его цели и нас самих как его агентов. История – это максимально возможное для человечества действительное включение в процессы мышления, в идеальный мир, преодоление пространственно-временной и вещной ограниченности. История – это контекст по отношению к другим способам включения в мышление, таким как культура и язык. Культурное и языковое творчество само по себе теряет свой смысл и функции, если не является историчным. История – не только путь самореализации, открытый всем людям во Времени и Пространстве, но и проявление Промысла Божия во всех своих обстоятельствах. И в этом качестве – еще один источник Откровения. Историческое должное и есть «наше время» или «современность».

Некоторые исторические обстоятельства мы склонны понимать как результат действий разумных, одушевлённых существ. Типы этих существ весьма и весьма разнообразны. Это всегда люди (что понятно), но также и народы, государства, культуры, организации. И, наконец, сама деятельность человечества как родового существа. Отдельные оккультные учения приписывают таким «коллективным действующим лицам» собственную личность и волю, называя их эгрегорами соответствующих сообществ[13]. Они якобы аккумулируют их духовное содержание и устремления. Даже отвергая подобные представления, нельзя не признать, что подчас мы непроизвольно понимаем исторические события так, как если бы они были верны. «Германия напала на Советский Союз» – кто тут «Германия»? Обсуждая ход истории, иногда правильнее будет сказать: не «что дано» нам, а «кто дан». История – это вызов пониманию, поскольку История обращается к нам. Историю, а значит, и собственную судьбу, собственное должное, нельзя понять без философского и теологического помысла. Без обнаружения метафизического. История имеет смысл только как целое, как вся история. Только так её и можно понять.

Посылы метафизики

Народ, доказавший способность к историческому выживанию путём создания и развития одного или нескольких государств, не может не стремиться к метафизическому прояснению собственного существования. История и есть проживание, испытание посылов к судьбе, к существованию, к бытию.

Что подскажет методолог метафизики – Мартин Хайдеггер? Европейская история – то есть собственно история, никакой другой нет – есть история истины, история изменения истины. Истина – основная метафизика истории. Собственно, это же утверждал и Карл Маркс. Мы могли бы даже сказать: История – судьба истины. Мы, русские, втянуты в эту историю, мы её неотъемлемый орган. И сегодня мы последние европейцы, стремящиеся к истине. Американское отступничество, бегство от истины – а значит, и от культуры, и от истории, попытка обратить христианскую революцию вспять – сегодня полностью поглотило Западную Европу. Американский идеолог Кэррол Квигли определял трагедию Запада как утрату рационализма, главной западной цивилизационной черты, по его мнению. На наш же взгляд, причиной этой трагедии является как раз противопоставление науки и религии как основа мировоззрения, попытка вырвать науку из Истории и объявить её самодостаточным основанием для существования человека. Наука – лишь один из органов целостного человеческого интеллекта, но никак не вся его целостность.

Если мы хотим обрести себя, мы должны вспомнить всю Историю: то есть нашу историю целого и в целом, понять свою связь с каждым элементом истории, с каждым судьбоносным посылом. Это исполнимо, поскольку как раз История ничего не скрывает. Наоборот, она сама есть процесс раскрытия существования, то есть истины. История и есть человеческий интеллект в его целостности, органами которого являются наука, теология, культура, язык.

Мы сами – орган европейской Истории, европейской цивилизации Междуморья, её фокус, носитель, посыл. Мы – это наше понимание истины. Мы от истины не откажемся. Она – абсолютный ориентир. Воля к ней – правда, соблазн уклониться – ложь. Запад, отказавшийся от истины вслед за беглецами в Новый Свет и попавший теперь под их власть, утратил критерий различения правды и лжи. Это та граница между нами, тот разрыв, который не допускает соглашений и компромиссов.

И теперь объединённый Запад пытается отнять уже у нас главный ресурс существования и развития – собственно историю. «Вы не отсюда – и это не ваше». Мы уже слышали такое от Гитлера. И от Наполеона. Так что перед этими нациями, как верно сказал президент Путин, у нас нет комплекса неполноценности. Как и перед другими континентальными гостями. На очереди – англосаксы. И мы будем защищать европейский цивилизационный код, поскольку он сохраняется только на русском пути.

Наше происхождение

Родиной нашей культуры являются Спарта, Афины, Рим, Иерусалим и Константинополь. И не только. И Париж, и Лондон, и Вена, и Мадрид, и Берлин – тоже её Родина. Культура – великое объединяющее начало. Вся европейская культура имеет свою версию существования как культура на русском языке, как русская культура. Пушкин был бы невозможен без французского влияния, «Войны и мира» не было бы без «Дон Кихота». Верно и обратное – европейская (а значит, и мировая) культура не существует и не сможет существовать без русских авторов.

США, Латинская Америка, Канада, Австралия, Новая Зеландия – всё это «выплески» европейской цивилизации за пределы «материнской» Европы Междуморья. Как и русские – народы Российской империи и русской культуры – они также европейцы по цивилизационному происхождению.

У всех перечисленных цивилизационных ветвей общая Святая Земля и общий исходный планетарный регион самоутверждения – Средиземное, Балтийское, Чёрное, Белое и Красное моря. «Морской» характер цивилизационного корня определил впоследствии и дальние водные – океанские – сообщения, само появление цивилизационных «выплесков». России пришлось догонять других европейцев в морском развитии, завоёвывать выходы к морям. Это важнейшая часть нашей истории. Трудности этого процесса дали России толчок и к сухопутному продвижению на восток, создавшему самую большую страну мира. Мы вышли к морю и на Дальнем Востоке.

Борьба между ветвями цивилизации Междуморья и их носителями (католиков с протестантами, мусульманами и православными; между коммунистами и либералами; между национальными государствами и империями и т. д.) порождена именно их цивилизационным родством, близостью, а не различием. Именно друг в друге видят они достаточно сильного и опасного противника, имеющего близкие интересы и те же ресурсы, а потому подлежащего покорению или уничтожению в первую очередь. Такое соперничество – отличительная черта самой европейской цивилизации, общий механизм её ускоренной эволюции – то есть развития.

Борьба – действие, ведущее к мышлению. Борьба востребует мышление, направленное на развитие деятельности. Война развивает. Война оформляет и разделяет государства. Но она же и создаёт общие интересы. Вспомним хитроумного Одиссея, изобретающего всё новые способы и приёмы борьбы с превосходящим по силе противником, ищущего выходы из безвыходных ситуаций.

Мыслить то, чего нет, мыслить то, что ещё только может быть создано, а имеющееся мыслить как изменяемое – эта установка и есть родовой код европейской цивилизации. Платон различил и разделил мир вещей и мир идей. Христос потребовал изменить самое постоянное и косное – человека, мысля его как божественное начало.

С этого целенаправленного культивирования мира идеального и начинается европейская история. Именно в этот момент средиземноморская/междуморская цивилизация прощается с судьбой традиционных древних социумов. Теперь вся совокупность образцов жизни и деятельности, по которым воспроизводится тело социума, у европейцев находится, прежде всего, в «идеальном», в форме идей, а не только в виде материальных организованностей, подверженных распаду, неконтролируемым изменениям и т. п. Согласно Платону, подлинное существование есть только в мире идей. Вечное существование возможно лишь в мире идей в отличие от человеческого историчного мира, где у всего есть начало и конец. Мир идей был знаком и иным цивилизациям древности – Египту, Вавилону, Шумеру. Но только европейцы открыли этот мир для человека, нашли вход в него – через философию, веру и науку. И начались стремительные – по тысячелетним меркам медленной эволюции предшественников – изменения. Их-то мы и понимаем как европейскую историю, нашу историю.

У европейской средиземноморской/междуморской цивилизации принципиально иной механизм воспроизводства, нежели у предшествующих традиционных социумов. Идеальные образцы жизни и деятельности противопоставлены в Европе людям внешним образом. А значит – всем людям. Войти в идеальное, в принципе, может каждый. Как именно, кто и когда, какой ценой поднимется в идеальное – это и есть содержание нашей истории. В древнем мире место каждого было зафиксировано навечно.

Это обстоятельство вместе с внутренней конкуренцией-борьбой-войной предопределило экспансионистский характер европейской цивилизации, а также её способность восставать из пепла кризисов и разрушений. Там, где традиционные общества гибнут безвозвратно, европейская цивилизация воспроизводится из идеальной матрицы, должным образом изменяясь сама и меняя материал, на котором реализуется. До тех пор, пока сохраняется идеальный характер матрицы. Пока имеет значение истина.

Традиционные социумы – живая древность – также становились материалом для цивилизации Междуморья. Она брала под свой контроль другие цивилизации на планете, имевшие иной родовой корень, иную священную землю: Индия, Китай, Япония, Юго-Восточная Азия, Африка (кроме Северной) не были изначально частями, ветвями или выплесками европейской цивилизации. Тем более не являлись таковыми уничтоженные европейцами индейские цивилизации Северной и Южной Америки. Но на весь этот иной мир Европа, прежде всего Западная, наложила свой отпечаток.

Однако начиная с XIX века неевропейские цивилизации последовательно сами осуществляют рецепцию европейских цивилизационных конструкций. Это последняя стадия подчинения их европейскому порядку – и одновременно начало освобождения от него. До некоторой степени они проходят через тот же парадокс заимствования-зависимости-освобождения от Запада, что и Россия в период от реформ Петра до путинской суверенизации русского народного государства. И, как все, кто идёт проторённым путём – а проторили его мы, – идёт гораздо быстрее. А мы помогаем – начиная с Победы над гитлеровской Германией и по сей день.

Китай начал с коммунизма, Индия – с демократии британского образца, Япония – с империализма европейского типа. При этом все они в материале остаются традиционными социумами-цивилизациями. Поэтому их историю, проблемы и противоречия развития нужно рассматривать особо – как цивилизационные химеры. Важно, что ни западное объединение этих стран и России как некоего «Востока», ни проведение любых аналогий между Россией и этими странами как «традиционными», «архаичными» никакой реальности не соответствуют.

Россия – это Восток европейской цивилизации, культурное продолжение Восточной Римской империи. Различия в цивилизационном происхождении между Россией и, например, Грецией нет. Различны масштабы сохранённого наследия. Россия сохранила много больше, пусть античные руины и находятся в Греции. Россия защищалась и не была завоёвана – в отличие от Греции. Москва – не столько третий Рим, сколько второй Константинополь. Идея Московского Третьего Рима имела, конечно, и геополитическую проекцию – посыл распространения теократии Москвы на всё православие. Отказ от этой попытки – необходимый ради сохранения и русского православия, и русской империи – стоил нам Раскола и передачи дел Церкви в управление государству. Но действительное цивилизационное происхождение мы прослеживаем по византийской линии Истории. Эта идея чрезвычайно важна и самодостаточна. Не имея ответа на вопросы «Кто мы? Откуда?», нельзя ответить и на вопрос «Куда мы идём?»

Основания европейского проекта

Буквальный смысл современного[14] термина «цивилизация» одним словом не передать. Его придумали в XVIII веке (то ли Поль Гольбах, то ли Виктор Мирабо), произведя его от французского глагола civiliser, что означало «воспитывать неотесанного деревенщину, чтобы приспособить его к городской жизни». Этот-то процесс «обтесывания», обучения искусству жить в городе[15] изначально и обозначили словом «цивилизация». Но почти сразу же Адам Фергюсон применил его для обозначения перехода к городской жизни не отдельного человека, а большого сообщества людей, народа или даже народов вообще. А также самой их способности жить по-городскому, как признака определенного этапа истории – это и легло в основу современного значения данного слова.

Искусством жить в городе – в пространстве максимальной концентрации и взаимосвязи всех процессов, определяющих собственно человеческое существование, – как массовым образом жизни мы обязаны римлянам, ритм жизни которых задавал Главный Город (тем самым Рим подарил нам и понятие столицы), а самим городом – грекам. Черты греческого (римского) города по сей день проступают в облике любого европейского города: храмы, административные здания, площади, стадионы, цирки, каменные дома. Города часто переживают создавшие их государства. Однако именно государство, а не город является основой цивилизации. Европейская цивилизация часто отождествляла себя с городом, но развивалась как государство, принявшее вызов города. Вот такое «движущее противоречие» заключено в ёмком термине цивилизация.

Античный полис – это и больше, и меньше, чем государство. Город – это общество. Государство включает в себя помимо города другие социальные организмы – деревню, крепость, дворец. Государство должно удерживать обширные территории, по сравнению с которыми город – это почти точка. Городская политика будет долго навязывать свою модель государству, империи – и проявит свою несоразмерность этим пространствам. Лишь в некоторых итальянских городах-государствах городская политика становится до какой-то степени всё-таки государственной (в отличие от античного полиса) и поэтому должна быть модифицирована – о чём и писал Макиавелли в «Государе». Город на Западе – это реликт, пережиток минувшей, римской, цивилизации. Ему приходилось очень аккуратно оберегать своё место в новом – варварском – мире. И накапливать – на случай перемены судьбы – ресурсы, что мы называем теперь капиталом. Поэтому город производит олигархию и, шире, элиту, которая предпочитает влиять, а не править, поскольку правление рискованно и предполагает ответственность. Именно городская политика выдвигает на первый план в качестве главной политической идеи представительство. Перекос политического пространства в пользу города, состязание государства и города пронизывают всю политическую историю Запада. Но именно введение города в тело социума создало эффект современной цивилизации. Русские города, оставаясь, как все города, коммерческими центрами, не были обременены римским наследием. Они в большей степени играли роль укреплённых опорных военных пунктов. Поэтому городские формы в русской имперской политике не приобрели определяющего значения. Именно это ставили в упрёк русскому государству западники. Но именно в этом его историческое преимущество перед западной политикой, так и не сумевшей воспроизвести империю. Историческая перспектива государства в том, чтобы установить контроль над городом и социумом, для которого город – место постоянного пребывания. На Западе именно город, в противоборстве с государством, изобрёл революцию и через неё подчинил себе государство. Однако такое подчинённое капиталу государство в имперском развитии не может пойти дальше захвата колоний. Западная Европа пошла в имперском развитии колониальным путём, и именно этот путь привёл её к закату, к кризису и трагедии. Каким же должно быть государство, чтобы превратить город в свой внутренний орган, чтобы стать подлинной ойкуменой?

Первый проект европейской цивилизации-государства сформулировал Платон. Проект этот строится на противопоставлении полису и жизни в нём, на противопоставлении идеального, мира идей, того, что существует вечно и независимо от жизни людей, и материального – мира человеческой повседневности и вещей, то есть мира временного и преходящего во всех своих проявлениях. Полис в этом отношении – чисто материальное, вещное образование. В полисе никто и ничто не требует, чтобы воля большинства была обоснована. Платон потребовал, чтобы правление и закон были обоснованы, и определил самым общим образом такое идеальное основание – идею блага. Тем самым он утвердил принцип устройства человеческого мира вещей по образу и подобию, в соответствии с устройством мира идеального и его «жителей» – идей. При этом мир идей имеет приоритет, он первичен по отношению к миру вещей. Подобие является односторонним. Вещи подобны идеям, но не наоборот. Мир идей содержит идеи и отношения между ними, которые не подобны никаким вещам. Нельзя «прийти» к идеям, «идя» от вещей. Идеи можно лишь «вспомнить». А вот прийти от идей к вещам и можно, и нужно. Этот путь и есть собственно дальнейшая История.

Основной единицей соответствия человеческого мира миру идеального (а значит, и единицей цивилизации), по Платону, и является государство. Государство – своего рода клетка цивилизации. Основными отличиями проекта цивилизации (то есть государства), по Платону, от существовавших великих социумов Египта, Вавилона и других традиционных обществ стали:

• возможность освоения человеком идеального, пусть и относительная, но способная к продолжающемуся развитию. Платон обосновал реальность участия человека в мышлении, то есть самое существование мышления как человеческого;

• принцип наложения проекции идеального на материал. Он даёт свободу относительно природы материала, из которого создаётся государство. Платоновское государство, а значит, и европейская цивилизация, могут быть реализованы в принципе на материале любого или любых нескольких этносов, бывших традиционных обществ, в которых каждая линия наследования воспроизводит лишь саму себя. Разница будет лишь технической. Такое государство не зависит от рода, так как в его основе лежит идеальное, мир идей, в принципе доступный любому человеку, а не только определённой касте. Присоединяясь к цивилизации-государству, человек покидает род как единственное и главное основание своего бытия. Это не значит, конечно, что родовая организация общества исчезает. Но она становится материалом, начинающим жить по законам другой системы, в которую он включён. Собственно, греческие, а впоследствии и римские боги были обречены уже в этот момент.

Осуществлённая самим Платоном практическая попытка опробовать проект на конкретном греческом полисе не имеет исторического значения перед лицом той тотальной реализации проекта, которая последовала после. Европейское государство-цивилизация универсально и независимо от материала реализации (материал зависим от него) и поэтому экспансивно. Вместе с проектом государства-цивилизации возникло и представление о необходимости экспансии одного государства-цивилизации в масштабах, много превышающих территорию полиса или даже Эллады, создания ойкумены, империи. Аристотель вооружил Александра Македонского этой версией проекта, с ней он и отправился в поход, создавший греческую ойкумену, а римляне доказали жизнеспособность и историческую реализуемость такого проекта – уже в форме единого государства – Империи.

С тех пор идея имперского строительства, самодостаточности одного государства, борьбы государств за это положение является ведущей в европейском цивилизационном развитии. И сегодня европейцы от неё не отступились. Отказ от этой идеи означал бы отречение от самих основ европейской цивилизации. Здесь сразу следует указать на важнейший признак подлинного имперского начинания – речь не идёт о господстве над всем миром, стремление к которому часто приписывают империям вообще. Подлинные империи ограничивают сами себя. Они лишь самодостаточны. Таковы Византия, Россия, Китай. А вот суррогатные, «поддельные» империи воодушевлялись идеей господства над миром. Даже римляне, начав с колонизации, осознали предел продвижения и остановились, а также предоставили гражданство всем жителям. Но римляне двигались по суше. А суррогатные, колониальные империи европейских варваров, отказавшихся от имперского единства Европы, строились за океанами. Отсюда – требование господства в океане, а это и есть весь мир – без границ. Построить колониальную империю на суше хотел Гитлер. Но забыл о том, что эта суша уже занята империей, причём подлинной, ойкуменической, а не колониальной – занята Россией.

«Благо» Платона как идеальное основание цивилизации-государства у самого Платона содержательно не раскрыто. Поэтому речь и идёт о проекте. Благо Платона предельно абстрактно – это принцип, а не предмет. Но понимание блага тем не менее вполне определённо – это человек, то есть душа. Как понимать самого человека, как обосновать существование души? Этот вопрос и станет «движителем» Истории. Христос даст исчерпывающий ответ на него. И Россия имеет выстраданное знание о благе русского государства – защита веры. Не только православной, но и любой подлинной веры – в Бога и Богу. Построенное в СССР и суверенизированное Путиным народное государство, в котором культура доступна народу и открыта для него, в конечном счёте предназначено именно для охраны жизни и возможности исповедовать веру.

Принцип исторического синтеза

История России есть история европейской цивилизации, её самостоятельной восточной ветви. А вовсе не какой-то «части европейской цивилизации» и не чем-то, что ей якобы противостоит. Это значит, что история России – это и история Европы, понятая как своя собственная, а также – и мировая история, понимаемая как развитие и распространение русской европейской цивилизации.

История России – это история всех народов (единого русского сверх-народа), вместе создавших и Киевскую Русь, и Российскую империю, и Советский Союз, вместе раздвигавших границы европейской цивилизации. Мы обладаем наследием Крещения Руси – православным христианством, а также уникальным историческим и культурным опытом единой государственной жизни в течение более 500 лет на общей территории континентального масштаба, опытом семейного общежития православных христиан, мусульман и верующих других конфессий. По праву прямых наследников нам – всем и каждому из нас – принадлежит вся наша европейская история, всё достояние европейской культуры в его русском достижении.

Те, кто принадлежат к русской цивилизации, культурно и социально совместимы с западной ветвью европейской цивилизации. Поэтому возможны заимствования и обмен элементами между восточной и западной ветвями. Потому-то между ними и возможны взаимные «любовь», «ненависть», «ревность», «зависть» и т. п. – то есть глубокое эмоциональное небезразличие. Поэтому и радикальные различия русских и Запада (и невозможность переноса между ними определённых культурных и социальных моделей) понять нельзя, не разобравшись в истории развития общего корня.

В постижении особенностей своего исторического пути нам не поможет славянофильство – мнение, что у нас якобы «всё своё», «традиционное», иное, изначально и всегда происходящее в ином месте и в иное время. Мы просто не найдём эти места и времена, пребывая целое тысячелетие в постоянном взаимодействии с Западом. Да и славяне мы весьма относительные – и в культурном, и в генетическом отношении русские ассимилировали множество других элементов.

Так же бессмысленна «теория» двух идентичностей русских – «западной» и «восточной» (как бы «азиатской»), предлагаемая западными идеологами для наделения нас коллективной шизофренией и создания почвы для гражданской войны. История России должна мыслиться и делаться как история европейской цивилизации, как «фокусировка» общего исторического процесса вокруг внутренних морей.

Россия – один из героев общеевропейской цивилизационной драмы, переходящей для Запада в трагедию. Тут применим принцип древнегреческого театра – единство времени, места и действия. Греческая трагедия – предшественник христианского историзма, для которого в качестве обречённого на гибель героя выступает человечество, а в качестве единого места и времени – собственно история человечества, имеющая начало и конец. Переживание апокалипсиса – откровение, открытие всех тайн – грядущий коллективный катарсис.

Историческое знание приобретается лишь путем синтеза в понимании связности и целостности исторического процесса, в отличие от естественнонаучного знания, которое приобретается при условии раздробления целостного бытия на множество предметов и освоения каждого из них в отдельности. Поэтому, чтобы понять историю России, нужно с позиции этой истории понять и мировую историю, и общую европейскую, и историю западной ветви европейской цивилизации, с тем чтобы понять их как свои собственные. Такая картина исторического процесса будет сильно отличаться от картины, представляемой на Западе. Западную историю придётся освободить от западной же идеологии, так как нет более притягательного носителя идеологической нагрузки, чем исторические знания.

Первое, что мы должны сделать как для целей исторического синтеза, так и для деидеологизации западного историзма, – отказаться от идеи интеллектуального, культурного и цивилизационного превосходства Запада – главной западной идеи. Идеи, естественно и позитивно воспринятой западниками, которые высказывают её открыто, а также отразившейся и на славянофилах, которые излагают её негатив, «особый» русский путь, особость которого требует обязательного отличия именно от Запада – тем самым Запад всё равно оказывается системой отсчёта для всего русского. Между тем русский путь – это столбовая дорога цивилизации, а путь Запада – уклонение от этого пути. Хотя и мы испытали на себе западные ереси – и преодолели их. Поэтому на многие современные события западной ветви мы смотрим из будущего, многое из западного исторического будущего для нас уже в прошлом. Произрастая из единого цивилизационного корня, мы находимся в постоянном и двустороннем (а вовсе не одностороннем – только от «них» к «нам») обмене культурными и цивилизационными результатами исторического творчества, в процессах обоюдного и взаимного влияния. Наши мышление, деятельность и культура принципиально совместимы. Поэтому никакое достижение «у них», как и «у нас», не может быть решающим преимуществом ни для кого в историческом состязании. Дело совсем в другом – удержаться на пути. У Запада с этим большие проблемы.

Мы уже практически отказались от идеи «исторического мира и полного объединения с Западом» как от вредной и исторически неперспективной утопии. Эта утопия разрушила СССР в 1985–1991 годах и угрожала разрушением России. «Европа от Атлантики до Тихого океана» однозначно подразумевает замену США на Россию в роли гаранта общеевропейской континентальной безопасности и развития. Европа либо согласится на это, либо окончательно превратится в колонию США. А США без боя не уйдут из Европы. За предложенной «дружбой» Западу легко оказалось разместить всё то же превосходство. Но мы под этим не подписывались.

Никакого нашего «растворения в Западе» не может быть ни в каком обозримом будущем. Наш вариант европейской цивилизации – в отличие от западного – не исчерпан в своём историческом развитии. Поэтому Запад будет растворяться в нас. А что не растворится – умрёт. Главный кризис Запада – а значит, и наш – ещё впереди. Запад по-прежнему хочет подчинить нас политически и экономически. Другой исторической концепции развития и других целей у него нет. Мы должны быть раздроблены и ассимилированы. Наши ресурсы должны быть захвачены и использованы. Теперь мы точно это знаем – исторически пережив утопию «дружбы». Поэтому наш план должен предусматривать самосохранение и ассимиляцию элементов Запада, которые заслуживают сохранения.

Западная империя сгнила, прежде всего, изнутри – варвары лишь добили её, а Восточная после этого простояла ещё тысячу лет. Византия пала (само падение, впрочем, было растянуто на двести пятьдесят лет) под ударами католицизма и ислама, уступила геополитическое влияние Западу, но как цивилизация передала эстафету нам. Мы просуществовали ещё тысячу лет – и будем существовать и дальше, пока сохраняем идеалы и способность их защищать.

Однако именно предчувствие падения, веру в поражение и уничтожение нас как в историческую неизбежность и даже данность нам навязывают в качестве господствующей «либеральной» идеологии и, хуже того, контркультуры. Стоит возвысить голос против системного, идеологического поклонения Западу – и в ответ поднимается многоголосый вой «экспертов», «учёных», «общественности», «интеллигенции», «деятелей культуры», «творцов», «национальной совести». Не стоит забывать, что Запад свои успехи (включая капитализм и науку) всё равно получил за счёт веры, а теперь именно религиозные (и в поверхностном, и в глубинном смысле) основания западной ветви европейской цивилизации (и западной веры) находятся в глубочайшем, многоуровневом и многоэтапном кризисе, в том числе и в сравнении с нами. От такого «партнёра» с неизбежностью нужно ждать подвоха, подножки и предательства на каждом шагу. Запад пошёл вслед за своими беглыми еретиками, за США, за контркультурой, за анти-цивилизацией, отказывающей Западу именно в идеальных началах, в вере, культуре и истории, испытывающей подлинную ненависть к ним. Запад отдался в руки своего могильщика.

Урок 3. Наше государство