— Ты хорошо себя чувствуешь? — озабоченно спросила Марта Шмидт.
— Да, все в порядке, продолжай.
Марта хорошо знала историю его детства, но остальную часть жизни — лишь в общих чертах. По ее словам, позже тот же Эрнст Шефер привел его в национал-социалистическую партию НСДАП, где познакомил не только с Гиммлером, но и со всеми лидерами нацистской Германии. Причем сам Шефер вступил в СС в 1933 году, а Франц — лишь в 1938-м, после долгих уговоров Эрнста. А через увлечение антропологией Франц Тулле сблизился с Вольфрамом Генрихом Фридрихом Зиверсом — одним из зловещих руководителей расовой политики нацистской Германии, генеральным секретарем «Аненербе», оберфюрером СС и заместителем председателя управляющего совета директоров Научно-исследовательского совета Рейха. Зиверс бывал у них дома неоднократно. Как охарактеризовала его Марта: «Приличный человек».
«Знала бы ты, Марта, что этот „приличный человек“ занимался организацией исследовательских лабораторий и институтов на территории ужасных концлагерей. Этот „приличный человек“ напрямую замешан в жестоких убийствах заключенных-евреев, чтобы создать коллекцию скелетов для структур общества „Аненербе“. И через несколько лет этот „приличный человек“ будет позорно и заслуженно повешен в Ландсбергской тюрьме», — вздыхая, подумал Константин, слушая Марту Шмидт.
Лебедев все больше и больше изумлялся тому, кого он ментально заменил. Выходило совсем не весело: эсэсовец, приближенный к самым матерым фашистским преступникам, фанатикам мерзкой расовой ненависти. Он несколько раз задавал себе один и тот же вопрос: «Франц Тулле тоже был таким?» Но из слов Марты следовало, что Франца больше интересовала наука — антропология и история древних германцев, а вступил он в СС лишь из-за карьерных соображений, следуя примеру своего друга Эрнста Шефера. Константин бросил взгляд на дневник, лежащий на краю стола: «Может быть, он даст ответы?»
Когда с обедом было покончено, Константин лег обратно в постель. В общих чертах, благодаря Марте Шмидт, он получил представление «о себе» и на какое-то время перестал взывать к своей памяти, чтобы снова не разочароваться в бесплодных попытках найти в ней «данные» о Франце Тулле. Неожиданно раздалась трель дверного звонка. Марта Шмидт ушла открывать дверь.
Глава 3
П о лестнице, ведущей на второй этаж, послышался торопливый топот шагов. Сначала вошла Марта.
— Герр Тулле, к вам Эрнст Шефер, — сказала она и поспешно отошла в сторону, освобождая дверной проем.
В комнату, едва не сбив ее с ног, ворвался крепкого телосложения человек в укороченной кожаной куртке и шляпе. Он снял верхнюю одежду, головной убор и кинул их на стол. Зачесал руками растрепанные волосы назад, а потом медленно и аккуратно пригладил их. Прическа выдавала человека, привыкшего к дисциплине и порядку, но с сильным эмоциональным внутренним миром — что характерно для некоторых ярких личностей ненемецкого происхождения, обладающих свойственной им национальной педантичностью и холодной страстью.
Его четко очерченное лицо с выразительными скулами и крепким подбородком отражало внутреннюю решительность, целеустремленность и незаурядный интеллект — качества, присущие исследователям первой половины XX века. Высокий лоб говорил о глубоком уме, а светлые глаза с пронзительным, внимательным взглядом излучали любопытство и неистощимую жажду познания.
«Неудивительно, что Эрнст Шефер стал лидером нашей третьей экспедиции», — подумал Константин, разглядывая гостя. — «И вообще, видно, что человек принадлежит не только к научной элите, но ему не чужд авантюрный дух… Индиана Джонс, только немецкий… или фашистский».
Шефер несколько секунд молча смотрел на Константина, а потом сел в кресло напротив. Достал небольшую серебряную фляжку, отвинтил крышку и сделал глоток.
— Как ты себя чувствуешь, мой друг? Будешь? — он протянул ее Лебедеву. — Отличный французский коньяк.
— Нет, — усмехнулся Константин. — У меня нет сил на алкоголь. Легкие и гортань обожжены. Я медленно прихожу в себя, что уже вселяет надежду, что буду жить.
— Я был в Альпах и, как только услышал, что с тобой произошло, сразу приехал. Как же такое случилось, что единственная зажигательная бомба, сброшенная на бульвар Унтер-ден-Линден, попала именно в твою машину? Но самое невероятное — что ты остался жив. И я чертовски этому рад! Ты всегда был счастливчиком, поэтому судьба бережет тебя.
Эрнст Шефер засмеялся и, сделав еще один глоток, убрал фляжку.
— Лучше бы ты тогда поехал со мной в горы, чем на встречу с этим ненормальным Скрипачом из СС.
Константин покопался в памяти: кого в СС между собой называли Скрипачом?
«Гиммлера пренебрежительно называли Куриным герцогом, памятуя его неудачный эксперимент с постройкой большой куриной фермы, который он предпринял в молодости. Еще, второго по могуществу в Рейхе человека, за глаза называли Хайни или Рейхсхайни, что даже обиднее так как аналогично русскому Иванушка или Ваня дурачок, или французскому Жак простак. Но чаще его уважительно называли Черный Герцог или просто Генри, Генрих. Нет… Речь не про него», — размышлял Константин. — «Скрипач СС — это Вольфрам Зиверс. Прозвище ему дали за несоответствие его манер и внешнего образа, которые многим казались совершенно неподходящими для его высокой должности в нацистской иерархии».
— А зачем я понадобился Зиверсу? — спросил он Шефера.
Эрнст Шефер удивленно уставился на Лебедева.
— Эрнст, я ничего не помню, — сказал Константин. — Вернее, я помню очень немногое из своей жизни. Я не узнал свою кормилицу и вспомнил, кто я, лишь с ее помощью. Воспоминания приходят кусками и урывками.
Шефер продолжал некоторое время в недоумении смотреть на друга, а потом сказал:
— Меня ты вспомнил, это уже хорошо. Своего друга. Надеюсь, ты помнишь наше фантастическое путешествие в Тибет?
Константин молча покачал головой.
«Как я вообще мог принимать в нем участие? Состав экспедиции был из пяти человек, и меня там не было!» — Лебедев снова, уже в который раз, попытался припомнить имя Франца Тулле.
— Надеюсь, со временем к тебе вернутся все воспоминания, — сказал Эрнст Шефер, откинувшись в кресле.
— Что хотел от меня Зиверс? — повторил вопрос Константин.
— Понятия не имею. Ты же знаешь мое отношение к нему… Ах да! Ну, если ты не помнишь, то теперь знай: я не особо люблю этого сумасшедшего жреца от науки. Мне всегда было непонятно, что ты общего нашел с ним?
— Жрец от науки, — усмехнулся Константин. — Какое меткое сравнение.
— Они с Генрихом вечно ищут специфические, я бы сказал, фантастические теории в антропологии и истории. Вспомни, как он нас отчитывал перед экспедицией. Я думал, что меня пошлют послушником в языческий монастырь.
— Что ты имеешь в виду?
— Мда-а, хорошо тебя приложило, братец… — Эрнст Шефер сочувственно покачал головой. — Нас в 1937 году перед экспедицией собрали в кабинете рейхсфюрера, что-то вроде торжественного фуршета и напутственного слова. Он очень хотел знать, можно ли встретить на Тибете человека со светлыми волосами и синими глазами. Но я был там до этого с Доланом, поэтому сразу отверг такую возможность. Он же поинтересовался, как я, собственно, представляю себе возникновение человека. Я воспроизвел официальную точку зрения антропологов. Говорил ему о питекантропе, хайдельбергском человеке, неандертальцах, сенсационных находках, сделанных иезуитом Тейяром де Шарденом близ Пекина. Гиммлер спокойно меня выслушал. Затем он покачал головой…
Эрнст Шефер выпрямился и состроил гримасу, которая олицетворяла собой снисходительное выражение и бесцветность натуры рейхсфюрера:
— Академическое образование, школьная премудрость, надменность университетских профессоров, которые сидят, как понтифики, за кафедрой. Однако они понятия не имеют о силах, которые движут нашим миром. Может, то, что вы рассказали, и касается низших рас, но нордический человек пришел с неба при последнем, третичном падении Луны, — процитировал он Гиммлера. — Представь себе, Франц! Вам еще многому надо научиться, — сказал он мне. И продолжал поучительно говорить о руническом письме, индоарийской лингвистике. И самым настоятельным образом он рекомендовал мне ознакомиться с бредовой теорией Гербигера, апеллируя к тому, что фюрер давно занимается изучением теории о мировом льде. А затем добавил, что и сейчас имеются многочисленные остатки людей, живших до падения третичной Луны — непосредственных наследников некогда бесследно пропавшей Атлантиды.
Шефер возмущенно фыркнул:
— «Как я полагаю, они находятся в Перу, на острове Пасхи и, может быть, в Тибете…» — закончил он цитировать Гиммлера. — Вспомни, он говорил тихо, словно священник на проповеди. Все молчали… и мы с тобой молча слушали эту ахинею. Откуда он вообще, черт возьми, это взял?
— Эрнст, как я попал в экспедицию?
Лебедев задал очень важный вопрос. Он совершенно четко помнил, что экспедиция нацистов в 1938 году в Тибет состояла из пяти человек: Эрнст Шефер, Карл Винерт, Эрнст Краузе, Бруно Бегер и Эдмунд Геер. И никакого Франца Тулле там не было!
«Я не могу понять… Кто я? Да, есть мнение, что потом к официальным членам экспедиции присоединилась тайная группа, но об этом нигде нет ни слова! Ничто не подтверждает! Ни один источник», — Константин мысленно додумал остатки своего вопроса.
Шефер удивленно посмотрел на Лебедева, но потом понимающе кивнул:
— Я давно тебя звал в Тибет. Наконец, Генриху тебя рекомендовал Зиверс, а Бруно Бегер и я поддержали твою кандидатуру. Твою персону включили в состав экспедиции, но ты следовал отдельно, как профессиональный альпинист, под чужим именем.
Константин закрыл на несколько секунд глаза:
«Объяснение этому может быть только одно — я каким-то образом, попав в прошлое, изменил весь ход исторических событий. Создав цепь событий в прошлом… Чертов эффект бабочки. Я повлиял как на прошлое, так же могу повлиять и на будущее. Хм, любопытно будет теперь перечитать книгу Эрнста Шефера „На крышу мира“. А еще более любопытно будет посмотреть нацистский фильм „Таинственный Тибет“, где я увижу себя в образе не менее таинственного Франца Тулле».