Несколько важных героев «Союза молодежи» – непетербуржцев – в наше исследование не вошли. Это братья Бурлюки, Давид и Владимир, которые москвичами не были, поскольку с 1907 по 1914 год они жили в разных местах, включая Чернянку, Херсон, Петербург и Москву. Это Ольга Розанова, уроженка Владимира, жившая периодически в Москве, а в период 1910–1914 годов – в основном в Петербурге. Это Анна Зельманова, которая родилась в Москве или Петербурге, но до 1910 года жила в Москве, за исключением 1908–1909 годов – в Париже, в 1910-м уже переехала в Петербург. Это Дмитрий Митрохин, который был москвичом только во времена учебы в МУЖВЗ – до 1905-го, потом уехал в Париж. В пору студенчества познакомился с Ларионовым, Гончаровой и Фонвизиным. В 1904 году перешел в Строгановское училище, в этот период делал виньетки для журнала «Весы».
22 октября 1913 года Иосиф Школьник писал Казимиру Малевичу по поводу устройства 5-й выставки «Союза молодежи»: «Подумайте еще, Казимир Северинович, кого бы нам еще привлечь из москвичей для выставки – похлопочите об этом, ведь вы прекрасно знаете Москву и все, что там сейчас делается. Что найдете – присылайте нам. <…> Если вас не затруднит, потолкуйте с Кончаловским и Машковым, подумайте над всем этим, Казимир Северинович, и уж похлопочите для нашего общего дела как понимаете».
Хотя речь в письме идет о конкретной ситуации, в целом слова Школьника определяют отношение «Союза молодежи» к московским художникам. Несмотря на традиционное культурное противостояние Петербурга и Москвы, Школьник призывает к объединению в «общем деле». В том, что «Союз молодежи» стремился к союзу с Москвой, не было ничего удивительного, поскольку искусство раннего авангарда в этот период – 1908–1909 годы – развивалось под знаком объединения двух столиц.
Братья Давид и Владимир Бурлюки, молодые, энергичные и подвижные (в первую очередь, конечно, Давид) «снуют» между Москвой и Петербургом, участвуют в различных выставках и, если так можно выразиться, «плетут сети» авангарда. В Петербурге они знакомятся с Николаем Ивановичем Кульбиным и сходятся с ним во взглядах на новое искусство. Кульбин в это время начинает свою художническую карьеру. Давид участвует в 36-й выставке передвижников в Петербурге (февраль – апрель 1908 года), которая до того проходила в Москве.
Зарождается традиция участия москвичей – будущих авангардистов – в петербургских выставках. Произведения москвичей постепенно проникают в Петербург. Петр Кончаловский показывает свои картины на 5-й выставке «Нового общества художников» (февраль – март 1908 года).
В январе 1908 года Д. и В. Бурлюки с Лентуловым переехали в Петербург и поселились на Васильевском острове.
Москвичи и петербуржцы встретились на Невском на выставке «Венок» (март – апрель 1908 года), что стало продолжением их контактов на московской выставке «Стефанос» («Венок»; декабрь 1907 – февраль 1908 года), ярко выразившей голуборозовские традиции.
В организованной Кульбиным выставке «Современные течения в искусстве» (апрель – май 1908 года) из москвичей был только Лентулов.
Начинающие авангардисты пока что стремились только к объединению. Общий фронт борьбы с академизмом пока только формировался.
Тенденция к объединению, начатая Кульбиным и Давидом Бурлюком, продолжалась и на других площадках, например в Киеве на Крещатике на выставке «Звено» (ноябрь 1908 года) (из москвичей были Ларионов, Гончарова, Аристарх Лентулов и Петр Бромирский, Петербург представляли братья Бурлюки, Петр Наумов и Вадим Фалилеев).
Поучившиеся в Париже Машков и Кончаловский выставились на 6-й выставке «Нового общества художников» (февраль – март 1909 года) в Петербурге, а Ларионов – там же на 6-й выставке Союза русских художников (март – апрель 1909 года).
Важный этап единения – петербургская выставка «Венок – Стефанос» (март – апрель 1909 года), в устройстве которой принимали участие братья Бурлюки и Лентулов. В самом названии уже декларировался принцип объединения Москвы и Петербурга. Помещение, по воспоминаниям Давида Бурлюка, помог подыскать Василий Каменский.
Будущий кружок «Союза молодежи» складывался уже на петербургской выставке «Импрессионисты» (март – апрель 1909 года), устроенной Кульбиным. Матюшин вспоминал: «Вскоре после знакомства с веселым поэтом Василием Каменским мы познакомились и с Бурлюками, Давидом и Владимиром. Их живописные работы были смелы и оригинальны… Давид Бурлюк с поразительным, безошибочным чутьем сплотил вокруг себя те силы, которые могли способствовать развитию движения в искусстве».
Это было важное знакомство, которое расширило горизонты Матюшина и Гуро. «…братья Бурлюки, у которых была репутация озорников и “хулиганов”, ничего не боящихся и никого не щадящих, в присутствии Елены Гуро становились вдумчиво сосредоточенными. Гуро ненавидела всякое эстетическое кривлянье, от нее веяло творческой напряженностью такой силы, что Бурлюки сразу прониклись глубоким к ней уважением».
В конце 1909 года группа художников во главе с Матюшиным отделилась от Кульбина в связи с «несогласием с эклектичностью, декадентством и врубелизмом лидера». К сожалению, Кульбин не вошел в состав будущего молодежного союза. Ссылка на «эклектичность», не имеет стилистической нагрузки и, скорее, связана с возрастом Кульбина – он был на двадцать лет старше основных участников Союза, но при этом на несколько лет младше Матюшина. Вероятно, это была точка зрения самого Матюшина. После того как на общем собрании решили создать общество художников «Союз молодежи», Матюшин оценил «поступивший материал» «чрезвычайно слабым». Он считал, что «выступать с такими произведениями было невозможно». В итоге инициаторы Матюшин и Гуро отказались от участия и передали дела меценату Левкию Жевержееву. Матюшин снова вступил в «Союз молодежи», несколько позже, в ноябре 1912 года.
Московские выставки периода 1908–1909 годов объединительную тенденцию раннего авангарда укрепляют и усиливают. На московских салонах «Золотого руна» происходит объединение европейских и русских художников. Впечатляет состав 1-й выставки «Салона» (весна 1908 года) – 15 русских и 57 французских художников. Эта выставка не только открыла многим русским художникам современное французское искусство, но и наметила молодым, в частности Ларионову и Гончаровой, новые пути развития.
Последняя выставка «Салона» (зима 1909/1910) объединила будущих «бубновых валетов» – Ларионова и Гончарову, с одной стороны, и московских сезаннистов (Кончаловского, Машкова, Фалька и других) – с другой.
Интернациональные салоны В.А. Издебского также выполняли объединяющую функцию. Первый и второй салоны собирали на протяжении 1909–1911 годов в единые экспозиции произведения европейских и российских художников. Характерно, что последняя выставка 1-го Салона Издебского работала в Риге одновременно с «Русским Сецессионом» (лето 1910 года).
Салоны – как Издебского, так и «Золотого руна» – отыграли свою роль. Нужна была новая площадка. Ею стал петербургский «Союз молодежи». Общество с самого начала своей деятельности ориентировалось на контакт с московскими художниками. На этом настаивали Левкий Жевержеев и Волдемар Матвей, хотя, как свидетельствует Матюшин, многие молодые «противились». Объединительная роль Матвея особенно велика, о чем мы узнаем из его переписки с разными лицами во время пребывания в Москве, в том числе со Школьником.
«Протест молодежи» подтверждается черновыми записями Школьника, который призывает молодежь быть «впереди всех» и «посвятить себя народному искусству». Его пожелание таково: «Пусть не в том выражается наша деятельность, что мы снова представим кучу полотен Ларионова и Машкова и снова тем же самым запрудим наши стены». Удивительно, что Школьник не уловил духа «народного искусства» в картинах упомянутых им Ларионова и Машкова.
Приглашая Ларионова на 1-ю выставку «Союза молодежи» (8 марта – 11 апреля 1910 года), Матвей пишет 19 февраля 1910 года, что участвуют «Львов, я и другие» (выделил самых главных!) и обещает carte blanche. Расчет правильный – Ларионов знал Львова по МУЖВЗ. Упоминая Львова, Матвей старается поднять в глазах Ларионова авторитет нового художественного объединения. Ларионов на участие, естественно, согласился.
В другом письме неизвестному лицу Матвей высоко оценивает произведения Гончаровой, которые он видел и отобрал, а в отношении Ларионова высказывается достаточно критично.
Матвей отчитывается о своей «беготне» по Москве в связи с устройством выставки: удивляет широта круга охваченных им художников. Матвей пишет: «Бегу по всей Москве. У Зельмановой, к которой раз 5 заходил, ничего нет. Вообще работ нет. Захватил у нее все-таки 2 вещицы. Был у Машкова. Взял одну вещь. Ларионов не дает то, что мне нравится, а навязывает свое. Если я вообще что-нибудь у него возьму, то без всякого обязательства с моей стороны… Самое интересное, что пока нашел, это работы Гончаровой. Она в Питере еще не выставляла. Привезу 2 картины и два триптиха, это значит работ 8, что ли. У Сарьяна ничего не вышло, у Уткина тоже». Голуборозовцы Сарьян и Уткин в выставках «Союза молодежи» так и не приняли участия.
Как свидетельствует письмо Матвея Школьнику от 27 февраля 1910 года, перечисленные работы Матвей привез в Петербург самостоятельно. 1 марта 1910 года Ларионов ответил Матвею: «Посылаю Вам еще две вещи Машкова, и он сам добавляет Nature morte с кувшином и фруктами. Триптих, который Вы просили прислать Нат. Сергеевну и еще она Вам портрет посылает. – Всего 6 вещей».
Среди москвичей на 1-й выставке «Союза молодежи» были Ларионов, Гончарова и Машков. Их примитивизм не пришелся по вкусу петербургским критикам. Александр Бенуа высказался по поводу Ларионова: «Ведь он мог бы создавать вместо этих кривляний в духе какого-нибудь нового “примитивизма” законченные и совершенные произведения в “прежнем духе”. А Ларионов лишает закатный ореол старого искусства того цветистого и праздничного луча, который он мог бы ему дать».
Афиша выставки «Союза молодежи». Санкт-Петербург. Январь – февраль 1912