Его фигура до сих пор возвышается надо мной в прямом (он был очень высокого роста) и переносном смысле слова – считаю его своим учителем в издательском деле.
С его благословения я начал заниматься русским авангардом. Уже в конце 1980-х годов мы почувствовали, что времена «Панорамы искусств» заканчиваются, что это издание исчерпало себя. Обходить цензуру и печатать что-то запретное мы с Овсянниковым умели хорошо. Но наступили новые времена, менее цензурированные. Словно открылись шлюзы, и появились многие издания, в которых публиковались самые разные, доселе запретные материалы. На этом конкурентном фоне мы поняли, что быть «первыми» мы уже не можем, «одними из» не хотим, и стали размышлять, какие темы в искусстве сейчас актуальны и интересны. Естественно, что русский авангард стал темой наших с Овсянниковым разговоров. В его историю я уже погрузился достаточно глубоко и поделился своими знаниями с Юрием Максимилиановичем. В частности, рассказал ему, что есть архивные документы, свидетельствующие о том, что произведения авангарда в первые послереволюционные годы через Музейное бюро рассылались в провинциальные музеи. На этот рассказ Овсянников отреагировал как настоящий издатель: «А Вы не хотите сделать альбом на эту тему?» Я, конечно, ответил радостным согласием.
Овсянников начал «пробивать у начальства» этот проект. Сегодня трудно себе представить, какие огромные усилия нужно было приложить, чтобы получить одобрение начальников на разработку темы русского авангарда. Хотя уже наступили перестроечные годы, смелость должны были проявить все – и просящие, и разрешающие.
В итоге Овсянников договорился с директором издательства В. Горяиновым об издании альбома и о том, что я буду ездить в командировки по региональным музеям, продолжая при этом работать редактором.
Снабженный «серьезными» бумагами от Союза художников СССР, я следовал спискам Музейного бюро и побывал почти в двух десятках городов – от Витебска до Владивостока. На мои вопросы о произведениях авангарда, присланных в музей более шестидесяти лет назад, ответы следовали довольно однообразные: «Да, есть, но всё хранится в запасниках, а туда доступ закрыт…» Тут помогали мои «серьезные» бумаги, и запасники открывались как по велению волшебных слов «Сим-сим, откройся».
И действительно, в запасниках я чувствовал себя как в пещере Али-Бабы из «Тысячи и одной ночи».
Особенно «богатыми на авангард» оказались Астраханская государственная картинная галерея, Самарский и Ульяновский областные художественные музеи, Саратовский государственный художественный музей, Ростово-Ярославский музей-заповедник, Слободской краеведческий музей, Владивостокская Приморская картинная галерея.
Из бытовых деталей вспоминаю, как в дирекции Астраханской картинной галереи на мой вопрос «Есть ли в музее авангард?» мне ответили: «Кубики, квадратики? Это есть».
А во Владивостоке, на пути через лес от Академической дачи (Дом творчества художников) до Приморской картинной галереи, нас с коллегой сопровождал звук мотоциклетного мотора, хотя других дорог, кроме той, по которой мы шли, не было. Как нам потом объяснили, это был не мотоцикл, а рык дальневосточного тигра. В тот год тигры подходили близко к жилым массивам…
В некоторых музеях даже возникали дружеские отношения с директорами и сотрудниками. Навсегда в моей памяти останется Анетта Яковлевна Басс, директор Самарского художественного музея. Она пришла в музей в 1953 году и проработала в нем 47 лет, пережила тяжелые послевоенные годы, брежневский застой и трудные, но счастливые годы перестройки. Смело сберегала коллекцию авангарда, несмотря на приказы Комитета по культуре об уничтожении чуждых советскому человеку формалистических произведений искусства. Честь и хвала ей за ее подвиги!
В те годы я увидел многие шедевры русского авангарда, которые были спрятаны не только от публики, но и от специалистов. Перечислить все эти произведения невозможно в рамках этих кратких воспоминаний, но не могу не удержаться, чтобы не вспомнить некоторые из них.
Михаил Ларионов – «Проходящая женщина» (1909) из Ульяновского художественного музея и «Кацапская Венера» (1912), «Ссора в кабачке» (1909) и «Море» (1910) из Нижегородского художественного музея.
Наталья Гончарова – несколько композиций 1909–1910 годов из Серпуховского историко-художественного музея, а также ее «Каменная баба» (1908, Костромской музей изобразительных искусств), «Портрет Иванова-Мака» (1910, Орловская картинная галерея).
Казимир Малевич – ставшие теперь знаменитыми «Косарь» (1911–1912) из Нижегородского художественного музея и алогическая композиция «Дама у рояля» (1914) из Красноярского художественного музея, также супрематические «Четыре квадрата» (1915) из Саратовского художественного музея.
Василий Кандинский – графические листы из Саратовского (рисунок, 1918) и Ярославского художественных музеев (акварель, 1920), а также из Смоленского музея-заповедника (офорт, 1916).
Аристарх Лентулов – «Двойной портрет» (1918) из Томского художественного музея, «Исследование символического свойства в портрете» (1912) из Владивостокской Приморской картинной галереи, «Минарет» (1916) из Астраханской картинной галереи.
Иван Клюн – «Автопортрет с пилой» (1914) из Астраханской картинной галереи и «Супрематические композиции» из Владивостокской Приморской картинной галереи и Ростово-Ярославского музея-заповедника.
Любовь Попова – «Натюрморт» (1915) из Нижегородского художественного музея, «Живописные архитектоники» (1917–1918) из Ростово-Ярославского музея-заповедника и Слободского краеведческого музея, «Пространственно-силовое построение» (1919) из Владивостокской Приморской картинной галереи.
Ольга Розанова – около десяти произведений из Астраханской картинной галереи, Костромского музея изобразительных искусств, Саратовского, Ульяновского и Нижегородского художественных музеев, Слободского краеведческого музея.
Александр Родченко – «Беспредметные композиции» из Астраханской картинной галереи, Дагестанского музея изобразительных искусств (Махачкала), Тульского и Томского художественных музеев.
Михаил Ларионов. Проходящая женщина. Ульяновский художественный музей. 1909
Михаил Ларионов. Море. Нижегородский государственный художественный музей. Около 1910
Наталья Гончарова. Портрет П.И.Иванова (Мака). Орловская областная картинная галерея. 1910
Казимир Малевич. Дама у рояля. Красноярский областной художественный музей. 1913-1914
Казимир Малевич. Четыре квадрата. Саратовский государственный художественный музей. 1915
Аристарх Лентулов. Минарет. Астраханская государственная картинная галерея. 1916
Иван Клюн. Трехцветная композиция (Супрематизм). Ростово-Ярославский музей-заповедник. Ростов Великий. 1917
Любовь Попова. Натюрморт. Нижегородский государственный художественный музей. 1915
Любовь Попова. Живописная архитектоника. Ростово-Ярославский музей-заповедник. Ростов Великий. 1916
Любовь Попова. Живописная архитектоника. Слободской краеведческий музей. 1918
Любовь Попова. Пространственно-силовое построение. Приморская картинная галерея. Владивосток. 1921
Ольга Розанова. Супрематизм. Слободской краеведческий музей. 1916
Ольга Розанова. Одновременное изображение королей. Астраханская государственная картинная галерея. 1915
Ольга Розанова. Пивная. Костромской областной музей изобразительных искусств. 1914
Кроме перечисленных «знаменитостей» была еще целая когорта художников, к концу 1980-х годов практически забытых. Были утрачены их биографии, а произведения в нереставрированном виде пылились в запасниках.
Их имена необходимо назвать, потому что сегодня они тоже стоят в первых рядах русского авангарда, им посвящают исследования и устраивают персональные выставки.
Это – Давид Бурлюк, Владимир Баранов-Россине, Михаил Меньков, Михаил Ле-Дантю, Алексей Моргунов, Алексей Грищенко, Соломон Адливанкин, Константин Медунецкий, Борис Шапошников, Иосиф Школьник, Валентин Юстицкий, Давид Загоскин.
Перечень их имен далеко не исчерпывает всех граней искусства авангарда, но они встретились мне в процессе исследований музейных запасников и мне удалось в какой-то мере способствовать их возвращению в историю русского искусства ХХ столетия.
Альбом «Неизвестный авангард в музеях СССР и частных коллекциях», изданный «Галартом» (бывший «Советский художник»), подвел итог моих поездок конца 1980-х годов. Более 120 произведений авангарда были опубликованы впервые и стали достоянием научно-исследовательского сообщества. Туда же вошли биографии художников-авангардистов с уточнениями, сделанными на основе архивных материалов, и новые данные, также взятые из архивов (в основном из РГАЛИ). Неизданные до того момента тексты, манифесты и воспоминания, связанные с авангардом, опубликовала Нина Гурьянова, в тот момент ученица моего отца Дмитрия Сарабьянова.
Я благодарен Юрию Максимилиановичу Овсянникову за то, что он направил меня в нужную сторону. Для него это было естественным шагом, как для человека, богатого на идеи, которыми он делился с другими. Он всегда был очень рад, когда его идею кто-то развивал и реализовывал. В этом смысле он напоминал мне моего отца, который тоже был щедр по отношению к своим ученикам – студентам и аспирантам. Он легко делился даже сокровенными замыслами и радовался, если кому-то удавалось сделать что-то новое и интересное на подсказанную им тему.
Александр Родченко. Беспредметная композиция. Астраханская государственная картинная галерея. 1918
Александр Родченко. Конструкция. Дагестанский музей изобразительных искусств. Махачкала. 1918
Александр Родченко. Беспредметная композиция. Ж-112. Томский областной художественный музей. 1918
Владимир Баранов-Россине. Беспредметное. Саратовский государственный художественный музей. 1917
Михаил Ле-Дантю. Кожевенники на Куре. Самарский областной художественный музей. 1912