– Кто это здесь черта поминает! – рявкнул сердитый бас у них над головами.
Над скамейкой возвышался священник в рясе и грозил им кулаком.
– Присаживайтесь, отец Михаил, – сказал Сергей Викторович. – Мы тут с юношей беседуем. Перспективный юноша, надо заметить. Вырос в Бункере, повидал жизнь, разумом не быстр, но крепок.
– Что, служивые, очередную душу в тенета мирские поглубже затягиваете?
– Так ведь государству и Государю служба, – сказал Олег.
– А ну как правитель с пути истинного сойдет, – прищурился отец Михаил. – Кому служить будете? А? То-то и оно! Так что поаккуратнее со рвением, рвение без разумения к соблазну склоняет.
– К какому соблазну? – спросил Виктор.
– К простым ответам на любые вопросы, и тогда жизнь становится простой, беззаботной. Не жизнь, а праздник! Вот как у вас там, внизу.
Виктору не понравилось, что в последнее время по адресу Бункера все, кому не лень, нехорошо прохаживаются. Он возразил отцу Михаилу в том смысле, что не умеющие радоваться жизни люди заболевают и потом долго лечатся…
– Как, говоришь, – перебил его священник, – ангедония?! Ишь, чего выдумали, в Юнга через Адлера мать их Фрейдом по Грофу восемь раз на кушетке, прости Господи! Кто же не велит радоваться? Все хорошо в меру. То, о чем тебе рассказали, – это смертный грех, грех уныния! Ты помни, что по службе твоей придется в людях на вид прекрасных сомневаться, искать за ними дела ужасные. Испытывать будет жизнь тебя всегда, специфика такая у вашего Департамента. Не ликуй беспричинно, но и не копи в душе тоски, потому что с годами тебе может показаться, что все вокруг дерьмо. Помни, все вокруг творение Божие и всему есть место и цель. И не стоит впадать в уныние из-за всякого дерьма.
Виктор задумался над словами отца Михаила. Он даже закрыл глаза, пытаясь понять, что так разгневало священника. А когда открыл, то обнаружил, что остался на аллее один, лишь уходящее за горизонт солнце сквозь дыру в облаках играло на позолоченных куполах.
Далия Трускиновская, Дмитрий ФедотовМарианский инцидент
Признаться, получив это задание лично от господина Сытина, главного редактора нашего солидного еженедельника «Российский вестник», я сперва решил, что в чем-то провинился. Ведь обычно в далекие провинции империи посылают именно за неумеренный язык, ну или за разгильдяйство – в качестве последней меры. Я же себя разгильдяем не числил, да и за языком в репортажах и статьях старался следить…
– Поезжай-ка ты, брат Кошурников, в наш самый южный город – Головнин, – сказал мне Сытин, подкручивая пышный фамильный ус.
– Помилуйте, Степан Дмитриевич, за что?!
– Не «за что», а «зачем», ты хотел спросить?.. Поясняю. Через месяц у Головнина – юбилей, десять лет, как-никак, городу и форпосту российскому на Тихом океане! Всей империей праздновать будем, Государь в Грановитой палате наградит участников той Марианской истории. Надо приготовиться загодя. Вот про это и напишешь. Найдешь новые факты – повышенный гонорар выпишу!..
Я хоть и был озадачен таким поворотом судьбы, но как услышал про повышенный гонорар, подумал: «А, была не была, прокачусь! Ведь Головнин – это ж бывшая Хагатна, столица Марианских островов. Опять же, в Белокаменной холодно, февраль-вьюговей хозяйничает, а острова – тропические: солнце, море, фрукты!..»
– Проездные по факту оплачу, – видя мои колебания, продолжил Сытин. – Главное – чтобы это не было похоже на отчетный доклад министра двора. Найди то, чего до тебя еще никто не вытаскивал на свет божий. Людей найди!
Легко сказать… История-то шумная была, считай, на весь мир прогремела… Все имена – известны, один адмирал Прозоров чего стоит…
Но истории – шестнадцать лет. Головнин, как и Москва, тоже не сразу строился. Уж если это форпост империи на Тихом океане – он должен выглядеть достойно. Там такой военный порт отгрохали – почище Кронштадта, Севастополя и Полярного-два.
В общем, согласился я. С вечера собрал чемодан (понятно, пляжные принадлежности прихватил!), забронировал номер в гостинице «Коралловая ветка», позвонил во «Всероссийские авиалинии» и заказал прямой рейс до Головнина. Не люблю пересадки, а тут хоть и двенадцать часов в воздухе, зато сразу на место попаду. К тому же, говорят, наши «Русичи» – лучшие стратопланы в мире, а удобства в них такие, что иной круизный лайнер позавидует.
Человек я холостой, хотя и не без интереса. Потому счел нужным сообщить о своем отъезде не только родителям. Ирина ответила сразу, будто ожидала звонка.
– Здравствуй, родная! – улыбнулся я, когда ее милое личико появилось на экране моего бывалого «Чижа».
– Здравствуй, Миша… – Она вгляделась в мое лицо и нахмурилась. – Что-то случилось?
– Да… – Я вздохнул. – Извини, но я не смогу поехать с тобой на воды в Липецк. Служебная командировка…
– И куда же?
– В тьмутаракань за кудыкино море… Лечу в Головнин, на Марианские острова. Почти что на границу империи.
– О-о!.. – Ирина вдруг широко улыбнулась. – Привези мне, пожалуйста, настоящие чаморрита!
Я не стал уточнять, что это такое, рассудив, что разберусь на месте.
– Не скучай, родная, я – быстро, всего на несколько дней. Люблю тебя!
– И я тебя…
Ночью мне приснились загадочные чаморрита. Они были блестящими, разноцветными, но почему-то с глазами.
Когда совершаешь длительный перелет на восток, часто возникает ощущение, будто путешествуешь на машине времени – из жизни выпадают сутки, а то и более. Я вылетел из международного аэропорта Домодедово в полдень пятнадцатого числа, а прибыл в аэропорт Головнина в шесть часов пополудни шестнадцатого.
В тропиках темнеет рано, и пока я добрался до гостиницы в предместье, на берегу живописной бухты, солнце успело нырнуть в океанскую постель. В самолете я выспался, был бодр и готов к интересному общению. Оставив чемодан в номере, я переоделся и отправился на прогулку по набережной. Хотелось посмотреть издали на военный порт.
Он был великолепен. Причальные мачты дирижаблей торчали вверх метров на триста, к посадочным площадкам вели скоростные лифты. На рейде я увидел авианосец «Цесаревич Николай». Вдали через всю бухту пронесся патрульный катер на подводных крыльях. Да, подумал я, теперь-то Марианскую впадину берегут как зеницу ока. Наконец-то у нее появился настоящий хозяин.
И сразу дремавший где-то между мозговыми извилинами репортер зашевелился. «Узнать точную глубину Марианской впадины, – забормотал он, – узнать про флору и фауну…»
– Кыш, – сказал я ему. – Прежде всего нужно попасть на базу подводных пловцов.
Эта база где-то в порту, но точный план порта мне раздобыть не удалось, только приблизительный. И это правильно. Были еще картинки, полученные со спутников слежения. Но, поди, пойми, под которой крышей базируются пловцы-океаники. Их на самом деле не так уж много, очень удивлюсь, если узнаю, что больше полусотни.
Пройдя вдоль бухты метров триста, я достиг небольшого парка, где играла негромкая приятная музыка, среди пышной листвы горели разноцветные фонарики и то тут, то там зазывно светились козырьки разнообразных лотков и лавочек, торгующих всякой всячиной – от фруктового льда до подводных навигаторов для любителей ночных погружений. Мое внимание привлекла просторная веранда кафе с романтическим названием «Голубая бездна». Публики за столиками было немного, все больше пожилые пары. Я вспомнил, что губернатор Марианских островов, младший сын адмирала Поклонского, победителя в печально известной битве за Арктику, – большой меценат. Едва заняв сей важный пост, он объявил о создании Фонда здоровья и долголетия и на собранные средства открыл несколько прекрасных санаториев на главном острове архипелага, куда пригласил приезжать из метрополии пенсионеров. Разумеется, за счет Фонда!
Я облюбовал столик на краю веранды с видом на ночную бухту, заказал местного пива и маринованных в ананасовом соке трепангов. Потягивая душистый, прохладный напиток, я лениво подумывал, с чего начать завтрашние поиски информации. Перед тем как связываться с комендантом порта, нужно было понять, что вообще такое – этот Головнин. То ли отправиться в местный музей и поговорить с краеведом, который покажет любопытные экспонаты, то ли сразу в городскую библиотеку – в библиотеках всегда собираются ветераны, которые такого понарасскажут – ни в одном уголке Рунета не откопаешь. То ли даже в церковь – там тоже старшее поколение после службы сидит во дворе, пьет чай с баранками…
О так называемом Марианском инциденте я знал ровно столько же, сколько всякий любознательный пользователь Рунета. Информация долгое время была засекречена, потому что генетические эксперименты и тогда не одобрялись, и теперь не одобряются. Выводить новую породу людей, даже с самыми благородными целями, противозаконно. Вот никто и не знал толком, что это такое – пловцы-океаники. Они есть – и с вас, господа, довольно.
Не мог же я принимать всерьез интерактивные компьютерные игрушки, где океаники воевали с гигантскими кальмарами на самом дне Марианской впадины. Там у них были жаберные щели от уха до ключицы, и морская вода полоскала роскошные розовые жабры. Дно Марианской впадины – это смерть. Давление столба воды такое, что ты, и не добравшись до дна, сплющишься в бумажный лист. Связываться с подводным термальным вулканом тоже не советую – температура воды, которую он выстреливает, выше четырехсот градусов, на такой глубине это не противоречит законам физики. Что касается гигантских кальмаров, то зонды обнаружили там, внизу, только гигантских амеб с мою ладонь величиной.
– Разрешите присесть, молодой человек? – раздался над моим левым плечом хрипловатый басок.
Я обернулся. Передо мной стоял невысокий, поджарый мужчина в выгоревших шортах и такой же выгоревшей безрукавке на голое тело. Кепи с длинным козырьком и сандалии дополняли образ местного работяги, скорее всего, моряка или рыболова. Но седые бакенбарды, загорелая до бронзового состояния кожа и заметные шрамы на руках и щеке вернее указывали на первое.