навоз для очага. Чтобы прокормиться, Юлиан пробовал продать младших братьев в рабство сарацинским купцам, но сделка не состоялась. Купцы ждали весны, когда может разгореться война и рабы станут еще дешевле. Пришлось отослать Иоанна и Якова обратно в Венгрию.
Ожиданием войны жили все люди в Торчикане. В городе оказалось немало людей, которые уже встречались с татарами или слышали о них от других очевидцев. Юлиан по крупицам собирал слухи о завоевателях, и из этих крупиц постепенно складывалось знание.
…Большие события произошли за последние десятилетия в глубинах Азии. Монголы, которых также называют татарами, объединились в могучее государство и, предводительствуемые великим каганом Чингисом, обрушились на соседние народы. Сначала монгольское войско пошло на восток и, разорив провинции Северного Китая, достигло берегов Великого океана. Затем конные орды Чингиса устремились на юго-запад, разграбили богатые города Хорезма и Персии и угрожали самой Индии, сказочной стране алмазов. Страшен был натиск монголов, в прах рассыпались великие царства, исчезали с лица земли многолюдные поселения, на месте плодородных полей вырастали дикие травы, и только заунывные песни монгольских табунщиков нарушали мертвое молчание. Почти вся Азия оказалась под пятой завоевателей. А ныне каган Угедей, ставший после смерти Чингиса предводителем бесчисленных кочевых орд, готовится к походу на запад и мечтает дойти до самого Моря Франков[16]…
Продвижение завоевателей на запад уже началось. Юлиану сказали, что первые отряды монголов появились возле Хвалынского моря[17] шесть лет назад. Конные тумены[18] молодого Батухана, предводителя улуса Джучи[19], внезапно перешли реку Яик, разгромили стоявшие там булгарские сторожевые заставы и железным гребнем прочесали степи до самой реки Итиль. Местные жители, половцы и саксины, частью покорились завоевателям, частью откочевали в соседние страны. Черная волна монгольского нашествия доплеснула до Волжской Булгарии и разбилась об укрепленные линии, которые булгары спешно возвели на границе леса и степи. Потом монгольские кочевья уползли куда-то в степь, и только немногочисленные конные разъезды время от времени появляются близ реки Итиль, устрашая караванщиков и жителей пограничных земель. Однако, по слухам, из Азии уже подходят новые орды, скапливаются в степях между Итилем и Яиком, чтобы выплеснуться новым опустошительным нашествием. Когда это произойдет — можно только гадать…
Люди в Торчикане даже не догадывались, что великий каган Угедей недавно собирал подвластных ему ханов на большой совет — курултай[20] и что на курултае было принято решение завладеть странами Булгара, Алании и Руси, которые находились по соседству со становищами Бату, еще не были покорены и гордились многочисленностью своих подданных. Для участия в походе уже был вызван из Китая прославленный полководец Субудай, которого называли одним из четырех свирепых псов Чингисхана. Огромное войско будет двигаться на запад, и поведут его четырнадцать высокородных ханов.
Тревожными, угрожающими были слухи о монголах, и Юлиан чувствовал себя воином сторожевой заставы, выдвинутой к самому неприятельскому лагерю. Тумены Угедея казались Юлиану огромной стаей прожорливой саранчи, которая со зловещим шелестом ползет по зеленому лугу, оставляя позади себя черную, безжизненную землю. Ночами Юлиану снилось, что он убегает прочь, задыхаясь и путаясь ногами в цепкой траве, а зловещий шелест позади все ближе, ближе…
Юлиан просыпался в холодном поту, подолгу лежал в темноте с открытыми глазами, прислушиваясь к вою степного ветра, и ему чудился неясный топот, лязг железа, стоны и свист. Жуткие сновидения повторялись с удручающим постоянством.
Даже невозмутимый Герард забеспокоился, изменяя своему обычному немногословию. Оба старших брата-проповедника сходились на том, что подлинные вести о завоевателях можно найти только у единокровных венгров, живущих у самого края монгольских владений, и что нужно идти дальше на восток.
С первым же весенним караваном Юлиан и Герард покинули опостылевший за зиму Торчикан. Караванщики оказались сущими разбойниками. Они бросили монахов на половине пути. Только через тридцать семь дней, окончательно обессиленные голодом, Юлиан и Герард добрались до Страны Сарацинов, которую местные жители называли Вела[21]. Здесь Юлиан лишился своего последнего спутника — брат Герард заболел и умер. Юлиан похоронил его в степи, выложил на могильном холмике крест из камней.
Юлиан нанялся к одному сарацинскому купцу погонщиком верблюдов. Караван шел в Волжскую Булгарию, от которой, по словам Отто, до Великой Венгрии было совсем близко.
И снова путь по диким степям, безлюдью, пыльному зною. Небольшой караван двигался неторопливо, но без остановки, от света до света — верблюды оказались на удивленье выносливыми животными. Шуршала под копытами сухая колючая трава. Зловещие здесь были места. На земле белели лошадиные кости. Страшно скалились черепа с пробитыми лбами. То здесь, то там валялись обломки оружия, следы недавней большой войны. Юлиан настороженно оглядывался по сторонам. Но сарацинский купец был на удивленье веселым и беззаботным, как будто опасность от монгольских разъездов ему не угрожала.
Монголы действительно не причинили каравану никакого вреда. Несколько раз всадники на маленьких лохматых лошадках бросались на караван с воинственными криками, с устрашающим воем и свистом, но купец вытаскивал из-за пазухи небольшую медную дощечку с непонятными письменами, и монголы расступались, пропуская путников. Позже Юлиан узнал, что эта медная дощечка называется пайцзой и служит охранной грамотой при встрече с монгольскими воинами.
Юлиан с любопытством разглядывал плоские широкие лица монгольских воинов, их одежды из вывороченных мехом наружу звериных шкур, кривые сабли, войлочные колпаки, из-под которых свисало множество туго заплетенных косичек, и луки за спиной. Кони у монголов были резвые, выносливые, всадники крепко сидели в седлах и могли стрелять на скаку. Но хорошего оружия у монголов было немного, а железный панцирь Юлиан видел лишь однажды, да и то старый, побитый. Может, слухи о страшной силе монгольского войска преувеличены?
Однако судить по нескольким встречам с монгольскими всадниками о действительной силе завоевателей было трудно, а купца Юлиан расспрашивать побоялся.
20 мая караван достиг пределов Волжской Булгарии.
В большом булгарском городе Юлиан расстался с купцом. На прощанье купец подарил ему войлочную шапку и старый халат, так что Юлиан ничем теперь не выделялся среди жителей Булгара.
Булгарский город был богатым и многолюдным, с красивыми домами и широкими базарными площадями. Но спокойствия не было и здесь. Горожане шептались о новом нашествии из степей. Оружейники работали день и ночь. Кое-кто из купцов уже сворачивал торговлю, закапывал в землю серебро. Внезапно поднялась цена на речные суда. Видно, самые предусмотрительные уже готовились к бегству.
Тревожно было в Булгарии летом 1236 года.
Юлиан бродил по улицам, смотрел, слушал. Его терпенье и усердие были вознаграждены. Он узнал, что Великая Венгрия лежит всего за два перехода от булгарского города, возле реки Белой. Вскоре Юлиан уже подходил к первому селенью венгров-язычников, стоявшему у края степи. Селенье было небольшое: несколько деревянных домов с плоскими крышами в окружении покрытых бурым войлоком юрт. Ему вышли навстречу, отогнали лаявших на чужака собак.
Венгры-язычники были рослыми, смуглолицыми, с длинными черными волосами, свисавшими почти до плеч. Они одевались в длинные рубахи, в короткие безрукавки, носили мягкие кожаные сапоги, войлочные шляпы. Оружия ни у кого из венгров-язычников не было, только короткие, витые из ремней плетки висели на поясе.
Высокий старик, отличавшийся от других только нарядной суконной шапкой с опушкой из бобрового меха, спросил Юлиана:
— Кто ты и зачем пришел к нам?
Выслушав торопливый ответ, старик окинул взглядом старый халат, в который обрядил Юлиана сарацин, и произнес строго:
— По преданиям древних, мы знаем, что где-то есть другая Венгрия, куда ушли наши соплеменники, но не знаем, где она. Если ты пришел оттуда, будь нашим гостем и братом!
Следующие дни слились для Юлиана в непрерывную вереницу обильных пиров. Венгры-язычники водили Юлиана из селенья в селенье, и всюду он находил благодарных слушателей, живо интересовавшихся своими далекими сородичами. Но когда схлынуло волнение встречи, Юлиан отметил и нечто огорчительное. Венгры-язычники равнодушно и даже насмешливо выслушивали его проповеди, как будто совсем не думали о спасении души. Ученье об истинном боге они воспринимали как занимательную сказку, верить в которую не пристало взрослым мужчинам…
Надеяться на быстрое обращение венгров-язычников в истинную веру не приходилось, но все же путешествие не казалось Юлиану бесплодным. По соседству с селениями венгров кочевали монголы, и Юлиан многое узнал о завоевателях. Он записывал рассказы о монгольских обычаях и монгольском войске:
«…Монголы стреляют из луков дальше, чем воины других народов. Однако мечами и копьями они сражаются менее искусно…
…Во всех завоеванных странах монголы без промедления убивают князей и вельмож, которые могут быть опасны…
…Пленных они посылают, кое-как вооруживши, в бой впереди себя. Даже если пленные хорошо сражаются, благодарность им невелика, но если они отступают, то все безжалостно умерщвляются».
О численности монгольского войска венгры-язычники не знали. Они говорили Юлиану, что воинов у хана бесчисленно много и что нет такой страны и такого народа, который бы устоял перед ними…