88.
В 1920-е годы Германия стала одним из крупнейших центров русской эмиграции: в стране насчитывалось до 600 тысяч человек, приехавших из России. Эмигранты ехали в основном не «куда», а «откуда», т.е. причины, побудившие их уехать, заключались не в привлекательности страны назначения, а в невозможности оставаться на родине: бежали от Гражданской войны, от власти большевиков, от погромов. Однако относительная популярность Германии среди других направлений эмиграции тоже заслуживает своего объяснения. Основных причин такой популярности три: географическая близость к России, сравнительно мягкий визовый режим и дешевизна жизни.
Благодаря этим трем обстоятельствам в Германию, несмотря на политическую нестабильность, в начале 1920-х годов происходил приток русских эмигрантов как с востока, так и с запада – из других западноевропейских стран. Самое большое число русских отмечалось в 1922 – 1923 годах. Однако по порядку.
Русская «колония» сформировалась в Берлине еще в начале XX века. По утверждению одной из российских газет, летом, в разгар сезона, «десятки тысяч» русских туристов «наполняли» улицы Берлина89.
В 1913 году немецкая газета «Москауер дойче цайтунг», выходившая в Москве, сообщала о «русских в Берлине». По данным газеты, в Берлине существовал кружок при посольской церкви во главе с протоиереем А. Мальцевым; кроме того, упоминалась «небольшая студенческая корпорация русских студентов ультра-консервативного направления». Наибольшую по численности группу, однако, по оценкам газеты, составляли эмигранты, приехавшие в Германию в 1905 – 1908 годах. Это «студенты, учащиеся музыкальных училищ, корреспонденты различных газет», объединившиеся в «Русский литературно-художественный кружок» – «единственный союз русских Берлина».
По подсчетам «Москауер дойче цайтунг», «три четверти живущих в Берлине русских – евреи». В Берлине, по утверждению корреспондента газеты, преобладает мнение, что «тот, кто говорит и думает по-русски, – русский». Берлинцы считали русскими и немцев, приехавших из России90. И, кстати, не без оснований: согласно всероссийской переписи 1897 года, немцы занимали первое место в стране по знанию русской грамоты. Вслед за ними шли евреи.
Миграции восточноевропейских (и в том числе российских) евреев в Германию происходили в несколько этапов. Накануне Первой мировой войны в Германии проживало около 48 тысяч восточноевропейских евреев91. Эта группа не была однородной: она включала как рабочих – жителей местечек, бежавших от нищеты и погромов начала ХХ столетия (пик еврейских погромов пришелся на революционные 1905 – 1906 годы), так и существенно более состоятельных людей. Среди них были студенты, приехавшие учиться в немецкие университеты, где, в отличие от российских университетов, прием евреев не был ограничен процентной нормой; предприниматели, осуществлявшие торговые связи между Германией и Восточной Европой, а также люди, приезжавшие в Германию для лечения или отдыха.
Назвать российских евреев, обосновавшихся или проводивших длительное время в Германии, общиной в начале ХХ века было вряд ли возможно: у «верхов» и «низов» не было общих интересов, да и вообще точек соприкосновения.
Немцы впервые заговорили о чрезмерном наплыве восточноевропейских евреев еще в конце XIX века. Первое диссертационное исследование, посвященное статистике иммиграции евреев из Восточной Европы, – работа Клары Эшельбахер, защищенная в Берлине в 1920 году, – отражает именно такой взгляд. По мнению автора, еврейское население Пруссии сильно увеличилось за счет мигрантов92. Однако до войны местное еврейское население заметно превосходило мигрантов по численности: восточноевропейские евреи составляли 19,1 % всего еврейства Германии93. Из них русские евреи составляли порядка одной трети (остальные имели австро-венгерское или иное подданство).
Чужаками мигранты казались и местным, немецким евреям. С.М. Дубнов указывал на символизм «новой исторической встречи восточных и западных ашкеназов»: «…из Германии бежали в XIV в. в Польшу от черной смерти, теперь из России бегут в Германию от красной смерти, а в самой Германии катится черно-красная волна нацистов и коммунистов…»94
Впечатление об иммиграции как о невероятно сильном наплыве чужаков объясняется, кроме тенденции преувеличить их число, – черты, свойственной народному сознанию, – следующими обстоятельствами. Во-первых, восточноевропейские евреи концентрировались в крупных городах, и там их присутствие было весьма заметно95. Во-вторых, одновременно с иммиграцией восточноевропейских евреев происходил сопоставимый по интенсивности процесс эмиграции немецких евреев в Америку. Таким образом, увеличение общего числа евреев Германии практически не выходило за рамки естественного прироста населения, но при этом состав еврейской общины страны менялся, и приток восточноевропейских иммигрантов на фоне оттока немецких евреев казался более интенсивным и менее желательным96.
В ходе Первой мировой войны изменился и характер русско-еврейской иммигрантской общины. С началом войны многие граждане России, в том числе русские евреи, были интернированы. Место интернированных заняли другие группы русско-еврейских мигрантов, которые были также переселены насильно (но не на восток, а на запад): военнопленные и рабочие, депортированные в Германию из оккупированных районов. Число таких евреев-рабочих оценивается в 30 тысяч97. Русских военнопленных было примерно 1 200 000 человек, сколько из них евреев, не установлено, но евреи считаются одной из заметных этнических групп в их составе98.
После войны произошла еще одна ротация состава русско-еврейской эмиграции в Германии. В первые послевоенные годы отмечается приток рабочих, оцениваемый в 70 – 75 тысяч человек: восточноевропейские евреи, спасаясь от погромов и голода, бежали на запад. Там они обеспечивали себя преимущественно неквалифицированным физическим трудом. Из 100 тысяч рабочих (еще 30 тысяч, как отмечено выше, иммигрировали в Германию во время войны) порядка 47 тысяч покинули страну в первые послевоенные годы99. Таким образом, в 1920 году в Германии оставалось около 55 тысяч рабочих – восточноевропейских евреев, большинство из которых, видимо, приехали уже после войны100.
Кроме миграций рабочих происходила постоянная репатриация военнопленных. Транспортировка бывших русских военнопленных была существенно затруднена отказом Советской России принимать их и в ряде случаев отказом самих военнопленных покидать Германию. Однако немецкое командование все равно высылало их, поскольку содержание военнопленных обходилось стране слишком дорого101. К 1920 году еврейских военнопленных осталось 60 – 70 тысяч102, в 1921 – 1922 годах репатриация еще продолжалась103.
Данные по статистике вновь прибывших часто противоречивы. Государственной статистике в этом отношении доверять не следует: она составлялась по данным Центрального управления полиции (Polizeipräsidium) и потому учитывает только тех беженцев, которые зарегистрировались в полицейских участках.
Тысячи беженцев, жилищная ситуация и состояние документов которых не удовлетворяли правилам проживания иностранцев в Германии, не проходили регистрацию, боясь высылки или какого-либо иного наказания, и потому оставались за рамками официальных данных. Так, в январе 1923 года при обсуждении в Министерстве иностранных дел меморандума об иммигрантах из стран Восточной Европы были приведены две версии: версия Центрального управления полиции, согласно которой по состоянию на 3 июня 1922 года в Берлине находилось 56 тысяч мигрантов из восточноевропейских стран; согласно другой версии – 200 тысяч. Источник второй версии не указан, однако именно она принимается участниками обсуждения c бульшим доверием104.
С другой стороны, статистика, которую составляли сами русские эмигранты, тоже оказывается недостоверной. По словам историка русской эмиграции Х. – Э. Фолькмана, русские беженцы старались завысить свою численность, «чтобы в глазах мирового сообщества выглядеть полноправным представителем угнетенного русского народа. Так, согласно эмигрантской статистике, в Германии в 1925 году находились 500 000 беженцев из России»105.
Данные о численности евреев среди эмигрантов из России тоже могут быть недостоверными. Современники-немцы представляли себе переселение в Германию восточноевропейских евреев (казавшихся чужаками, нахлебниками и конкурентами в борьбе за рабочие места и жилье) как гораздо более массовую миграцию, чем это было на самом деле106. Это же представление тяготело и над рядом публицистов и политических деятелей, которые доказывали, что восточноевропейские евреи наводнили Германию. Цифры, которые приводят еврейские авторы-современники – защитники восточноевропейских евреев, – оказываются, напротив, заниженными: эти авторы пытаются представить мигрантов незначительной по численности группой, которая не может причинить вред немецкому обществу и экономике Германии107