Источники летописного характера предоставляют даты территориальных приобретений московской или литовской сторон, сведения об осуществленных договорах между соседями, разделах владений между наследниками и т. д., не раскрывая в подробностях ни масштаба приобретений, ни областей разделенных сфер влияния, ни границ розданных земель. В летописях и хрониках совершенно отсутствуют сведения о территориальной структуре Гомельской земли. Так, еще в летописной статье за 1142 г. встречается косвенное свидетельство о существовании вокруг Гомеля группы поселений[36], но названия некоторых из них начинают проявляться в источниках только со второй половины XV в.
В то же время даже единичные сведения о гомельских населенных пунктах, разбросанные по книгам Метрики ВКЛ, в итоге заполняют пространство вокруг Гомеля и позволяют сделать выводы о структуре его поселений начиная с середины XV в. Группа делопроизводственных источников составляет основу исследования.
Пограничное положение Гомельской земли отразилось в московско-литовских договорах XVI в. (1503, 1508, 1522, 1526, 1537, 1542, 1549, 1553, 1556, 1567 (планировался), 1570, 1578 и 1582 гг.). Специфика документа подразумевает точное определение пограничной линии в тех местах, где нарушалась целостность крупных административно-территориальных единиц. И действительно, в районе Гомеля называется ряд населенных пунктов, четко обозначающих сформировавшийся в начале XVI в. участок московско-литовской границы.
Московско-литовские договоры XVI в. являются неотъемлемой компонентой посольских книг[37]. Они органично вплетаются в структуру источника, как бы суммируя и подводя итоги всем посольским речам, обращениям, жалобам, самому ходу переговоров. Информационная недостаточность договоров, на которую обращали внимание исследователи, отходит на второй план, так как предшествующий им в посольских книгах долгий переговорный процесс раскрывает содержание неясных мест и умолчаний договорных грамот[38].
Районы военной напряженности в окрестностях Гомеля четко фиксируются благодаря указаниям посольских книг, на какие села и волости производились нападения, что за территории были заняты той или иной стороной, откуда и куда увели людей и скот и т. д. Посредством локализаций упоминаемых географических объектов определяется пограничный регион, а после обозначается с достаточно большой точностью линия московско-литовской границы.
Посольские книги не только помогают определить линию гомельской границы, в то время как другие источники недостаточны, но и показывают неустойчивый ее характер и, в общем, выявляют процесс постепенного распространения московской власти на земли ВКЛ.
Кроме того, данный источник предоставляет уникальные сведения о территориальной структуре пограничных регионов Великих княжеств Московского и Литовского. Мы наблюдаем ломку сложившегося административного деления ВКЛ и при этом замечаем мероприятия по созданию новых административно-территориальных единиц в составе Московского великого княжества.
В годы московско-литовской конфронтации были составлены реестры черниговских, любечских, мглинских, рославльских и мстиславских границ[39]. Появление этого уникального источника исследователи относят ко времени между 1522–1527 гг.[40], но, видимо, прямое указание источника на то, что «Мглын город Мстиславского повету, за московским, а вжо тому есть 20 и 3 лета, зо всимъ»[41], свидетельствует в пользу составления реестров в 1523 г., а точнее, в 1522 г.[42], когда две части рославльского реестра («Граница роцлавская со Мъстиславлем» и «От Крычова городу Рославлю рубеж»)[43] были приняты в состав литовско-московского договора о перемирии.
Реестры границ детально выявляют пограничную зону в изучаемом регионе, причем охватывают не только межгосударственные границы (между ВКЛ и Московским великим княжеством), но и внутренние границы московских уездов. Комплекс реестровых данных, по мнению Е.В. Русиной, принадлежит к последним десятилетиям XV в., и в связи с этим составление большинства из них не имело целью фиксирование московско-литовской границы (тогда она была еще далеко), а скорее представляло собой опись утраченных в начале XV в. ВКЛ территорий[44].
Вся совокупность реестров 1522 г. дает сведения только о южных рубежах Гомельской земли, причем по обеим сторонам р. Сож. Заявленный в мглинском реестре рубеж, который «пришол из Гомглия Ипуть река»[45], не касается непосредственно гомельской границы, как посчитала Е.В. Русина[46], а просто констатирует факт того, что р. Ипуть впадает в р. Сож возле Гомеля. Мглинская граница начиналась от Ипути, условно придя от самого Гомеля. На самом деле Гомельская и Мглинская волости не имели общих границ, между ними лежали обширные пространства Стародубского уезда.
Наиболее значимый документ, фиксирующий состояние Гомельской земли в середине XVI в., — так называемый «Реестр ревизии господарской Гомейской волости». Большинство исследователей безоговорочно относят его к 1560 г. и дают ему указанное название[47]. Однако в двух публикациях данного источника поставлена дата 1640 г. или 164… г. (с пропуском). Также и заголовок звучит иначе: «Опись королевской волости, принадлежащей к Гомейскому староству.» и «Инвентарь Гомейского староства»[48].
Н.Б. Шеламанова, используя «Реестр», не сомневалась в том, что его сведения отражают состояние Гомельской волости в середине XVII в. Не случайно исследовательница посчитала мнение Я. Натансона-Леского ошибочным, а тот заметил соответствие описания 1640 г. (как он думал) гомельской границе 1537 г. и даже находил объяснение упоминанию «московской границы» в том районе, где она не могла быть в середине XVII в. (Северщина с 1618 г. вошла в состав Речи Посполитой), ее новизной[49]. На самом же деле, обращаясь к Описанию-Инвентарю 1640-х гг., замечая даже прямые указания на его составление при гомельском старосте Александре Служке (как раз то время), мы пользуемся документом, по содержанию, безусловно, относящимся к середине XVI в. Как видим, интуитивно Я. Натансон-Лески понимал это, но для полного убеждения следует сопоставить текст «Описи» с «Выписью из донесения ревизоров Нарушевича и Воловича», составленной в 1560 г. и касающейся владений церкви Святого Спаса в Гомеле[50]. Упоминание всех лиц, угодий, владений, даже крупные фрагменты текста полностью идентичны документу, отнесенному к 1640 г. Даже о некоторых людях ведется речь в настоящем времени как в первом, так и во втором документах.
Еще одно указание на составителей, время и даже заголовок рассматриваемого документа дает письмо («лист») короля Сигизмунда Августа, адресованное господарскому маршалку, гомельскому старосте и шерешовскому державце, пану Каленицкому Васильевичу Тишкевичу и датированное 10 январем 1566 г.[51] Из содержания письма выясняется, что «будучи у Гомъи ревизоромъ… маръшалок нашъ, староста слонимъскии, пан Григореи Воловичъ а писарь и секретаръ нашъ, державъца марковъскии и мяделскии, панъ Миколаи Нарушевичъ» ошибочно приписали к замку землю Поколюбичи (Поколюбовщину), принадлежавшую местному боярину Ивану Хоморовичу, о чем «и в реестре своемъ описали»[52]. Теперь, по приказу короля, земля Поколюбичи со всеми сеножатями возвращалась своему прежнему владельцу[53].
Дополнительные сведения о ревизорах, проводивших описание Гомельской волости, важны еще и тем, что в тексте сохранившегося Реестра и, соответственно, в его публикации есть значительные пропуски. Упоминается только ревизор Волович (Wołłowicz), маршалок, хотя сказано, что ревизия замка, города и волости («rewizyi zamku, miasta y włości») проводилась панами («przez zeszłych imć panów»)[54].
Из второй публикации рассматриваемого документа становится понятно, что он является так называемым включенным актом в книгу Главного литовского трибунала (за 1752 г.)[55]. Но что характерно, в эту высшую апелляционную инстанцию ВКЛ был подан документ именно 1640-х гг.[56], а вот в составе последнего оказался реестр 1560 г., вернее, выдержка из него, судя по словам из вводной части документа («extrakt inwentarza y ograniczenia starostwa Homelskiego»[57]). Может быть, в этом причина того, что описания собственно замка и места (города) далее по тексту не обнаруживается — есть в наличии только реестр волости замка господарского Гомельского.
Можно также предположить, что трокского воеводу Александра Служку описание замка и места на тот момент вовсе не интересовало. Для его целей необходимы были сведения именно о гомельских землях. Дело в том, что 27 августа 1646 г. А. Служка получил от короля право эксплуатации на 10 лет лесных ресурсов гомельских пущ[58]. Поэтому из «Реестра» 1560 г. и была сделана выписка только с описанием Гомельской волости. Также можно осторожно предложить иную датировку составления этой выписи — 1646 г.