2016
Любой уважающий себя российский чиновник, начиная от президента и дальше по списку, считает своим долгом доложить о фантастических успехах российской экономики в деле импортозамещения. При этом мало кто из них в поддержку своей позиции приводит статистические данные, больше напирают на эмоции.
На их несчастье, Росстат начал публиковать на своем сайте набор материалов под названием “Показатели, характеризующие импортозамещение в России”. Данных, сразу скажу, публикуется немного, и все они сведены в две группы: сельское хозяйство и торговля. И отсюда можно сделать первый вывод: в других секторах, по всей видимости, продемонстрировать совсем нечего. Что, впрочем, не удивительно: попробуйте за два года, которые Россия находится под санкциями, запустить какое-нибудь производство электронных компонентов?! Вот и приходится чиновникам “гордиться” успехами сельского хозяйства и пищевой промышленности. Только вот есть ли чем гордиться?
Начнем с самых общих показателей – объема сельскохозяйственного производства (график 7).
Быстрого взгляда достаточно для того, чтобы сказать: да, в российском сельском хозяйстве наблюдается устойчивый рост, но наблюдается он c 1999 года (то есть начался задолго до того, как на повестку дня было выдвинуто импортозамещение) с двумя исключениями (2010 и 2012 гг.), связанными с сильными неурожаями. Среднегодовой темп роста сельского хозяйства на этом временном отрезке (1999–2015) составляет 3,28 %[31], и, таким образом, 2015 год с его тремя процентами роста точно не является выдающимся.
График 7.
Объем производства продукции сельского хозяйства в России, 1999–2017 гг. (100 % = 1998 г.) [32]
График 8.
Объем производства мясной продукции в России, 2000–2017 гг. (100 % = 2000 г.)
Если пойти вглубь и начать рассматривать отдельные продукты, то, конечно, первое, что бросается в глаза, это стремительный рост производства свинины и мяса птицы. Но опять-таки, начался он в 2000 и 1999 годах, соответственно. И нельзя сказать, чтобы в 2015 году произошло заметное ускорение (график 8).
На фоне несомненных успехов этих двух секторов успехи в производстве говядины, как бы это помягче сказать, не совсем очевидны. Вернее, совсем не очевидны. Нерасторопность правительства с принятием решений о поддержке этого сектора после страшной засухи 2010 года привела к резкому сокращению поголовья скота и, как следствие, производству мяса, которое не восстановилось до настоящего времени. Можно, конечно, ткнуть начальственным пальчиком и сказать: “А, вот видите, в 2014-м был рост!” – что будет правдой, но понять, насколько устойчивым он будет и продержится хотя бы пять лет, пока невозможно. Да и рост был совсем несильный, еле-еле до уровня 2013 года дотянули[33].
График 9.
Объем производства молока, сливочного масла и сыров России, 2000–2017 гг. (100 % = 2000 г.)
Нет ничего удивительного и в том, что производство молока и сливочного масла в России практически не растет (график 9) – тот же самый сегмент, что и производство мяса говядины, длинный производственный цикл, неблагоприятные климатические условия: одним словом, успехов не видать, а в 2015-м вообще была стагнация.
На первый взгляд, стоит удивиться тому, что не растет, а вернее, устойчиво снижается с 2013 года производство колбасных изделий. Казалось бы, это уже пищевая промышленность, на климат кивать не приходится, но… есть и другие напасти. А именно, сначала стагнация, а потом и снижение реальных доходов населения, которое начинает всерьез экономить. Вот и попала колбаса “под нож” секвестра семейных бюджетов.
График 10.
Производство сливочного масла и сырных продуктов и импорт пальмового масла в Россию, 2010–2017 гг. (100 % = 2010 г.)
Самыми яркими и очевидными успехами политики контрсанкций и импортозамещения стал резкий скачок в производстве сливочного масла и сырных продуктов (график 10). И скачок этот совершенно четко датируется 2014 годом, и, следовательно, можно уверенно говорить о наличии причинно-следственных связей. Проблема только одна – вместо сыра российское население получило “сырный продукт”, созданный отечественными умельцами на основе пальмового масла. Для сливочного масла и творога таких терминов не нашлось, но многочисленные публикации в центральных и региональных СМИ говорят о том, что на классическое сливочное масло и творог производимые в рамках импортозамещения продукты мало похожи[34].
График 11.
Производство рыбы в России, 2010–2017 гг. (100 % = 2010 г.)
Самым “ярким примером” импортозамещения по-русски является ситуация с производством живой и охлажденной рыбы (график 11). В 2011–2013 годах этот сегмент достаточно уверенно рос и, казалось, готовился повторить успехи свиноводства и птицеводства, но тут случилось введение российских контрсанкций, под которые попали мальки рыбы, неожиданно оказавшиеся результатом высокотехнологичного производства, которое родственники друзей российского президента и подмосковного губернатора[35] просто не смогли наладить, и… отрасль стремительно покатилась вниз. На этом фоне производство мороженой рыбы продолжает расти.
Как выглядят успехи российской экономики в импортозамещении санкционных овощей и фруктов, Росстат решил просто не рассказывать, а Минэкономразвития в своем обзоре незатейливо сообщило, что “основными факторами, замедляющими процессы импортозамещения овощных культур, являются низкий уровень товарности овощной продукции (порядка 37 %), высокая доля производства в хозяйствах населения (67,2 %), а также недостаточное количество тепличных комплексов для обеспечения потребности населения овощами закрытого грунта во внесезонный период”. Почему российские бизнесмены не строят теплицы, эксперты министерства решили не говорить.
Подводя итоги, можно еще раз сказать, что российское сельское хозяйство остается едва ли не самым стабильно растущим сектором российской экономики, но контрсанкции и политика импортозамещения пока не привели к статистически значимым результатам, которые могли бы свидетельствовать об их успешности.
График 12.
Доля сельского хозяйства и пищевой промышленности в экономике России (%% от валовой добавленной стоимости [36]), 2003–2017 гг.
И последнее. Специально для кремлевских фантастов, которые считают, что именно рост в сельском хозяйстве станет тем самым мотором, который потянет вверх всю российскую экономику. В 2002 году, когда цены на нефть еще не начали свой фантастический рост, когда об ипотеке говорили лишь как о несбыточной мечте, доля сельского хозяйства в российском ВВП составляла 5,3 %. По итогам 2015 года она составила чуть больше 3,9 % (график 1.10.). Если сельское хозяйство будет в ближайшие двадцать лет расти с той же самой средней скоростью, как оно росло начиная с 1999 года, а вся остальная экономика будет расти со скоростью 1 % в год, то к концу этого периода доля сельского хозяйства в ВВП вырастет до… тех самых 5,3 %, которые были 14 лет назад. Если же предположить, что в следующие двадцать лет российское сельское хозяйство будет расти в полтора раза быстрее (5 % в год), а вся остальная экономика будет ежегодно расти на те же самые 1 %, то средние темпы роста экономики повысятся с 1,1 % до 1,2 %, а доля сельского хозяйства вырастет к концу периода до 7,3 %.
Слабоват мотор получается. Я бы на него не надеялся…
Поколение с подрезанными крыльями2017
До начала XIX века сравнивать страны по объему ВВП было достаточно просто. У всех государств была примерно одинаковая структура экономики, минимальное использование оборудования и, следовательно, примерно одинаковая производительность труда. В результате, чем больше было население страны, тем больше была ее экономика.
С началом промышленной революции ситуация начала быстро меняться. Способность стран создавать и внедрять более современное оборудование привела к тому, что количество рабочей силы перестало быть самым главным фактором роста экономики. Но это не значит, что от демографии в экономике теперь ничего не зависит. Посмотрите, как демографические процессы будут влиять на экономику России в ближайшие десятилетия.
Путинские “минус 1,5 %”
Есть замечательный доклад “Российский рынок труда: тенденции, институты, структурные изменения”, подготовленный по заказу ЦСР экспертами Высшей школы экономики, которых я считаю одними из наиболее (если не самыми) квалифицированных в области изучения проблем российского рынка труда. Доклад длинный, более 180 страниц, насыщенный цифрами и аналитикой.
График 13.
Та часть доклада, на которую нужно обратить специальное внимание, касается ближайших 15 лет, в течение которых в российской экономике произойдут серьезнейшие изменения количества и качества рабочей силы. Авторы доклада говорят о предстоящем сокращении в это время работоспособного населения на 6,6 млн человек при сегодняшнем показателе в 76,6 млн человек, то есть более чем на 8,5 %. И этого избежать невозможно, так как те люди, которые войдут в это время в трудоспособный возраст, уже родились, и их не станет больше.
Законы экономики (как и законы физики) едины для всех: и для Путина, и для Трампа, и для России, и для Уганды. Можно на них не обращать внимания, можно пытаться делать вид, что на территории одной восьмой части земной суши работают иные, суверенные, законы, но это не так.
График 14.
Изменение численности трудоспособного населения России по возрастным группам, 2000–2030 гг. (тыс. человек).
Источник: Росстат.
Примечание. В отличие от Росстата, который относит к трудоспособному населению граждан России в возрасте от 15 до 72 лет, для данного графика я брал численность россиян в возрасте от 20 до 70 лет. Данный график нужно читать следующим образом: сплошная линия показывает, насколько численность трудоспособного населения России на начало 2030 г. будет отличаться от численности на начало 2016 г., при этом если численность населения в возрасте от 20 до 25 лет на начало 2030 г. будет несколько больше (линия находится выше нулевой отметки), то численность населения в возрасте от 20 до 45 лет снизится больше, чем на 12 миллионов человек, но за счет большего числа граждан России старших возрастов итоговая численность трудоспособного населения (от 20 до 65 лет) к началу 2030 г. будет на 8,6 млн человек меньше, чем на начало 2016 г.
Один из таких законов говорит, что рост экономики напрямую зависит от динамики рабочей силы (а еще от накопления капитала, инвестиций и производительности труда): если она растет, то даже при неизменной производительности труда экономика будет расти.
Минус 8,5 % за 15 лет означает, что ежегодно численность рабочей силы должна сокращаться на 0,6 %, и, значит, при прочих равных условиях это будет вести к замедлению роста экономики на ту же величину.
Для сравнения стоит сказать, что за период 2000–2008 годов, когда российская экономика росла со средней скоростью 7 % в год, численность занятых в экономике (опять-таки в силу демографических факторов) выросла на 6 млн человек или на 9 %, т. е. на 1 % ежегодно, что давало экономике дополнительные 1 % роста.
Таким образом, фактор демографии существенно меняет экономическую динамику в России. Разница между этими периодами роста и снижения работоспособного населения означает потерю около 1,5 % годового роста. Это примерно та величина, о которой сегодня правительство России может только мечтать. В прошлом году ВВП упал на 0,2 %.
Некачественные изменения
Российскому рынку труда придется столкнуться и с качественными изменениями. Если в 2000–2015 годах на возрастные категории 26–35 лет приходился значительный прирост рабочей силы, и категория 26–30 лет стала самой многочисленной, то в следующие 15 лет количество людей в возрастных группах 21–35 лет будет быстро уменьшаться. Единственной группой, количество работников в которой будет расти, – категория 40–50 лет.
Эти процессы очень хорошо показаны на графиках, сделанных авторами доклада. Рабочая сила в России будет стареть и, следовательно, будет менее восприимчива к новым знаниям, к новым технологиям, новым профессиям. Российское работоспособное население будет менее приспособлено к той постиндустриальной экономике, о которой все говорят, оно будет проигрывать конкуренцию другим странам. Ведь основные прорывы и в технологиях, и в науке делаются молодыми.
Что в сухом остатке?
Из всего сказанного я могу сделать два вывода.
Первое. Из-за сложившейся демографической ситуации следует, что российскую экономику ожидают непростые пятнадцать лет (кстати, если посмотреть на прогноз Росстата на период до 2050 года, Россию после 2040 г. ждет еще одна, похожая волна сокращения и старения рабочей силы). Демографию нельзя изменить, как и географическое расположение страны. С этим нужно смириться, это нужно хорошо понимать, к этому нужно быть готовым. Простые решения в этой ситуации будут работать, но их эффективность будет невысока. Так, например, быстрое повышение пенсионного возраста на 5 лет практически полностью может компенсировать сокращение общего количества трудоспособного населения. Но это сделает рабочую силу еще более возрастной со всеми негативными моментами.
Второе. В 1999–2008 годах для России сложился абсолютно уникальный набор позитивных факторов: экономика только что успешно вышла из тяжелейшего финансового кризиса и при этом смогла оздоровиться и реализовать полномасштабное импортозамещение (безо всяких правительственных программ и комиссий).
Рост рабочей силы способствовал ускорению экономического роста. Повышение нефтяных цен и открытие рынков капитала обеспечили растущую экономику финансовыми ресурсами.
С одной стороны, плоды этого увидели все – за десять лет ВВП удвоился. С другой стороны, то поколение, которое вошло в экономику в этот период и которое к концу первого десятилетия XXI века готово было стать мотором долгосрочного экономического роста, в полной мере столкнулось с давлением со стороны государства и с тем, что от этого кошмара не было никакой защиты: ни судебной, ни политической.
По сути дела, этому поколению российская власть подрезала крылья, лишив его возможности к нормальной самореализации. И именно эта возрастная группа – с потухшими глазами, отбитыми руками – станет самой многочисленной через пятнадцать лет и будет ею оставаться еще лет пятнадцать. Исправить последствия сделанного не удаcтся никогда.