Хотя П. Сапега и другие сенаторы не проявили желания принести присягу царю, воевода решил идти к Бресту, уверенный, что его войскам сопротивления не окажут. Как следует из жалобы, он двинулся к Бресту с частью своего отряда, оставив в тылу пехоту и пушки. В Брест воевода отправил одного из заложников — Святского — с приказом выделить в Бресте дворы для него и его солдат. Детям боярским он сказал, что «у Брести с литовскими людми бою не будет, а он идет надежно в город». В результате в бою под Брестом 13 ноября армия С.А. Урусова потерпела поражение и стала отступать. В 25 верстах от Бреста у Верховичей русские войска были окружены преследовавшей их армией Сапеги, но в завязавшемся бою литовское войско в свою очередь потерпело поражение, потеряв пушки и знамена. После этого армия С.А. Урусова отошла на север, а собравшиеся в Бресте магнаты, шляхта и войско стали искать «протекции» Карла Густава[121].
Одна из главных целей похода — занятие Бреста и подчинение царской власти еще остававшихся самостоятельными группировок магнатерии и шляхты Великого княжества — тем самым не была достигнута. Однако благодаря походу С.А. Урусова русская власть на западных окраинах занятых русскими войсками территорий укреплялась, и неудача под Брестом на такое положение дел не повлияла. Еще до боя под Брестом, 12 ноября, в соответствии с достигнутой договоренностью с Я. Кунцевичем в Вильно прибыли послы Лидского, Гродненского и Волковыского поветов и принесли присягу царю[122]. А 26 ноября, когда армия С.А. Урусова двигалась в обратный путь на север, воеводу встретил сам Я. Кунцевич с ротмистрами, и они также принесли присягу[123]. С.А. Урусов, которого обвиняли в том, что он шел от Бреста к Полоцку «шесть недель большим мотчаньем (т. е. очень медленно. — Б.Ф.)», оправдывался, что «дорогою шел не скоро для того, что в дороге на государево имя приезжали шляхта»[124]. За время похода шляхтичи Гродненского, Слонимского, Новогрудского, Лидского, Волковыского, Ошмянского и Троцкого поветов, а также оказавшиеся на этих землях беглецы из более восточных областей — всего свыше 2 тыс. человек — также принесли присягу[125]. Шляхта стала приезжать для присяги и в главный центр Великого княжества — Вильно: среди присягнувших были кн. С. Огинский, тиун Троцкий с сыном и Ян Нарбут, писарь земский лидский[126]. Стали переходить на русскую службу «полковники» литовского войска со своими отрядами[127]. Большие группы шляхты стали предлагать условия, на которых они готовы были подчиниться власти царя. В октябре 1655 г., еще до похода С.А. Урусова, с такой инициативой выступила большая группа шляхты во главе со старостой ошмянским А. Саковичем, ее посланец П. Роля был принят царем 25 декабря 1655 г. и подал выработанные шляхтой «статьи». 26 ноября при встрече С.А. Урусова с Я. Кунцевичем были также предложены «статьи», отосланные на рассмотрение к царю[128]. Шляхта добивалась сохранения своих владений, своего права, своих органов управления и суда, но поднимались и другие вопросы. Так, в статьях, привезенных П. Ролей, говорилось о созыве сейма, о необходимости вернуть в состав Великого княжества земли, утраченные по Люблинской унии 1569 г.[129]. Стали приносить присягу царю и некоторые сенаторы. Так, новогрудский воевода Петр Казимир Вяжевич 10 октября вместе с П. Сапегой отправили из Бреста к царю С. Глядовицкого[130], но еще до возвращения С.А. Урусова в Полоцк он вернулся в Новогрудок и принес присягу царю[131]. Принес присягу царю и один из первых сенаторов Великого княжества Литовского Миколай Стефан Пац, воевода Троцкий. 3 декабря 1655 г. кн. С.А. Урусов выдал ему ряд жалованных грамот, предоставлявших ему право «до государева указу» владеть не только собственными имениями, но и частью имений хорунжего К. Паца и В. Госевского[132]. Магнаты и шляхта Великого княжества явно переставали воспринимать русскую власть как временную.
Летом-осенью 1655 г. удалось добиться значительных результатов и на других направлениях. Так, в сентябре 1655 г. посланный из Киева на судах отряд Д.А. Волконского занял Туров, который сдали местные мещане, затем — Давид-городок и после большого боя — Пинск[133]. Еще раньше, 1 июля, выступили в поход на запад русские войска во главе с В.В. Бутурлиным и войско Б. Хмельницкого. Сведения о походе, содержащиеся в разных источниках, неоднократно анализировались исследователями[134]. Для рассматриваемой темы важно, какими сведениями о том, что происходило на Украине, располагали в Москве. В отписках В.В. Бутурлина, доставленных в Москву 26 декабря, а затем в первых числах января 1656 г.[135], говорилось о занятии многих городов на территории Подолии, о поражении, нанесенном в районе Львова коронной армии во главе с С. Потоцким, когда поляками были потеряны знамена и обоз. Войска Б. Хмельницкого и В.В. Бутурлина осадили Львов и из-под стен города рассылали отряды «до Днестра реки», а также «до Ярославля и до Люблина и до Вислы реки». При вступлении в Люблин отряда во главе с воеводой П. Потемкиным и Д. Выговским местная шляхта и мещане принесли присягу царю[136]. В городе Ухани такую же присягу принес «Хриштоп Тишкевич воевода черниговский со всею шляхтою и с мещаны»[137]. Тогда в Москве узнали о занятии Волыни войсками Хмельницкого и о том, что в Луцке находится казацкая «застава»[138]. Лишь приход на Украину явившейся на помощь Яну Казимиру орды заставил прервать столь удачно протекавший поход.
Все это были несомненные успехи, которых ранее Русское государство никогда не добивалось в своих войнах с Речью Посполитой. Под властью русских правителей в той или иной форме оказались к концу 1655 г. почти все белорусские и большая часть украинских земель. Как никогда раньше, русские политики были близки к решению задачи, которую они поставили перед собой в последние десятилетия XV в., — объединение всех восточнославянских земель в едином Русском государстве. Однако развитие событий в Польше поставило их перед новыми серьезными проблемами.
После капитуляции великопольского ополчения шведская армия, не сталкиваясь с серьезным сопротивлением, двигалась на юг, занимая одну территорию за другой. 8 сентября н. ст. шведские войска вступили в Варшаву. В конце того же месяца король Ян Казимир, а вслед за ним многие сенаторы и шляхтичи, бежал с территории Речи Посполитой в Силезию — владения австрийских Габсбургов. 17 октября н. ст. капитулировала древняя польская столица Краков — единственная крепость, оказавшая серьезное сопротивление шведской армии. Вскоре после сдачи Кракова принесло присягу Карлу Густаву коронное войско во главе с гетманами, что означало конец организованного сопротивления. 25 октября н. ст. о своем подчинении власти шведского монарха заявили представители Сандомирского, Люблинского, Русского, Белзского воеводств, то есть тех земель, где еще не было шведских войск. В таких условиях у шведских политических кругов закономерно стали появляться более широкие, выходящие за рамки первоначальных планов, замыслы подчинения всей Речи Посполитой власти шведского монарха.
28 октября были разосланы универсалы о созыве в Варшаве съезда шляхты всех воеводств, чтобы принять общее решение о разрыве отношений с Яном Казимиром и принятии шведской «протекции». Съезд созвать не удалось, но на конец ноября был назначен уже созыв сейма, на котором должно было быть принято решение о возведении Карла Густава на польский трон, за чем должна была последовать его коронация[139]. В конце 1655 г. царю и боярам прочли переводы голландских «курантов», в которых сообщалось о намерениях Карла Густава «сенатории на сейм созвать», где его «на королевство посвещать станут»[140].
Речь Посполитая сходила с политической карты, переставала существовать как самостоятельное государство. Когда в конце ноября в Москву прибыл С. Глядовицкий, чтобы предложить начать переговоры о мире между Россией и Речью Посполитой, это предложение уже не представляло для царя и его советников никакого интереса. Ведь, как стало известно в Москве, Ян Казимир, «покиня все, с малыми некакими людьми убежал в Венгерские горы, но и там ему места нет». «А что говоришь ты, — обращались бояре к С. Глядовицкому, — что королю присылать о миру к государю, и где уж то и сыскать короля вашего»[141]. Приславшим С. Глядовицкого сенаторам и шляхте было предложено подчиниться власти царя, а Алексей Михайлович «веры, прав и вольностей ваших нарушити ни в чем не велит»[142].
На западных границах России образовалась новая огромная держава, правитель которой явно носился с широкими завоевательными планами и располагал одной из лучших европейских армий. Уже это должно было вызывать беспокойство русских политиков. К концу 1655 г. для такого беспокойства появились и реальные основания. В Москву в это время попал текст Кейданского договора от 20 октября 1655 г. Текст этот сумел раздобыть воевода Друи А.Л. Ордин-Нащокин. Узнав о заключении соглашения шведских властей с литовскими магнатами и шляхтой, он приложил старания к тому, чтобы познакомиться с его текстом. Еще в конц