От обиды у меня комок подкатил к деке. Нет, ну что ж это за невезение такое, а?!! Стоит мне придумать изысканный, утонченный план, как этот сопляк играючи его отменяет…
— Ой, — сказал Курцвайл, и я резко подавил приступ жалости к себе. Внизу происходило нечто странное.
Вместо того, чтобы в своей типичной манере объявить обвал невозможным, Этьен почему-то замер, а потом вытянул руку и указал прямо на меня и Курцвайла!
— Смотрите! — выкрикнул Этьен. — Вон там!
— Ой, — опять сказал Курцвайл. Его ножки заскользили вниз по склону, и я с ужасом почувствовал, что соскальзываю следом. Валун, который мы удерживали вдвоем, пошатнулся и, выбросив фонтанчик щебня, резво покатился вниз. Мы с Курцвайлом метнулись в разные стороны, а валун, бодро подпрыгивая и набирая скорость, понесся прямо на Этьена.
— Но ведь так не бывает, — нахмурившись, сказал Этьен.
Валун взорвался в воздухе, разлетевшись на мелкие осколки, и ни один из них даже не оцарапал принца и его компаньонов.
— Он нас увидел!!! — пораженно выкрикнул я.
— Вот и все, — сипло сказал Курцвайл. — Доигрались. Сейчас он нас упразднит. Навсегда. Вытолкнет в мнимое измерение. Давай прощаться, что ли?
— Он нас увидел… — упавшим голосом повторил я.
Этьен обвел грозным взглядом склоны ущелья и скомандовал:
— А ну-ка, выходите все! Я кому сказал?!
В повисшем безмолвии раздался отчетливый шорох колес по щебенке.
Ангел был в точности такой, как в вестибюле Департамента. Ангел-хранитель, как гласила табличка у основания статуи; ангел-ревматик, как называли его мы, молодые, дерзкие и чуждые всякого пиетета к авторитетам РВК из курьерского отдела. Ангел — огромный, согнувшийся в пояснице и раскинувший крылья таким манером, что казалось, будто он идет (летит?) против сильного ветра — нависал над шахматным паркетом вестибюля и, по идее, должен был внушать проходящим мимо РВК уважение к нашим достопочтенным предшественниками, но вместо этого служил вечным предметом насмешек со стороны курьеров и меня в том числе… О чем лично мне, похоже, предстояло горько пожалеть в самое ближайшее время.
Никелированный ангел размером в одну сотую департаментского замер в своей неестественной позе на капоте роскошного автомобиля «Роллс-Ройс Силвер Клауд». Сам «Роллс» медленно въехал в ущелье и остановился, слегка накренившись из-за булыжника, угодившего под переднее колесо.
Какое-то время ничего не происходило.
Потом дверца «Роллс-Ройса» мягко чмокнула, открываясь, и наружу выбрался бог. Он обошел «Роллс» кругом, попинал покрышки и горестно покачал головой.
— Каюк подвеске, — сказал бог.
Мы молчали.
Бог оторвался от внимательного созерцания «Роллса» и посмотрел в нашу сторону. Немая сцена, представшая перед его взором, была достойна кисти Сальвадора Дали: узкое ущелье в горах, озаряемое багровыми отблесками заката, сбившаяся в кучу троица приключенцев посередине — и с полсотни Диких, облепивших склоны ущелья и готовых по первому же сигналу Босендорфера грянуть что-нибудь из Вагнера и ринуться вниз, сметая все на своем пути.
— Ну-с? — брюзгливо спросил бог. — Что тут у вас?
У Диких хватило ума промолчать. У меня — тоже.
— Вы… кто? — ошалев от собственной наглости, спросил Этьен.
— Я-то? — переспросил бог и поправил съехавший на затылок нимб. — А разве не видно?
— Нет, не видно! — с упорством смертника гнул свое Этьен, увертываясь от локтя мэтра Гидеона, так и норовившего заехать под ребра дерзкому сопляку.
— Я — бог, — снизошел до объяснений бог. — А ты кто, мальчик?
— А я — принц Этьен!
— Ах, принц… — понимающе покивал бог. — Что же ты творишь, принц?
— Что хочу — то и творю! — выкрикнул Этьен. Паренек, очевидно, окончательно тронулся рассудком. — Я принц крови, будущий король и помазанник…
— Мой, — спокойно закончил бог. — Не пойму только, чем тебя помазали? Скипидаром, не иначе…
— Да я!.. — задохнулся от негодования Этьен. — Да я!.. Да я!..
— Что?
— Я в тебя не верю! — выпалил Этьен.
— А я в тебя, — все так же спокойно парировал бог.
— Тебя не бывает!!!
— Нет, сынок, — сказал бог с улыбкой. — Это тебя — не бывает. Ты кем себя, собственно, возомнил? Кто дал тебе право решать, что бывает, а что — нет?
— Мой дар, — приосанился принц, цитируя мэтра Гидеона, — есть свидетельство благоволения к нам богини Фортуны!
Мэтр застонал, вырывая последние клочки волос из бороды.
— Фортуны, говоришь? — переспросил бог. — Хм… А я ведь эту дуру предупреждал: доиграешься ты со своими дарами. Не послушалась, значит… Ну да ладно. Ну и бог с ней, извини за каламбур. Сами разберемся… Вот как мы поступим, принц: ты сейчас спокойно, без истерик, и по возможности максимально объективно постараешься ответить на один мой вопрос. Хорошо?
— Спрашивай!
— Скажи мне, принц… — вкрадчиво сказал бог. — Разве бывает так, чтобы неверие одного человека хоть что-то решало в этом безжалостно логичном и рациональном мире? Ты пока подумай, принц, а я разберусь со своими младшими коллегами…
Этьен впал в ступор, а бог повернулся к нам.
— Тьфу, глаза б мои вас не видели… — рассерженно сплюнул бог. Дикие! Позор-то какой! Вы же РВК… Я вам зачем полномочия передавал? По лесам носиться и людям жизнь отравлять?! Мстители хреновы… Чтобы завтра же всем явиться в Департамент! И без опозданий! Работать надо, а не дурью маяться! Ясно?!
Стая по привычке рявкнула хором:
— Ясно! — и бог поморщился.
— Чего вы орете, как эти… Дикие. Ну, а раз ясно, тогда разнос окончен, все свободны.
— Сдается мне, — прошептал Курцвайл, — что нас только что восстановили в правах…
Бог тем временем снова обратил внимание на приключенцев. Выглядела троица авантюристов более чем живописно: шевалье Арманд, рухнув на колени, истово молился, мэтр Гидеон выщипывал последние волосенки из бороды, а Этьен, замерев, как истукан, хмурился и шевелил губами.
— Что надумал, принц?
Этьен поднял взгляд и сказал сомнамбулически:
— Так не бывает…
— Вот и славно, — кивнул бог и зашагал к «Роллс-Ройсу».
В гробовом молчании мы наблюдали, как бог уселся за руль и задним ходом выехал из ущелья. Потом Дикие, словно опомнившись, принялись один за другим исчезать, с легким хлопком перепрыгивая в другое измерение. Я совсем уж собрался было последовать их примеру, когда Этьен крикнул:
— Постой! — и я, удивляясь самому себе, помедлил.
— Ну что еще? — проговорил я с плохо скрываемой досадой.
— А как же мы? — жалобно спросил принц Этьен.
— Да, — сказал мэтр Гидеон. — Как же мы?
— Что нам теперь делать? — подытожил шевалье Арманд де Тьенсегюр.
Я вздохнул. Но работа есть работа…
— Что делать, что делать… — проворчал я. — Уматывать отсюда в темпе вальса! Скоро стемнеет, и когда эти булыжники начнут просыпаться, мало вам не покажется!
Приключенцы метнулись к лошадям, а я перешел в невидимость и мысленно дал себе пинка. Теперь они, разумеется, совсем обнаглеют, и безо всякого темпорального зрения я мог с уверенностью сказать, что в ближайшие пару дней меня ожидает непочатый край работы — и не просто работы, а самой черной и неблагодарной работы на свете…
— Эй! — позвал Этьен, беспомощно шаря взглядом по склонам. — Ты где? Впрочем… неважно. Я только хотел сказать… Ну, в общем, спасибо. Спасибо тебе, слышишь?!
Хотя, конечно же, и в нашей работе бывают счастливые исключения.
Житомир, февраль-март, 2001 г.
ЗЫ. А все-таки зря вы игнорируете «День Святого Никогда». По моему скромному разумению, этот роман — лучшее из всего написанного мной на сегодняшний день… И если кому-то понравилось выше запощенное, то настоятельно рекомендую сходить на http://afarb.nm.ru[1] и прочитать «День Святого Никогда».
ЗЗЫ. А если кому-то не понравилось, то он тем более должен его прочитать — так у него будет прекрасный шанс раскритиковать в пух и прах не какую-то там повесть — а целый роман!;))