— Так ночь ведь, нет никого, а шапочка на волосах не держится, падает постоянно.
— И всё же не стоит нарушать правила, — мягко пожурил он её. — И как же вас зовут? Мне, вижу, представляться не нужно.
— Даша я, то есть Дарья, — ответила она. — Сегодня у меня всего-то третье дежурство, и я только в ночную выхожу, поэтому мы с вами ещё не пересекались.
Фёдор кивнул, слушая и невольно разглядывая лицо девушки: большие, умные, немного испуганные серо-синие глаза в обрамлении длинных ресниц, точёный носик, аккуратные губы. Молодая, смешная, симпатичная. Чем-то солнечный лучик напоминает. «Жизнь продолжается, и рыжая Даша тому подтверждение», — подумал он.
— Я в ординаторской буду, если что, — спокойно произнёс он. — Можете звать, если понадоблюсь. Договорились, Даша?
— Но сегодня же не ваша смена, — удивилась она.
— Но я-то здесь. Так что зовите, — подмигнул Фёдор девушке.
Расположившись за своим столом и открыв историю, Рябина приступил к написанию хода операции и посмертного эпикриза. Слова складывались в скупые казённые предложения. Голая информация, как и должно быть. К сожалению, никого не волнует, что чувствует врач, только что потерявший пациента. И в первую очередь — патологоанатома, у него другая задача: указать на ошибки, оценить квалификацию врача. А чувства — побочный эффект, к заключению отношения не имеющий.
Он уже почти закончил заполнять историю, как услышал тихий стук в дверь ординаторской. Встал со своего места, подошёл и открыл. Перед ним стояла Даша, теперь уже в шапочке — вняла-таки замечанию. Выглядела она очень серьёзно, и Фёдор насторожился.
— Фёдор Сергеевич, вы не могли бы мне помочь? — обеспокоенно произнесла девушка.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Я не знаю, что делать в сложившейся ситуации. То, что я обращаюсь к вам, наверно, неправильно, но Нина Мороз — ваша пациентка.
Она говорила тихо, немного сбивчиво, разглядывая носки своих туфель.
— Зайди, сядь и объясни всё путём.
Даша послушалась, устроившись на стуле рядом с рабочим местом Фёдора.
— Фёдор Сергеевич, я не ставлю под сомнение действия дежурного врача, но мне кажется, что она… — Девушка замолчала, как будто пыталась заменить резкие слова, которые рвались наружу, на что-то более корректное.
— Говори. Меня сейчас волнует не субординация, а мать и ребёнок. Я тебя не сдам, не бойся.
— Так вот, у Нины в районе двадцати трёх часов начались схватки. Нерегулярные, но достаточно болезненные. Я вызвала дежурного врача. Татьяна Евгеньевна сказала, что, поскольку воды не отошли, Нина вполне может дождаться вас. Она назначила атозибан и реланиум. Схватки прекратились, Нина уснула.
— И в чём проблема? — Фёдор чувствовал, что это не конец истории и эта рыжая девочка пытается сказать что-то ещё.
— Я захожу в палату к ней каждые полчаса-час. Я не знаю, как объяснить, может быть, это обычная практика, но родовая деятельность уже была, я историю посмотрела, там крупный плод, а она, — Даша выразительно махнула рукой в сторону двери, явно имея в виду дежурного врача, — просто не захотела возиться. Так вот, Нина повернулась набок и сбросила одеяло, я хотела её укрыть, а простынь мокрая. Может быть, воды отошли? Тогда у нас проблема: мы не знаем, когда это произошло.
Несмотря на нарастающую тревогу, Фёдор улыбнулся. Рыжуля ему явно импонировала.
— Пойдём смотреть нашу Нину. Ты умница. Не волнуйся, никто тебе ничего не сделает, и запомни: жизнь матери и ребёнка гораздо важнее любых служебных отношений, — говорил он ей по дороге в палату.
Результат осмотра Фёдора не радовал. Воды действительно отошли, женщина продолжала спать ни на что не реагируя, и его это очень сильно тревожило. Опять же, родовой деятельности не было. Не хватало ещё одного приключения за ночь на его голову.
Он поблагодарил Дашу за внимательность и отправился к дежурному врачу. Татьяну нашёл сразу, она отдыхала в ординаторской своего отделения.
— Вот что вам дома не сидится, Фёдор Сергеевич? Говорят, что жена у вас красавица и умница, а вы всё свободное время на работе.
В словах коллеги сквозило ехидство. Фёдору даже показалось, что она что-то знает о личной жизни Лары. Возникло стойкое желание защитить жену. В конце концов, то, что творится в его семье, это их с Ларой проблемы, и они никого не касаются.
— А что это вы так моей семьёй озаботились? У меня не только жена, но и дочь красавица. Или надёжному тылу позавидовали? Если бы не ваша лень, был бы я уже давно дома со своей супругой, но, увы… Вы мне лучше объясните, почему женщину спать отправили, вместо того чтобы в предродовую перевести? Роды в срок — первые, девочка молодая, всего девятнадцать лет.
— А диабет беременных, а крупный плод? Зачем мне такое счастье? Что пойдёт не так, вы меня первый на планёрке размажете, ославите так, что не отмоюсь. Вот и возитесь сами со своей женщиной. Ничего ей до утра не будет, выспится перед родами, а там стимульнёте и примите.
Фёдор лишь рукой махнул и ушёл. Не понимал он этого: зачем прекращать искусственно роды, а потом стимулировать, когда всё могло пройти естественным путём?
Нина продолжала спать под действием лекарств, а вот показатели плода стали ухудшаться. Надо было срочно что-то решать, согласие на кесарево пациентка дать не могла, и Фёдор решил позвонить её мужу, но, войдя в ординаторскую, обнаружил там нового заведующего и собственного отца.
— Во как! — удивлённо воскликнул он, забыв поздороваться. — Но я даже рад вашему присутствию. Юрий Алексеевич, я к вам как к заведующему отделением обращаюсь, ну и как к акушеру естественно. У меня тут экстренное кесарево намечается, ассистировать будете? А то врач из приёмного на родах, а та, что по отделениям дежурит, некомпетентна. Кстати, папа, я тебе сейчас такси вызову и Ларе позвоню, чтоб встретила. С какого перепуга ты снова приехал в наш богом забытый уголок, спрошу завтра, то есть сегодня, но позже.
— Не беспокойся, сын. — На этих словах у нового заведующего в буквальном смысле упала челюсть, с открытым ртом он переводил взгляд с одного мужчины на другого и всё пытался что-то сказать, но вылетало только удивлённое «э-э-э». Фёдор с Романом Владимировичем тактично не замечали реакции Юрия Алексеевича, лишь мельком взглянули на него. С невозмутимым видом профессор продолжил: — Никакого такси мне вызывать не нужно. Я тоже на кесарево пойду, ни разу в жизни не видел, как ты работаешь. А поговорим потом, после операции. Докладывай, что случилось, что ты в свой законный выходной за ночь на вторую экстренную операцию собрался?
Через полтора часа они втроём сидели в ординаторской и пили кофе.
— Да, если бы не сестричка эта рыжая, с ребёнком были бы проблемы… — задумчиво произнёс Роман Владимирович. — Её тебе, Федя, сам Бог послал.
— И не говори, от Нины Мороз я сюрпризов не ожидал. — Фёдор потёр глаза от усталости. — Что, отец, поедем домой, или уже смысла нет? Кстати, а зачем ты приехал? Я так и не понял.
— И я рад тебя видеть, сын! — Недлин рассмеялся. — Красиво оперируешь и умно. Руки хорошие и голова на месте. Матери расскажу — порадуется. А приехал я на консультацию к твоей Свиридовой. Опоздал… Но теперь, пока точка в этом деле поставлена не будет, никуда я отсюда не уеду. Не знаю, как вас с Ларой, а внучку своим присутствием точно порадую.
Фёдор потянулся и взглянул на внимательно наблюдающего за ними Юрия.
— Юрий Алексеевич, с вами приятно работать в операционной, спасибо, — сказал он.
— С вами тоже, Фёдор Сергеевич. Да я и вне операционной не монстр. — Он развёл руки в сторону и улыбнулся. — Я не знал о вашем существовании, когда претендовал на должность заведующего. Так сложились обстоятельства, что я был вынужден вернуться сюда, в родной город. Так что с Москвой покончено на неопределённое время, а может быть, и навсегда. Поэтому когда мне предложили должность — обрадовался. Да я и сейчас рад, надеюсь, что мы с вами сработаемся. Я бы и дружбу предложил, но вы меня уж слишком в штыки восприняли, Фёдор Сергеевич. Может, на ты?
— Посмотрим, Юрий Алексеевич. Время покажет.
С этими словами Фёдор вышел из ординаторской и направился в детское отделение узнать о состоянии обоих новорожденных, которым он помог появиться на свет этой ночью.
Часть 9
Часть 9
Утро трудно было назвать добрым, Лара совершенно не выспалась. А тут ещё Алиска подливала масла в огонь, жалуясь на головную боль, но при этом глаза были такие хитрющие, что становилось сразу ясно — врёт и не краснеет. Лариса не собиралась идти на поводу у дочери, была убеждена, что стоит только разок дать слабину — всё, Алиска будет пользоваться этим приёмом постоянно.
На всякий случай померив температуру, показала градусник дочери.
— Ну и что, — продолжала ныть Алиса, опять спрятавшись под одеялом, — а голова всё равно болит!
— И кто в этом виноват? — строго спросила Лариса. — В следующий раз будешь слушать, что тебе старшие говорят. Я тебя отправляла спать? Отправляла! Ты мне что сказала?
— А папа бы меня дома оставил! — Алиса, понимая, что мать права, зашла с козырей.
— А вот это вряд ли, — усмехнулась Лара.
Дочь сердито сопела под одеялом, и Лариса вышла из детской, чтобы справиться с накатившим вдруг раздражением. Злилась и на себя, и на дочь, но больше всего на Фёдора. Избаловал девчонку, потакает ей во всём, совершенно серьёзно полагая, что дисциплине и порядку её должна учить мать. У них в семье всегда так было, видите ли! И в результате он был для дочери «папочка», а она, Лариса, тиран и деспот.
Господи, зачем она затеяла всё это примирение?! Права Ленка, тысячу раз права: Фёдор ведёт себя не так, как хочется Ларе, вот она и бесится. Не получится у них ничего, с горечью думала Лариса, возвращаясь в комнату дочери.
— Лисонька, дочка, давай собираться. Папа рассердится, если ты школу прогуляешь.
— А мы ему не скажем! — Из-под одеяла появилась макушка Алиски, затем лоб и глаза. — Мамочка, мы же с тобой умеем хранить секреты! — многозначительно заявила дочь.