— Но я же не знала, что ты не знаешь! В общем, в начале октября вышло очередное интервью с Великой княжной Марией. И на вопрос о младшей сестре, Анне, сказала, мол, та увлеклась музыкой, в частности — разучивает новую песню «Три белых коня», которая ей очень понравилась. И, как там? «Некоторые сложные места ей помогла разобрать супруга автора, сама имеющая высшее музыкальное образование».
— Ага! Я так понимаю, после этого оставшийся тираж пластинки и раскупили?
— За неделю.
Тут места справа и слева от нас заняли другие гости, и разговор пришлось прекратить, точнее — перевести на светские рельсы.
«Но это был результат разовой рекламной акции, потому издатели и не горят желанием ещё тираж допечатывать».
«Да, деда, я тоже так подумал. И приглашение явно оттуда же. Надо сравнить даты — когда вышло интервью и когда выписали приглашения».
«Надо. Но, думаю, пригласительный оформили дня через три — как раз нашли пластинку и выяснили фамилию автора».
«Потом убедились, что речь не об однофамильце или родственнике — да, как раз дня три, если заставить конторщиков шевелиться».
А тут, едва все расселись и познакомились с соседями, и первый тост провозгласили — разумеется, за Государя Императора. До дна, конечно же. Едва закусили предлагаемым на первую смену салатом, а кто-то успел дотянуться и до мясной нарезки, прозвучал второй тост — за Великого князя. И, минут через пять — за процветание Империи. Три тоста, с минимальным перерывом, под холодные закуски… Те, кто был не воздержан с вином на первом этапе могут и не выдержать удара. Вроде бы очевидное дело, но, вспоминая рассказы титулованных сокурсников, часть из которых, кстати, вижу в зале — каждый раз находится минимум два-три человека, которые на этом «горят».
Праздничный ужин был богатым по качеству блюд, но не по количеству. Организаторы явно не хотели затягивать эту часть, да и в целом он проходил под мыслью, что люди сюда не поесть пришли. В общем, горячее после трёх салатов разнесли уже через полчаса после начала застолья и после пятого тоста — за прошедший год. А чуть больше, чем через час застольная часть приёма закончилась — начинался сам бал.
Вот тоже, нарочно так сделано или само сложилось, но все три сезонных бала имели свою особенность в организации. Изюминку, так сказать. Осенний весь опирался на конкурсную программу, переходящую в танцы. Кормить гостей на нём было не принято — для проголодавшихся работал буфет, точнее, несколько таковых, где можно было приобрести горячие или холодные напитки с выпечкой. Ну, или горячительные, под селёдочку, колбаску или заливное. Вторая особенность, по крайней мере в Могилёве — на нём гулял весь город. Пусть даже в парк возле резиденции губернатора попасть могли не все, но музыки, угощений и веселья хватало и вне его. Новогодний приём был стилизован под домашнее празднование, с застольем и тостами, которые переходили в «семейные» посиделки в десятке тематических гостиных и танцы под оркестр. Весенний предусматривал столы по периметру зала, «а-ля фуршет», концертную программу — но никакой самодеятельности, профессиональные коллективы, хоть и исполнялись песни, представленные на конкурс соискателями, а затем — да, снова танцы. Это, пожалуй, общая черта всех «сезонных» балов. Остальные устраивались по желанию организаторов и жёсткого регламента не имели.
Пока вспоминал это всё — больше для деда, мне в голову пришла мысль.
«Знаешь, дед, я думаю, причина прояснится в ближайшие полчаса. Если связана с песней, что понравилась Её Высочеству — то меня, или Машу, или нас обоих обязательно попросят исполнить её».
«Позовут на сцену?»
«Ты что⁉ Нет, конечно!!! Это абсолютно исключено!»
«Откуда такая экспрессия? Ты же прошлой осенью выступал тут — и ничего?»
«Это другое!»
«Понимать нужно?»
«Да!»
«Эх, пропала ирония. Ну, поясни, что тут другого? Сцена та же, Юра тот же, даже публика в значительной своей части та же. Что „другое“ то⁈»
«Всё! Тогда был конкурс, это раз. В соревнованиях первокурсников, вон, и княжичи по полосе препятствий бегают и с графами в учебных боях сходятся. Поскольку это не для увеселения зрителей — те, скорее, свидетели честности борьбы — а по распоряжению Императора, то допустимо. Во-вторых, я был частью команды, и выступал от имени академии. Понимаешь? Не „дворянин Рысюхин“ вышел на сцену, а „студент Юра“, и не для увеселения публики, не для личной славы, а для защиты чести академии. Роль другая, причина другая, цель другая, статус другой — всё, всё, что важно — всё другое!»
«Не нервничай ты так, а то сейчас вслух кричать начнёшь. И если не на сцену. То как тогда?»
«В одной из музыкальных гостиных — таких, как правило, делают две. Попросят сыграть что-нибудь, по-свойски».
«И какая, прости, разница — со сцены или с дивана?»
«Ты издеваешься⁈ В гостиной, где любой, понимаешь, любой гость может взять инструмент и сыграть либо спеть что-то, просто для души или по просьбе знакомых. Которые, если знают текст и имеют слух и голос — могут ему подыграть или подпеть. А выйти на… Нет, получить предложение выйти на сцену — это уже оскорбление! Знак, что тебя не считают ровней, гостем вечера, а наёмным персоналом, не более того. За такое можно сразу секундантов высылать, дуэль одобрят с гарантией. Потому как умышленное унижение и принижение статуса».
«Эк у вас всё запущено! Придумываете себе ритуалы и сложности на ровном месте».
«Ничего себе „придумываете на ровном месте“! Это же… Это…»
«Понимать надо, я уже понял».
Мы с женой с удовольствием прошли два тура танцев, вместо третьего решили дать Маше отдохнуть. И возле столика с прохладительными напитками встретили Германа Вязовского. Представил их с женой друг другу, потом спросил:
— Что, тоже удостоен чести быть приглашённым?
— Куда там! Мне не по статусу. Родителей пригласили «с наследником», но они решили взять меня.
— А что так?
— Ну, официально мой старший брат «занят делами рода в имении». А не официально…
Я вспомнил постоянные попытки наследника Вязовских напоить (точнее –споить) Германа и сделал предположение:
— В прошлый раз не рассчитал… ммм… нагрузку на печень?
— Можно и так сказать.
Герман не хотел продолжать неприятную и не красящую род тему, я тоже не стал давить на больное. Поговорили пару минут на тему предстоящей сессии в жанре обмена ужасами вида «а вот у нас есть такой предмет…» и в ответ «зато у нас есть профессор…» и как-то незаметно, увлекаемые потоком гостей, оказались где? Правильно — в музыкальной гостиной! Но нет, на нас не накинулись с требованием немедленно исполнить, всё было сделано с соблюдением всех необходимых условностей, наподобие той, когда не положено узнавать соседа по парте, если он надел полумаску на маскараде. Другие приглашённые исполнили три разные композиции, включая «мою» песню «У леса на опушке». А вот уже с неё, плавно и логично — перешли и на «коней».
— Мария Васильевна возьмёт на себя партию трубы, будет вести основную мелодию. Жаль, здесь нет Ульяны Неясытевой, сокурсницы моей супруги — именно её вокал записан на пластинке. Нужен кто-то, кто возьмёт на себя партию аккордеона, я же надеюсь справиться с бубном или маракасами.
На словах «надеюсь справиться» публика вежливо посмеялась, а зря — я кроме гитары мало чем владею, да и ею скорее на любительском, чем профессиональном уровне. Тем временем нашёлся аккордеонист — причём профессионал, я видел его в составе филармонического оркестра, который каким-то чудом получил приглашение на вечеринку, предназначенную преимущественно для титулованного дворянства. Одного этого более чем достаточно, чтобы понять причины и цель моего и Мурки приглашения.
«И как тебе — чувствовать себя обезьянкой?»
«Какой ещё обезьянкой⁈»
«С которой фотографируют отдыхающих. Знаешь, в стиле „фото девочки с обезьянкой, обезьянка слева“, и всё такое».
«Честно сказать — так себе. Зато Маша полностью абстрагировалась от причин и изо всех сил получает удовольствие».
Отыскалась и вокалистка — на сей раз, для разнообразия, не профессионалка, а дочка «на выданье» одного из графов с голосом примерно того же тембра, что у Ульяны. Сыграли и спели. В первый раз сорвалось почти в начале — солистка сбилась с началом своего вступления, пришлось начинать заново. Во второй раз было пару накладок в середине, но останавливаться не стали — более того, к нам присоединились ещё трое — двое с духовыми, валторной и горном, и один с маракасами, которыми тряс не всегда в такт, но с большим чувством. Наконец, с третьей попытки всё прошло, как следует. Отложив инструменты, вежливо поаплодировали друг другу и сами себе и гости, которых в гостиную набилось изрядно, стали расходиться по другим помещениям — мы свой номер отработали. Прямо вот такое ощущение, что можно брать пальто и уходить. Но вот нет — останемся до конца. Будем танцевать и заводить знакомства!
Что отдельно порадовало и польстило –среди танцевальной музыки был и «Вальс-бостон», а «Клён» и «Надежда» — в концертной программе. Звучали и «зимние» песни, все три, причём «Три коня» — неоднократно. Было приятно, несмотря на то, что песни практически цельнотянутые.
«Не совсем — они похожи на оригинал, очень похожи, но при этом очевидно другие, переделанные. У меня в мире это, или примерно это, называлось „кавер“ или „кавер версия“, и люди не стеснялись с этим концерты устраивать, порой даже совместные с исполнителем оригинального варианта».
«И авторы оригинала не обижались?»
«Если всё делалось по закону, с указанием автора исходной версии и выплатой доли — то нет, и даже наоборот».
Но так или иначе, а к одиннадцати вечера бал закончился, и публика потянулась на выход. Точнее, те, кто предусмотрительнее нашли способ откланяться минут на пятнадцать–двадцать раньше, без толкотни в гардеробе, где выдавали верхнюю одежду.
Заказать карету с отоплением на обратную дорогу не удалось, «поймать» — тоже, их разобрали предусмотрительные, пришлось ехать в обычном крытом ландо. И, хоть ехать было недалеко, но накинутый поверх маскарадного костюма плащ не давал особого тепла в промёрзшем деревянном ящике, так что мы с Машей за двадцать минут поездки изрядно продрогли. Так что первым делом побежали на кухню, греть чайник и пить чай.