Снегирь обнажил шпагу. Его взгляд остановился на острие, лишённом даже намёка на защитный колпачок и заточенном до булавочной остроты. Он удивлённо посмотрел на меня.
— Зачем ты снял защитный колпачок?
Я усмехнулся и бросил ему шеркон.
Снегирь поймал его, вытащил из ножен и остолбенел. Другое слово даже подобрать трудно. Потом стал осторожно вертеть его в руке. Посмотрел на остроту лезвия. Не веря глазам, дотронулся до него пальцем, о чём немедленно пожалел.
— Что это?
— Это? Это меч. Называется шеркон, что в переводе означает жало. Холодное оружие, относится к колюще-рубящему.
— Я не об этом. Это что? Бутафория? Откуда это? И как ты смог победить телохранителей? На физре ты даже подтянуться толком не мог.
— Если уж на то пошло, то я не победил телохранителей, что бы ни казалось со стороны. Я проиграл эту схватку. Ведь стоило им достать оружие, и я мог бы до посинения прыгать перед ними, изображая великого каратиста.
— То есть они победили?
— Нет, они тоже проиграли. Ведь я всё же уложил каждого из них по два раза на землю.
— Ты проиграл, они проиграли. Кто же выиграл? — Снегирёв явно не понимал моей логики.
— Никто, — чётко ответил я. — В драке не бывает победителей. А сейчас была драка. Причём драка, не нужная никому. А это вдвойне проигрыш для каждого участника.
— То есть как? Слушай, что я из тебя каждое слово клещами вытягиваю? Не можешь толком объяснить?
Я вздохнул.
— Понимаешь, выигранный бой — это предотвращённый бой. Эта драка не была нужна им, потому что никто из нас не угрожал их подопечной. К тому же что это за бой с детьми? Ты понимаешь, как они себя чувствовали? Не нужна была она и нам. Всё началось из-за взбалмошной девчонки, которая всё это и затеяла. Если бы не она, мы бы мирно разошлись, и каждый остался бы довольным. Телохранители — тем, что им не пришлось бы выглядеть дураками, объясняя в милиции, зачем они притащили к ним мальчишку. Мы — тем, что не пришлось бы тащиться в милицию за ними. Вот это и была бы победа. А сейчас… — я махнул рукой. — Это не победа. Эти телохранители уязвлены тем, что их так легко уложил какой-то пацан, к тому же они могут лишиться своей работы. Танька уязвлена тем, что её поставили на место, и теперь ходи оглядывайся, придётся постоянно быть начеку ещё и из-за неё. Ты это называешь победой?
— Ты какой-то странный. Любой на твоём месте сейчас бы прыгал от радости, а ты говоришь, что если бы драки удалось избежать, ты был бы более доволен.
— Если бы драки удалось избежать, то я был бы не более доволен, а просто доволен. Сейчас я совсем не доволен. — Я кивнул на меч в его руке. — Ты видел заточку?
Снегирь вытащил изо рта порезанный палец.
— Щупал.
— Думаешь, это украшение? Думаешь, просто так шпага заточена? Этот меч мой, шпага его, — я кивнул на Рона. — И мне приходилось этим мечом убивать. Да-да, не смотри на меня так. Тогда вопрос стоял просто: либо убьют меня, либо я. — Я снял рубашку и показал шрамы. — Вот это от стрелы. Это от копья. А на руке шрам от удара мечом. Мне слишком долго пришлось постигать простую истину, что на войне либо убиваешь ты, либо тебя. К счастью, мне удалось выжить.
Я сжал кулаки, успокаиваясь. Не стоило так выходить из себя. Слишком много лишнего наговорил. Снегирь же сидел напротив меня совсем ошеломлённый и смотрел то на меня, то на Рона.
— Да что же здесь происходит?
— Ты помнишь, я говорил, что Рон из другого мира? Так вот, я не соврал. В том мире мне пришлось жить около года.
— Конечно-конечно, — голос Снегирёва стал вдруг вкрадчивым. — Ну, я пойду, пожалуй. Об одежде можешь не волноваться, мы всё равно выкидывать её хотели.
— Сиди, — я пригвоздил его взглядом к стулу. — Я не хотел об этом никому рассказывать, но раз так получилось, то тебе придётся выслушать. И это вовсе не для праздного любопытства. Тебя ведь уже хотели убить, потому что приняли за меня. И не говори, что ты не похож. Ты просто не видел, каким я был в том мире. Вот Рон подтвердит, если особо не приглядываться, то тебя можно принять за меня.
Рон кивнул.
— А оборотни никогда не отличались особым умом. Может, люди из Братства и поняли бы, что ты не я, но не оборотни.
— Я ничего не понимаю! — взвыл Костя. — Какие оборотни? Какое братство? Какой мир? Ты можешь толком рассказать?
— Именно это я и хочу сделать. — Я рассказал, как попал в другой мир, как меня обучали. — Потом мне пришлось путешествовать через всю Европу того мира. — О самом путешествии я решил умолчать. — Найдя Ключ в Византии, я вернулся сюда, а Рон увязался за мной. Правда, за нами прибыли и наёмные убийцы, которые должны помешать мне привести в тот мира мага. А оборотни — это они в том мире оборотни. Здесь они простые люди, но душа у них осталась волчья.
— А ты не врёшь? — но это были уже последние сомнения.
Я кивнул на меч. Потом бросил Косте несколько динаров Магического мира. Снегирь долго разглядывал их.
— Да-а! Слушай, а ты не мог бы взять меня в тот мир?
— Зачем? — удивился я, убирая оружие и золото.
— Просто хочется посмотреть на него.
От ответа меня избавил шум открывающейся входной двери. Я мигом соскочил с кровати и кинулся в коридор.
— Мамка! — кинулся я к ней на шею.
— Горик, ты что, с ума сошёл? Ты же вон какая дубина вымахал. И что случилось? Мы же только утром виделись, неужели успел соскучиться?
— Ага, — счастливо сказал я, заметив взгляд Снегиря, который, кажется, только сейчас поверил моей истории.
— Ну ладно, слезай, каланча.
— И вовсе я не каланча, — обиделся я. — Я средний в классе по росту.
— Точно. Середнячок во всём.
Я заметил, как у мамы насмешливо блеснули глаза.
— Ладно, герой, рассказывай, каких таких «хулюганов» ты привёл в дом. — Она передразнила кого-то из старушек.
— Каких хулюганов? — не понял я. — Что там эти сплетницы наплели?
— Егор, нехорошо так говорить о старших!
— А как о них можно говорить, если они сплетничают о младших?
— О, здравствуй, Костя, — моя мать увидела Снегирёва. — А я думала, вы с моим сыном враги, как это говорят, до гроба?
Снегирь покраснел и в поисках поддержки посмотрел на меня.
Я пожал плечами.
— Вчера поругались, сегодня помирились. Наши годы детские, — припомнил я выражение мамы, передразнивая её.
Мама рассмеялась.
— Понятно. А что за второй хулюган? Тоже одноклассник?
— Нет, — помялся я. — Я с ним недавно познакомился. Точнее, не с ним. — Я лихорадочно размышлял, стараясь придумать историю поправдоподобнее.
— Что-то ты темнишь, сын мой. — Она прошла ко мне в комнату. — Ого, вот так сокровище. Как тебя зовут?
Рон вскочил с кровати и вежливо кивнул, с испугом посматривая в мою сторону.
— Антон. Его зовут Антон, — вклинился я.
— Ну, объясняй.
— Понимаешь, мама. Мы недавно познакомились с его дядей. Да, с дядей. Он бывший десантник. Воевал в Афгане и Чечне. А сегодня иду, смотрю, его племянник сидит почти голый и плачет. — Рон стрельнул в меня сердитым взглядом, мол, где это ты видел, чтобы я плакал, но благоразумно промолчал. — Оказалось, какие-то подонки украли почти всю его одежду и обувь, а ему пришлось босиком удирать от них. — Я кивнул на перебинтованные ноги мальчика. — Ну не бросать же его было? А тут Костя появился, ну и помог мне донести его до дома. Я бы один не справился.
— Понятно. — Мама поджала губы. — Развелось всякой швали. Даже детям проходу не дают. А ты, герой, что вскочил? У тебя же ноги болят. А ну-ка ложись, я посмотрю, а то я знаю своего охламона.
Рон с заметным облегчением лёг. Мама быстро разбинтовала ноги.
— О боже, бедный малыш. — Она наложила новые повязки. — Егор, наверное, стоит сказать его дяде.
— Да. Я и хотел отправиться к нему. Но он придёт только к семи.
— Очень хорошо. Антон, не ошибусь, если скажу, что эти два охламона не догадались тебя накормить.
Я опустил глаза.
— Ага, так я и думала. Ладно, я сейчас. Вы ведь, мальчики, тоже не ели. — Дверь за мамой закрылась.
— Я, пожалуй, пойду, — несмело сказал Снегирь.
— Сиди. Если уж мамка решила накормить нас, то она тебя просто так не отпустит.
— Теперь я знаю, почему ты такой. — Рон сияющими глазами смотрел на меня. — У тебя замечательная мама. — Потом его глаза погрустнели. — А кто моя?
Я промолчал. А что я мог сказать ему?
Потом был весёлый обед. Именно поэтому я решил, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы рассказать о происшествии в школе.
— Так! — Мама одарила меня уничижительным взглядом. — Я, конечно, понимаю, май, солнце, вам не хочется сидеть на месте, но хоть из школы-то вы могли выйти? Зачем надо было играть в коридоре, скажи на милость?
— Надежда Вячеславовна, но ведь он не хотел разбивать стекло! И потом, кто знал, что появится директор? — заступился за меня Снегирь.
— Мило. — Мама сухо посмотрела на заступника. — Так ты считаешь, что вина моего сына не в том, что он разбил стекло, а в том, что вовремя не удрал от директора? А что ты скажешь?
— Ну… я бы всё равно рассказал о разбитом стекле дома.
— Надеюсь. Только вот не пойму: ты хочешь сказать, что сказал бы об этом дома и не признался бы в школе? Вот уж не думала, что мой сын такой трус. Если совершил проступок, то имей совесть признаться в нём. Ведь за это могли наказать другого. Ладно, придётся завтра пойти с тобой в школу. Я как раз завтра во вторую смену работаю. Но в следующий раз постарайся пинать мяч в ворота, а не в окна.
— Обещаю, — пообещал я, прижав руку к сердцу.
— Кто хоть выиграл?
— Мы побеждали два — один.
— Ну если вы побеждали, то наказать тебя придётся не очень сильно.
Рон с Костей с одинаковым ошеломлённым выражением лица прислушивались к нашему диалогу. В конце Рон не выдержал:
— Один пират всегда говорил: я буду наказывать не очень сильно — верёвку на шею и на рею.
Мама рассмеялась.
— А что, это мысль, только вот реи у нас нет. Придётся обойтись обычными средствами. Отцу, кстати, расскажешь сам.