После боя у моста Дохлых собак Пейре и Хьюго вернулись в отведенные им покои замка, где проспали словно убитые до самого утра. Компания же де Орнольяка разделилась на два отряда и, захватив незадачливых разбойников в клещи, пленила их всех до одного. Рассиньяк и два его приятеля, также рыцари и дворяне, были отпущены по домам после уплаты в казну штрафа за разбойное нападение на мирных прохожих и нарушение покоя граждан. Простолюдинов же добрый граф велел выпороть на площади, дабы не держать их в тюрьме на свой счет.
За поимку шайки разбойников из казны были выданы причитающиеся за этот подвиг суммы, из которых, правда, пи гроша не перепало рыцарю Видалю, который, хоть и спас лангедокских греховодников от постыдного плена или смерти, но не принимал участия в разгроме шайки, а значит, и не имел доли в дележе вознаграждения.
Год вдали от Тулузы. Дама сердца и два письма
Пейре сдержал данное де Орнольяку слово – с памятного боя у моста Дохлых собак Видаль преобразился до неузнаваемости. Полученные на турнире деньги пошли на шитье великолепной одежды и изготовление брони, достойной короля. Пейре приобрел для себя и своего верного оруженосца двух красавцев скакунов и вьючную лошадь, которая таскала за ними броню и вооружение. Спустив на ветер почти все полученные в Тулузе деньги, они праздновали с другими рыцарями окончание турнира, то и дело вспыхивая точно порох и вызывая на поединок сотрапезников и друзей. Будь то кривой взгляд, сказанное в запале слово или предложение сразиться за право называть свою даму самой прекрасной и достойной донной на земле – все шло в дело, а дело не заставляло себя ждать.
Через неделю, когда деньги закончились, трубадуры и рыцари начали собираться на Каннский турнир, их примеру последовали Пейре и Хьюго. Одетые словно на прием к королю, приятели не преминули заглянуть в квартал ремесленников, где Пейре наконец-то обнял давно ожидавших его родителей.. Одетый словно принц, с короной победителя трубадурского турнира на голове, в сияющей кольчуге и алом плаще – Пейре являл собой необыкновенное зрелище. Даже де Орнольяк, которого в красном квартале побаивались и почитали, никогда не показывался горожанам в большем блеске и красоте.
Навестив соседей и влюбив в себя всех девушек и женщин от босоногих пастушек до почтенных жен, Пейре Видаль и его верный оруженосец отбыли в Канны.
Пейре пока не обзавелся хозяином, но это уже не волновало юного трубадура. Теперь его ждали во многих замках, с хозяевами которых он был знаком и даже успел подружиться.
С непринужденной легкостью он победил в Каннском турнире трубадуров, и затем, почти не отдыхая, отправился в славившуюся своими рыцарскими турнирами Ниццу.
Пейре пел на турнирах, отправляясь затем в ближайший замок, где оставался на какое-то время, развлекая добрых хозяев и их гостей. Подарки и деньги сыпались на юного трубадура точно из рога изобилия. Дамы дарили ему надушенные перчатки и платки, кольца и золотые цепи.
Однажды заехав в замок Табор, Пейре обнаружил там участника Тулузского турнира трубадура Ларимурра, который вызвался обучить юношу игре на лире и арфе. Молодой трубадур остался здесь дольше обычного, очаровывая гостеприимных хозяев своими песнями и веселыми шутками.
В замке Табор Пейре явила милость ее величество любовь, в лице кареглазой и шустрой, словно птичка, племянницы благородного хозяина замка сэра Ричарда, Вьерны.
Веселая смешливая девочка и Пейре сразу же полюбили друг друга. Так что уже через неделю знакомства Вьерна подарила своему юному трубадуру перстень, подтверждающий, что отныне он является ее рыцарем, а она его дамой. Этой перстень Пейре поцеловал тысячу раз и посвятил ему несколько стихотворений. Он пел для прекрасной Вьерны, славя ее имя и называя своей королевой, феей и богиней. Дядя Вьерны Ричард смотрел на ухаживание трубадура сквозь пальцы, понимая, что рано или поздно племянница должна будет выйти замуж, и поскольку за девочкой почти совсем не было приданого, то громкая слава дамы сердца такого галантного рыцаря, как Видаль, могла послужить ей большим украшением, нежели драгоценные диадемы и фамильные земли.
Тем не менее Пейре и Вьерна были еще слишком молоды, для того чтобы сохранять на долгое время чистые и возвышенные отношения, и уже к зиме, венчавшись тайным браком в часовне замка, они сделались настоящими мужем и женой.
Опасаясь мести Ричарда и смертельно боясь как-либо опорочить честь своей возлюбленной, Пейре продолжал петь ей песни и сочинять стихи, завывая под окнами своей дамы, подобно мартовскому коту, и целуя ступени, по которым ступали ее ножки. В компании воинов и трубадуров Видаль сетовал о своей любви и холодности похитившей его сердце Вьерны. Дошло даже до того, что сам Ричард начал сетовать на племянницу за ее холодность к столь замечательному и знаменитому трубадуру, как Пейре Видаль. Дядя умолял Вьерну быть поласковей с Пейре, и та неистовствовала в своих ласках по ночам, когда юноша забирался к ней в окно по ветвям раскидистого дуба или когда они тайно встречались где-нибудь в замковом лесу или в гроте влюбленных, что возвышался над озером Прекрасной наяды.
Почти год прожил Пейре в счастливом супружестве, ни разу не уличенным во лжи. Со своей дамой сердца Видаль расстался лишь один раз весной, когда трубы герольдов по всей земле призывают рыцарей любви сразиться на поэтическом и воинском турнирах/
За это время к Видалю несколько раз присылал своих гонцов Раймон Тулузский, приглашая юношу сделаться его придворным менестрелем, но Пейре мог думать только о прекрасной Вьерне.
Любимый, любящий, в самое короткое время достигший почестей и славы, Пейре до сих пор с глубокой скорбью вспоминал историю с принцем Рюделем, к которому испытывал нежную привязанность и которому хотел бы служить своим пылким сердцем, верной лютней, копьем и мечом. Второй причиной его печали был кумир его детства Бертран де Борн, с которым он также мечтал свидеться и о котором ничего не слышал с памятного боя у моста Дохлых собак.
Пейре совершенно не интересовался политикой, считая, что для того чтобы завоевать замок, нужно только очаровать его хозяев нежной песней, за которую те откроют ему ворота и наполнят кошелек звонким золотом. Он бился на турнирах, восхваляя имя дамы своего сердца, а по сути своей, жены Вьерны, но никогда не собирался воевать, командуя другими людьми. Его оружием были шутки, смех и песни, которые от раза к разу становились все лучше и лучше.
Ожидая наступления весны, Пейре не раз соревновался с Ларимурром в поэтическом искусстве. Выслушивал его поучительные рассказы о трубадурах минувшего и перенимал секреты игры на музыкальных инструментах, которых в каморке знаменитого трубадура было множество. Пейре мечтал вновь встретиться со славными музыкантами и поэтами и помериться с ними силой своего гения. Мечтал и ждал какого-то особого знака, позволившего бы ему отправиться в дорогу, на которой ждали его почести и слава.
Ведь, что греха таить, зима никогда не благоволила к трубадурам и странствующим рыцарям. Зимой любили жен, отдыхали и слагали песни, совершенствовались в искусстве владения мечом и стрельбе из лука, для того чтобы выплеснуть накопленную за неблагоприятное время силу и удаль на очередном турнире.
В последний месяц зимы к замку Табор подъехали сразу же два посланника, один из которых был одет в белые тамплиерские одежды, второй, по виду простолюдин, кутался в видавшую виды вязанку и постоянно дул на покрасневшие от холода руки.
Пейре велел накормить гонцов и первым расспросил о цели приезда рыцаря-крестоносца, который даже не пытался выказать Пейре какого-нибудь почтения, сразу же дав понять, что приехал от имени самого Ричарда Английского. И поэтому требует к себе должного отношения.
Рыцарь сразу же не понравился юноше, потому как вел себя вызывающе грубо. По всей видимости, он был одним из тех забытых богом дворян, крыша дома которых давно прохудилась, а через щели в стенах могли влетать птицы. Оттого он люто ненавидел поднявшегося за один год сына кожевника. Рыцарь держался крайне непочтительно, злобно таращась на ткани, которыми Пейре украсил серый камень стен, на великолепное оружие и музыкальные инструменты, развешенные тут же. На дорогие сосуды для вина и шелковые плащи, которые, точно на показ, как раз перед этим вытащил из сундуков Хьюго. Все это казалось посланцу невозможной роскошью, ее был явно недостоин такой выскочка, как Видаль.
Вручив Пейре свиток с королевской печатью, посланец попросил разрешения подождать ответа за предложенной ему ранее трубадуром трапезой и тут же вышел вон, кипя от злобы.
Видаль аккуратно отковырнул сургуч, не ломая его, кто знает, возможно, печать короля Ричарда еще сослужит ему службу, и, прочитав письмо, задумался. Теперь он знал имя таинственного «ржавого» рыцаря с распятьем на шлеме, который исчез из Тулузского замка так поспешно, что его никто не успел как следует разглядеть, а сам Пейре долгое время считал «ржавого» плодом своего разгулявшегося воображения или злым духом, посланным ему в качестве искушения.
Теперь все вставало на свои места; на турнире де Орнольяк и Бертран получили письмо, в котором говорилось о том, что король Генрих Второй при смерти. Мессен де Борн был другом сына покойного короля наследного принца Генриха и врагом графа Рига – нынешнего короля Ричарда Львиное Сердце. Поэтому трубадур и устремился в Аутафорт, чтобы либо спасать свою семью от мстительного Ричарда, либо поднимать новое восстание против ненавистного ему молодого короля. В тот же день Риго, или Ричард, по словам пажа, также получил письмо, после которого он с невиданной прытью отбыл из Тулузы, оставив Видаля в полном замешательстве.
Ясное дело, что в письме его возвещали о том же, о чем и де Борна.
И теперь «ржавый» любезно приглашал Видаля служить ему. От радости, что мечта сбылась и он, наконец, нашел для себя настоящего господина, Пейре велел подать дополнительного вина посланнику короля, даже забыв про обидный тон и неласковые взгляды последнего. Тем не менее, прежде чем написать подобающий ответ, – а надо сказать, что если читал Пейре довольно-таки быстро, писал он совсем плохо, а короли, как известно, не такие люди, которым можно отправлять плохо составленные и небрежно начертанные послания, – Видаль решил посоветоваться с Ларимурром и, между