Выслушав про первое изнасилование в номере отеля в Порту, после которого (видимо, в награду) Марта получила шоколадную бутылочку с вишневым ликером, про то, как ее смешили презервативы, потому что она думала — это воздушные шарики, а также про преступное, грязное удовольствие, которое Марта, к своему стыду, от всего этого получала, Михаил встал.
Марта тоже.
Михаил шагнул к Марте и порывисто прижал ее к своей груди. Это ведь естественная реакция нормального человека, столкнувшегося с ужасом жизни. Марта прильнула к нему — наконец-то и на ее долю выпало простое человеческое участие, а не только сексуальная эксплуатация. Так они и стояли на тускло освещенной веранде мотеля, два одиночества, пока их идиллическое единение не нарушила эрекция.
Марта ее ощутила, а Михаила она повергла в отчаяние. Он положил голову на плечо Марты и произнес:
— Ты меня дико возбуждаешь. Не знаю, что с этим делать.
Ну что с этим обычно делают? Дают себе пару минут подумать, и если дикое возбуждение не отпускает, отправляются туда, где никого нет, но есть закрывающаяся дверь. Марта и Михаил затушили сигареты и двинулись в номер Михаила. Следующие полчаса Михаил извивался на узкой койке, но никакие ухищрения искушенной в инцесте Марты не заставили его член продержаться необходимое для полового акта время.
— Наверное, не надо было пить всю бутылку, — сказал он, перед тем как вырубиться.
Марта промолчала.
Отвечать было, во-первых, нечего, во-вторых, совершенно бесполезно.
В два часа ночи Марта лежала рядом с Михаилом на узкой кровати, накрыв голову подушкой, чтобы заглушить храп, а директору интерната «Полигистор» наконец удалось дозвониться до ее отца.
По понятным причинам директор чувствовал себя неуютно. Вместо того чтобы сразу сказать, зачем он звонит, он сообщил, что занимается этим с девяти утра, на что получил простой ответ:
— Я летел в самолете.
— А сейчас вы где? — зачем-то спросил директор.
— В Сиднее.
Директор собрал волю в кулак и оттарабанил, что Марта утром сбежала из интерната и ее до сих пор не нашли. Затем он упомянул про полицию, допросы учащихся, а заодно ввернул про поисковый отряд, который может прибыть в любой момент.
— Держите меня в курсе.
Разговор завершился.
5
Утром у Марты трещала голова. Ужасно хотелось пить. Рядом лежал обросший за ночь щетиной Михаил, который будто бы невзначай тыкал ей в спину сухим, горячим и на этот раз твердым членом. На более решительные действия он пока не отваживался.
Марта вылезла из постели, как бы не заметив горячего, сухого призыва, и скрылась в душе. Михаил тоже встал, натянул мотоциклетные штаны и с мрачным выражением лица удалился в магазин. Там он купил сигареты и шесть бутылок ледяного пива. Этот поступок без лишних слов продемонстрировал, что сегодня на мотоцикл Михаил не сядет.
Так незатейливо, но жестко в очередной раз столкнулись гендерные интересы: Марта хотела побыстрее уехать, Михаилу было в общем-то все равно, чего она хочет.
Он вернулся в номер, достал из пакета две бутылки, открыл и протянул одну Марте.
— Спасибо, — сказала она вежливо.
Михаил сел напротив нее, на смятую кровать, широко расставив колени. Возникла пауза, аранжированная надсадным кашлем фуры на стоянке мотеля.
— Послушай, — заговорил Михаил развязным тоном, — ты вчера что-то такое мне говорила… про какие-то семейные сложности…
Марта подалась вперед, словно сейчас Михаил скажет нечто, что решит ее судьбу.
— Так вот… — Он сделал еще один внушительный глоток. — Мне не нужны проблемы.
— Никаких проблем не будет, — тихо, но твердо пообещала Марта.
— Я в этом совсем не уверен, — Михаил вздохнул, — то, что ты рассказала… с таким вообще лучше идти в полицию…
Марта фыркнула.
— Если ты сама не хочешь идти в полицию, можно обратиться к кому-то… к школьному психологу, например.
Марту такой разговор начал раздражать.
— Я не обратилась в полицию. И к школьному психологу тоже. Что дальше?
— А твоя мать? Она была в курсе?
— Проблема в том, что я ничего не знаю о своей матери. Отец уверял меня, что она умерла, но я никогда не видела свидетельства о смерти, вообще никаких документов. Я ничего о ней не знаю, кроме ее адреса в Архангельске. Поэтому я и хочу туда поехать…
С этими словами она поставила бутылку с пивом на подоконник, сняла сначала кофточку, потом джинсы, потом лифчик. Трусы после душа Марта не надевала — они были грязные, а стирать их и сушить на батарее она постеснялась.
Давайте на секундочку притормозим и полюбуемся Мартой. Как же она хороша, когда стоит совершенно голая в центре этой скучной обстановки. Какой тонкий изгиб шеи, как заострился черный кончик локона, упавшего на правый сосок, какие очаровательные мурашки проступили на ее мягких белых бедрах.
В ней нет отвращения, нет страха или стыда, напротив, ее до дрожи, до подступающих слез восхищает смелый лаконизм этой сцены. Марта улыбается Михаилу, но она улыбается и вам, она делает шаг к Михаилу, но становится ближе к вам на шаг. Она усаживается на него, под ее голыми ляжками скрипят кожаные штаны, ее язык проникает к нему в рот, и микроскопические вкусовые рецепторы ощущают пивную горечь. Ее больше нет, нет Михаила в трескучих штанах. Это — кино про Марту, снятое по книге о Марте. В кадре актер переворачивает актрису на спину, она изгибается под ним, его мощное, поросшее черной шерстью тело обвивают ее загорелые ноги.
Камера съезжает на тюлевую занавеску — она мечется на сквозняке, как оторванное крыло ангела.
Оставим Марту расплачиваться за проезд до Архангельска единственной твердой и везде принимаемой валютой и посмотрим, как там дела у Любы Красиловой?
Буквально минуту назад Люба получила сообщение от журналистки независимого портала «Страна +7» Кати Беляевой. Катя спрашивает, не согласится ли Люба встретиться с ней, чтобы дать небольшое интервью, которое, безусловно, поможет в поисках Марты?
Люба тут же соглашается — еще бы! Сегодня суббота, а по субботам учащиеся интерната «Полигистор» ездят домой, где, как Люба уже намекала следаку из Мытищ, никого из них особо не ждут.
Сев в маршрутку, Люба позвонила матери и сообщила, что у нее болит горло, а потому она не приедет. Мать эта новость и правда не сильно расстроила.
Люба ехала по Ярославскому шоссе, мимо гигантских стеклянных ангаров, предлагавших всем желающим немецкие машины, а также строительных рынков под открытым небом и более комфортабельных мегамоллов, куда традиционно завлекают «всей семьей», и силилась вспомнить, откуда ей известно это имя — Катя Беляева?
Не трудись, Люба, я помогу тебе. Катя Беляева сыграет в нашей истории не последнюю роль и, безусловно, заслуживает того, чтобы о ней сказали несколько слов.
Кате тридцать шесть, она миловидная шатенка, а широкую известность ей принес «Дневник жертвы» — серия материалов, которые Катя несколько недель смело публиковала на портале «Страна +7». Именно после оглушительного успеха этого проекта ее и позвали на постоянную ставку.
История, положенная в основу дневника, к журналистской чести Кати, была абсолютно документальна — возможно, поэтому и вызвала такой бурный отклик. За год до публикации первого материала Катя Беляева лежала в постели у себя дома, в доставшейся от бабушки двушке недалеко от станции метро «Кутузовская», и компанию ей составляли ноутбук на груди и стакан пино гриджио на тумбочке.
Внезапно в мессенджер упало сообщение от незнакомца, предлагавшего Кате поставить лайк его странице, посвященной вымачиванию коровьих черепов в соляном растворе — для уменьшения вони. Отвращение было столь сильным, что Катя зашла на страницу незнакомца, дабы увидеть его лицо. Разумеется, оно оказалось столь же гнусным, как и его занятие, к тому же мужчина почему-то все время фотографировался на могилах известных людей.
Катя вступила с незнакомцем в переписку. Она вежливо сообщила, что у нее «немного другая профессия», и порекомендовала обратиться «к сатанистам», предположив, что они, в отличие от нее, смогут оценить его труды.
Незнакомец тут же перешел на «ты». Написал, что его зовут Кирилл и что Катя — единственная, кто откликнулся на его просьбу поставить лайк странице, это ведь обычная автоматическая рассылка. В ответ Катя пространно написала про законы вежливости, уже с изрядным количеством опечаток, так как успела допить второй стакан и налить третий. Кирилл ничего не ответил, но наутро Катя обнаружила на своей странице ролик с пошлейшей песенкой о любви, который он там разместил. Некоторые ее друзья даже лайкнули ролик.
Катя растерялась: с одной стороны, ей не хотелось, чтобы у нее на странице, где она публикует свои фотографии и ссылки на журналистские материалы, торчала идиотская песенка, с другой — она боялась, что оскорбит Кирилла, решившегося на такой искренний жест. Ближе к полудню от него пришло сообщение:
Привет Муська!
Кирилл писал ей каждую минуту, она с гневом отметила, что он плохо образован и лепит невероятные ошибки. Полная неразбериха царила по части «тся» и «ться», он не обособлял обращения, придаточные, причастные и деепричастные конструкции, к тому же в его профиле (при более внимательном изучении) Катя обнаружила нацистскую символику.
Кажется, вы уже некоторое время хотите спросить меня, почему Катя Беляева просто не заблокировала этакого мудилу? Понимаю вас, вопрос, что называется, напрашивается, но давайте не будем забегать вперед и позволим самой Кате ответить на него.
Через два дня (и то ли десять, то ли двенадцать любовных песен) Кирилл пригласил Катю на концерт, происходивший в пристройке к рыночному павильону на окраине столицы нашей родины. Катя тщательно накрасилась и на такси прибыла к указанному времени. Кирилл опоздал на двадцать минут. При личной встрече и ближайшем рассмотрении у него обнаружился ощутимый излишек веса (он явно пренебрегал спортом), псориаз (струпья покрывали кисти рук, шею и отдельные участки черепа), ну а самую масштабную катастрофу являл рот, где все насквозь прогнило, включая два передних верхних зуба, почерневших у самой десны.