— Ты живешь в общежитии? Или из дома ездишь?
— Господи, нет! Живу в общаге. Кому охота мотаться из дома?
— Верно, — подтвердил Майка и глотнул пива.
— Кстати говоря, — сказал Бринк, — свободной кровати у вас не найдется, чтоб мне на ночь пристроиться?
— Здесь? — удивился Майка.
— Или хотя бы диван. Меня тот диван вполне устроит. — Бринк глянул в сторону гостиной зоны.
— Ну… у меня есть запасная спальня, типа того, — сказал Майка.
— Здорово! Потому что на поезд я, пожалуй, уже опоздал.
Еще даже не смеркалось. Поезда ходили почти до полуночи. Но Майка не стал заострять на этом внимание. Отодвинул стул и поднялся снова помешивать чили.
— Вещи с собой есть? — спросил он паренька, перекрывая шипение мяса.
— Нет, я… особо вперед не загадывал.
Пауза. Потом Майка сказал:
— Банку фасоли. Промыть и слить воду.
— Очень вкусно пахнет, — сказал Бринк.
— По-хорошему фасоль надо готовить самому, но тогда начинать надо было заранее.
— По мне, консервированная фасоль вполне годится, — сказал Бринк.
— Но она дороже, — пояснил Майка.
— Вон что.
Майка вел консервный нож по кругу, вспарывая банку. Он спросил:
— Сам-то часто готовишь?
— Я вовсе не готовлю.
— Ясно.
Майка плюхнул фасоль в дуршлаг и включил холодную воду.
В заднюю дверь постучали — знакомый отрывистый тук-тук-тук. Майка оставил дуршлаг в раковине и пошел к двери.
— Привет, — сказал он, и Кэсс ответила:
— Ага, привет, — и вручила ему остатки кукурузного хлеба, завернутые в полиэтилен. Щеки ее слегка разрумянились, от нее пахло приятно — чисто, чуточку морозно. Взгляд Кэсс скользнул мимо Майки к Бринку.
— Это Бринк Адамс, познакомься, — сказал Майка. — Сын моей приятельницы университетских дней. Бринк, это Кэсс Слейд.
— Здрасьте, Кэсс, — сказал Бринк.
Манеры богатенького мальчика — запросто, даже слишком уверенно вступает в разговор с незнакомцами.
— Бринк решил денек прогулять, — пояснил Майка. — Учится в колледже Монтроз.
— О, Монтроз! Одна из преподавательниц моей школы там училась, — подхватила Кэсс.
Майка был ей благодарен за это — сам не зная почему.
— Хочешь пива? — предложил он.
— Да, спасибо.
Она скинула куртку, повесила ее на спинку свободного стула и села.
— Будете с нами ужинать? — спросила она Бринка.
— Ага, — ответил он и добавил: — И устроюсь на ночь в запасной спальне.
— О?
Она вопросительно глянула на Майку, и тот кивнул, вручая ей банку пива.
— Что ж, — помолчав, сказала Кэсс Бринку, — вам наверняка понравится чили Майки.
— Пахнет чудесно.
Снова молчание.
— Так! — сказал наконец Майка. — Схожу-ка принесу еще стул.
Стул имелся только в кабинете перед компьютерным столом. Когда Майка вернулся, Бринк уже рассказывал Кэсс историю местной команды «Ориолс». Кэсс проявляла вежливую заинтересованность. «В самом деле?» — повторяла она время от времени и наконец сказала:
— Я родом не из Балтимора, я всего этого не знала.
— О, у них длинная история!
— А сами вы играете в бейсбол, Бринк?
— Не-а.
Она ждала пояснения, слегка наклонив голову, но не дождалась.
Хотя Бринк никак не мог быть его сыном, на миг Майка прочувствовал, каково было бы иметь сына — сына, который причинил бы ему разочарование. Пустышку.
Но Кэсс так легко не сдавалась. Пока Майка накрывал на стол и смешивал салат, она искусно вела атаку, выясняя, в какие спортивные игры Бринк все же играет (лакросс, разумеется) и какую университетскую программу выбрал (пока что он понятия не имел). Майка развернул кукурузный хлеб. Разложил по тарелкам. Навалил чили поверх хлеба, посыпал тертым чеддером и тоже сел за стол. За ужином Кэсс перешла к вопросам о семье Бринка. У него есть младшие брат и сестра, сообщил парень. Сестра в четвертом классе — тут, разумеется, у Кэсс появилось множество новых вопросов. В тот вечер волосы у нее были забраны в пучок — эту прическу Майка не очень любил, он предпочитал, когда ее волосы свисали прямыми прядями, — и почему-то она выглядела ближе по возрасту к Бринку, чем к Майке. Бринк рассказал ей, что у сестры дислексия, и она внимательно слушала, сочувственно кивая, и хвостик подпрыгивал у нее на затылке. Майка недоумевал, с какой стати она так во все это вникает. Ему больше нравилось, когда Кэсс была сдержанна с посторонними. Когда она проявляла внимание к нему, если уж начистоту.
Он оттолкнул стул и поднялся вскипятить воду — Кэсс после ужина будет пить чай. Бринку он чая не предложил.
После ужина они сидели рядком на раскладном диване в кабинете Майки и слушали вечерние новости. Телевизор стоял на одном столе с компьютером, буквально в шаге от зрителей — очень уж узкая комнатенка.
— Здесь ты и будешь спать, — предупредил Майка, похлопывая ладонью по дивану, и Бринк ответил:
— Меня вполне устраивает.
Майка слегка любопытствовал насчет политических взглядов Бринка, но все время, пока дикторы говорили, парень не вылезал из своего смартфона. Майка глянул на Кэсс, надеясь перемигнуться с ней, но она с головой погрузилась в сюжет о том, как группу иммигрантов-латиносов загоняют в автозак.
И задолго до того, как программа закончилась, Кэсс потянулась, высоко вскинув руки, зевнула вслух и сказала:
— Мне, пожалуй, пора. Совсем убегалась.
Потом она сказала:
— Доброй ночи, Бринк.
Парень оторвался от смартфона и пробурчал: — А? О! Приятно было познакомиться.
Майка вышел вслед за Кэсс в кухню и там спросил ее:
— Разве ты не останешься на ночь?
— Нет, — ответила она, — ты и так не один.
Взяла свою парку со спинки стула, накинула ее.
— А это тут при чем, — удивился он, обхватывая ее руками сзади, утыкаясь лицом ей в шею, — этот теплый изгиб словно специально был создан по форме его носа. — Я-то рассчитывал на обнимашки самую малость, — шепнул он.
Но она расцепила его руки и двинулась к двери.
— Ты не спросил, как дела с Нэн, — бросила она через плечо.
— А! Точно, Нэн, — откликнулся он. — Ты позвонила ей?
— Нет, — сказала она, открыла дверь и сделала шаг за порог.
— Наверное, стоило бы это сделать, ты не думаешь? — спросил он.
Она обернулась и бросила на него взгляд — непонятный Майке.
— Может быть, я просто поселюсь в машине с Димолеем и его бабушкой, — сказала она.
— Ну, право, — сказал он, решив подхватить шутку, — тогда уж купи собственную машину и в ней и живи.
Но Кэсс не улыбнулась в ответ. Молча закрыла за собой дверь, и он остался в кухне, в одиночестве.
Мгновение Майка тупо смотрел на прямоугольник двери, потом повернулся и пошел обратно в кабинет. Наверное, надо принести Бринку постельное белье. После этого можно будет уйти в свою спальню. Обычно по вечерам он зависал на диване в гостиной, раскладывал пасьянс на телефоне, но сегодня не будет. Сегодня, так сказать, имеются зрители. Вот в чем проблема с гостями, которые остаются на ночь, — они отнимают у тебя все личное пространство. Просачиваются в каждый угол.
Ему припомнился образ младенца в супермаркете, того, что смотрел на него с ожиданием. Уже не в первый раз Майка подумал, как мало толку от пророческих снов, ведь их смысл открывается лишь задним числом.
3
По-видимому, Бринк, как большинство подростков, мог спать допоздна. Утром, когда Майка отправлялся на пробежку, дверь в кабинет была плотно закрыта, за ней тишина. Ничего не изменилось и когда он вернулся, и позже, когда он вышел из душа. Он подумал, как поступить, если звонок клиента вызовет его раньше, чем Бринк проснется. Поеду, решил он. Парень явно не преступник.
Когда Майка жарил яичницу, взгляд его упал на лежавший у плиты мобильный телефон в украшенном блестками футляре. Выходит, прошлым вечером Бринк увидел зарядку Майки, запомнил, где она, и потом вернулся в кухню и подключил свой мобильник. Отчего-то стало неприятно — опять вторглись на его личную территорию, хотя, разумеется, ничего такого уж личного в зарядном устройстве нет. Он стряхнул с себя это чувство и выложил яичницу на тарелку.
Черт, надо было и бекон. По опыту Майки, запах поджаривающегося бекона действует надежнее будильника.
Дзынь! Дзынь! Телефон Бринка задребезжал. Эсэмэска. Звук был такой громкий, что Майка вновь обернулся на дверь кабинета, но не заметил никакого движения. Через две минуты сигнал повторился. Майка уселся и принялся за яичницу.
Перколятор смолк, и Майка поднялся, чтобы налить себе первую за день кружку кофе. Когда он усаживался обратно за стол, телефон вновь издал «дзынь».
— Es muy misterioso[2], — сказал Майка вслух. Добавил сливки в кофе и стал ждать, что будет дальше.
За время завтрака он еще трижды слышал звук входящего сообщения, а потому, замочив посуду после еды, взял в руки телефон Бринка и нажал кнопку меню. Посыпались сообщения, одно за другим заполняя экран. «Я прошу лишь сообщить нам, что ты жив», и «Твой отец не это хотел сказать», и «Бринк, тебе говорю, ответь СЕЙЧАС же», и…
Он положил телефон на место.
— Оказывается, es не так уж mysterioso, — сказал он и повернул кран.
Его собственный телефон упорно молчал, так что, прибрав в кухне, Майка забрал из котельной сумку с инструментами и поднялся по лестнице на первый этаж. Ключи у него на всякий случай были при себе, но стоило нажать кнопку звонка квартиры 1В, как Йоланда сразу же открыла. Она была в вечернем наряде — свободно сидящие брюки и футболка с эмблемой «Рэйвенс»[3]. Из телевизора доносился бодренький девчачий голос: «Вверх, два-три-четыре; вниз, два-три-че-тыре».
— Я не вовремя? — спросил Майка.
— Господи, да нет же, — сказала Йоланда. — Все что угодно, лишь бы перестать себя мучить.
Она прошла через гостиную и выключила телевизор. Внезапная тишина резко, словно эхом, отдалась в ушах Майки.