Как ни плотно был загружен рабочий день, все же оставалось время, чтобы вечерами побродить по Берлину, побывать в клубе советской колонии, посмотреть там отечественную кинокартину или просто встретиться с коллегами по работе.
Поселились мы с товарищем в пансионате на площади Виктории Луизы. Вставали рано и шли в торгпредство, которое размещалось на Лиценбургерштрассе. Хотя на дорогу уходило без малого час, мы не жалели об этом. Интересно было наблюдать жизнь утреннего Берлина, смотреть, как немцы убирают улицы, трут швабрами тротуары, да еще и с мылом. Можно без преувеличения сказать, драили тротуары, как палубу на корабле. Привлекал нас и процесс развозки угольных и коксовых брикетов. Развозчики ставили мешки с топливом у входа в подвал, где находились отопительные котлы, а взамен собирали пустые мешки, заранее аккуратно положенные рядом.
Утро было особенно интересным и приятным временем для путешествий по городу. Прохладно, меньше шуму, меньше собак, которых в Берлине оказалось неожиданно много. Обилие собак тем более удивляло, что положение с продовольствием в то время в Германии было трудным. Все продукты жестко нормировались и выдавались по карточкам. Только плохонькое пиво да эрзац-сигареты продавались свободно.
Впервые в Берлине мне пришлось познакомиться с полуавтоматической системой пользования электроэнергией. Входишь в подъезд дома — свет автоматически зажигается. Только успеваешь подняться на следующий этаж — гаснет. Надо включить его наново, нажав на тут же расположенную кнопку, которую, кстати, хорошо видно в темноте. Включенный свет позволяет добраться до следующего этажа, но не более, так как свет опять гаснет. Далее цикл повторяется. Сделано недурно. Умение экономить малейшую дозу материальных ресурсов — характерная черта немцев.
Наше знакомство с городом продолжалось и после рабочего дня. Возвращаясь в пансионат после работы, делали большой круг, шли по главной улице — Унтер-ден-Линден, пересекали Александрплац, проходили по Вильгельмштрассе. Осматривали помпезные памятники различным королям, полководцам, дипломатам, знаменитые здания, в том числе Имперскую канцелярию. Всюду серый гранит и мрамор, серо-зеленое обмундирование военных, серо-зеленые солдатские шлемы. Сплошные ряды серых домов, мрачная готика церковных зданий, тяжеловесные нагромождения украшений дворцов и особняков, где размещались различные государственные учреждения, банки, министерства, — все это словно давило на человека.
В ту пору гитлеровская Германия завершила цикл захватнических войн, обративших в ее вассалов почти всю Западную Европу. Порабощены были Австрия и Чехословакия, Польша и Норвегия, Дания и Бельгия, Голландия, Югославия, Греция… Капитулировала Франция, превратившись в оккупированную немцами страну. Лишь Англия, отделенная от материка Ла-Маншем, опираясь на помощь США, отбивалась от налетов немецких бомбардировщиков и пыталась громить города Германии собственной авиацией.
Все это создавало в те дни особую обстановку в Германии, бросалось в глаза на улицах Берлина. Воинственная, крикливая фашистская пропаганда грубо и назойливо выплескивалась из мощных радиорепродукторов на перекрестках улиц. Всюду были видны фашистская свастика и кровожадный орел. Витрины магазинов, книжные киоски завалены газетами, брошюрами, журналами, которые прославляли немецкую армию, творца «тысячелетнего рейха» — «всесильного и великого фюрера» Адольфа Гитлера. То и дело раздавались стандартные, похожие на лай приветствия «хайль Гитлер!».
Ежедневно по вечерам город готовился к тревожной темноте. Почти каждую ночь английские самолеты добирались до Берлина и бомбили его. Немцы, да и не только они, утверждали, что эти действия британских ВВС были не очень эффективными, однако светомаскировка производилась весьма тщательно со свойственной немцам педантичностью. Впрочем, оно и понятно, в конце концов, с неба падали не букеты цветов. В подвальных помещениях были организованы бомбоубежища на всех жителей Берлина, так, по крайней мере, заявляли немцы.
Когда во время прогулок по городу нас неожиданно заставал сигнал воздушной тревоги, действительно поблизости всегда находилось бомбоубежище. Его местонахождение обозначалось надписью, сделанной светящейся краской. Кстати говоря, перекрестки дорог, окантовка тротуаров тоже были покрыты светящейся краской. На железнодорожном вокзале подобным же способом обозначались контуры платформ, колонн, лестниц, касс. Даже околышки фуражек носильщиков, их номерные знаки тоже светились.
Немцы делали вид, что бомбежки англичан почти не ощутимы. На месте разрушенных домов быстро разбивались скверы. Если разрушение было небольшим, здания ремонтировались, главным образом с наружной части, для того, чтобы скрыть руины. Одним словом, все это носило в известной мере маскировочный характер. Фашисты старались показать, что, хотя налеты английской авиации проводятся систематически, ущерб, наносимый ими, весьма незначителен.
Было известно, что для государственных учреждений, особенно военного ведомства, бомбоубежища строились прочно и с известным комфортом. Немцы строили бомбоубежище и для советского торгпредства. Огромные железобетонные балки, по высоте больше человеческого роста, выглядели довольно внушительно. Но строительство шло медленно, оно так и не было закончено до начала войны фашистской Германии против Советского Союза.
Разумеется, фашистская столица не только маскировала разрушения от бомбежки. Берлинское небо охраняли многочисленные зенитные батареи, прожектора и пр. Наше внимание привлекло взаимодействие между зенитной артиллерией и прожекторами. В начале цель ловили отдельные сверхмощные прожектора. Их лучи были особенно заметны на темном берлинском небе. Английский бомбовоз «хватался» лучом прожектора «за шиворот» и передавался многочисленным щупальцам обычных прожекторов. Каждую цель, таким образом, одновременно держали в перекрестии от трех до пяти прожекторов. А уж зенитчики знали, что в таких случаях нужно делать.
Воскресным днем 15 июня мы отправились побродить по праздничному Берлину. На этот раз с нами шел «бывалый берлинец», работник советского торгпредства. Прошлись по парку Тиргартен, посетили известный во всем мире зоопарк. Затем снова отправились по улицам. В двух или трех местах нам попались военные оркестры, которые веселили сердца берлинцев бравурной музыкой, главным образом военными маршами. На музыкантах были яркие костюмы, а капельмейстер весьма торжественно взмахивал жезлом, напоминающим собой бунчук, украшенный прядями из конских волос и блестящими шарами.
В этот день через Берлин проходило множество военных поездов. Солдаты высовывались из окон вагонов и отвечали на многочисленные приветствия. Невольно бросалось в глаза неестественное, нервное оживление берлинцев, их выкрики, скандирование лозунгов, какое-то залихватское выпячивание груди у мужчин и насмешливые взгляды женщин, которыми они провожали нас — иностранцев. Все это отражало общий воинственный дух фашистской Германии тех дней. Это было поведение людей, сознающих, что почти вся Европа находится под пятой Гитлера, а пыль многих стран была на сапогах немецких солдат, которые ехали в тот день через столицу «райха», направляясь главным образом на восток.
На фоне милитаристского угара, царящего в Берлине, особенно тепло и задушевно в памяти возникали образы любимой Родины, родные, друзья, знакомые, наш народ, занятый мирным трудом, создающий новую, свободную жизнь на советской земле.
Мы шли по городу, улицы которого становились с каждым часом все более многолюдными. И сейчас иногда мне видится этот солнечный июньский день, слышатся картавые голоса, визгливый смех по-праздничному разодетых молодых женщин и девиц. Даже старики вытащили из своего гардероба поношенные летние светлые костюмы, шляпы, давно вышедшие из моды, начистили до блеска ботинки, многократно побывавшие в ремонте, и сейчас фланировали по городу с палками и тростями в руках.
В толпе было мало молодых парней и мужчин призывного возраста. Нам часто попадались солдаты, младшие командиры и офицеры. Немцы двигались по улицам степенно, неторопливо, с чувством собственного превосходства. Наше безмятежное хождение было прервано: плотная толпа расступилась, давая дорогу двум молодым невысокого роста солдатам-танкистам. У обоих на кителях были прикреплены железные кресты, а лица сияли высокомерным сознанием недосягаемого достоинства. Солдаты гордо прошли вдоль своеобразного людского коридора. В честь их раздавались аплодисменты. Явно, это были герои последних «блицкригов», вероятно приехавшие на побывку. Молодым солдатам внимание толпы, несомненно, льстило.
Я постарался подойти к танкистам как можно ближе. Мне хотелось рассмотреть, во что и как одеты и обуты немецкие танкисты. Ботинки на толстой трехслойной подошве. Кожаные берцы ботинок были высотой чуть ниже обычного армейского немецкого сапога и имели удобную застежку. Толстые шерстяные брюки, имеющие внизу манжеты, заправлены в краги, гимнастерка заправлена в брюки. Сшито по росту. Наверняка в таком костюме можно беспрепятственно нырять в люк танка и вылезать, ни за что не задевая. Ботинки были удобны. Видимо, в них не скользко ходить по броне танка, нога хорошо ложится на педаль сцепления и регулятор газа, ничто не мешает ей свободно сгибаться и чувствовать механизм управления.
Меня это интересовало столь подробно потому, что не задолго перед тем я служил в танковых частях, водил танк, стрелял из его пушки и пулемета в самых различных условиях и поэтому хорошо понимал значение обуви для танкиста.
Я смотрел вслед удаляющимся солдатам-танкистам. Мне думалось: если судить даже только по этим мелочам, и то видно, как немецкая армия тщательно и фундаментально готовилась к войне.
Проводив взглядом танкистов, я обернулся и увидел, что мои спутники изучают витрину книжного магазина. Трудно было в то время найти в Берлине витрину книжного магазина без евангелия фашизма — книги «Майн кампф», которую Гитлер написал еще в 1924—19