Кроме самих членов Политбюро, имелись кандидаты в члены. То есть товарищи, ожидавшие очереди у кормушки власти. И должны были они простоять в этой очереди не менее пяти лет. А свободных мест в Политбюро, начиная с 1980 года, образовалось предостаточно. На октябрьском пленуме 1980 года был освобождён Косыгин по его просьбе и состоянию здоровья (в декабре он умер). Далее скончался Суслов, за ним Брежнев. Кириленко освободил от должности Андропов. В мае 1983 умер Пельше — председатель Комитета партийного контроля. Ему на тот момент уже было восемьдесят четыре года. В том же году скончался Рашидов. Ну, этот кадр долго бы не остался на должности. Следующим почил Андропов. Я знал, что в декабре умрёт Устинов. Ну и Черненко ненадолго его переживёт.
Итого получалось, что на плакате, который принёс Владимир Петрович, из четырнадцати членов политбюро останется девять человек старого состава (Кириленко я не считал). Зато появились новые лица. Такие как Алиев, Воротников, Соломенцев, Машеров. Кадровый состав Политбюро стремительно обновлялся.
— Давай, Сашка, вспоминай, — подтолкнул ко мне плакат дядя Вова.
— Вы думаете, я всех этих пенсионеров помню?
— Что, совсем никак? — не поверил Илья.
— Примерно и без дат. Алиев станет в каком-то году президентом Азербайджана. Что-то писали про культ личности и репрессии. О Воротникове знаю чуть больше, но только потому, что он сменит Медунова в Краснодаре. Он был против позиции Горбачёва по многим вопросам. О! Кстати, — заметил я ещё одну фамилию. — А почему мы Гришина Виктора Васильевича не рассматриваем как возможного претендента в генеральные секретари?
— Из-за возраста, — кратко ответил Семичастный. — Да и амбиций у него нет таких, чтобы он сам захотел получить этот пост.
По этой же причине мы решили, что и Соломенцев с Тихоновым не пройдут. По Соломенцеву я вообще ничего сказать не мог, кроме того, что было и так всем известно.
Будет ли бороться за место Романов, никто не знал, но решили его ещё немного «притопить». И снова в итоге у нас осталось всего два человека — Машеров и Щербицкий. Последнего Семичастный откровенно недолюбливал. Тот был первым секретарём ЦК Украины, а Владимиру Ефимовичу в этой должности Брежнев отказал. Ну и мы, комитетские служащие, не могли простить, что с подачи Щербицкого председателем КГБ СССР был прислан Федорчук.
— Копаем по всем аккуратно, но с прицелом, — поставил задачу дядя Вова и предложил всё же посетить уже изрядно остывшую баню.
Я тут же засуетился, выгружая из коробочек и пакетов ту снедь, которую собрала Сашка. Илья все же предложил пиво (старшие товарищи согласились) и дальше пошли нормальные мужские посиделки в бане без политики и планов преобразования страны. Пиво я всё же не стал пить. Это Владимира Ефимовича и Владимира Петровича личные водители отвезут. Илью на служебной машине гаишники тоже не рискнут тормозить. А ко мне могут придраться. Конечно, выкручусь, но зачем привлекать внимание?
Домой вернулся поздно, но Сашка ждала. Спросила на всякий случай, не голодный ли я. Кратко пересказала события дня, что делала, где гуляли с Ромкой, о чём с тёщей беседовала по телефону. Попутно намекнула о том, что лето приближается. Спросила, какие у меня на него планы.
— Скажи, куда хочешь, туда и отправимся, — широким жестом пообещал я.
— Домбай! — выдала супруга.
— Ромку взять с собой вряд ли получится, — усомнился я в правильности выбора туристической поездки.
— Мы же ненадолго, дедушка с Ромкой посидит. Мама рассказывала, как одна её знакомая ездила в Домбай. Там канатная дорога и вообще красиво.
— Красиво, — согласился я, прикидывая, что мог бы взять этюдник. Да и Ромку, наверное, тоже.
Мы же не как альпинисты по горам будем лазить, а культурно с туристами пройдёмся по красивым местам. Решено. Будет Сашке Домбай и воспоминания на последующие годы. Слишком скоро всё изменится в этом регионе. Пусть насладится незабываемыми видами.
Илью моё предложение как провести часть отпуска немного озадачило.
— Не уверен, что моя Люда захочет. Ей больше нравятся места, где много магазинов.
— Было бы предложено, — немного обиделся я.
— Планируй отдых на начало июня. У тебя в это лето будет много командировок, — напомнил Илья и с завистью в голосе добавил: — Мне бы такие.
Про командировки в санатории ЦК это он правильно заметил. Безусловно, полноценным отдыхающим я не буду. Владимир Петрович устроит меня в качестве какого-то персонала. Договариваться насчёт портрета и очаровывать Машерова придётся самому. Но вначале отдых с семьёй и поездка в Домбай.
Глава 8
С Семичастным я больше не встречался. Он уехал на Урал. Если и хотел задать какие-либо вопросы, то отложил это на более позднее время. Зато Владимир Петрович не отставал, вылавливая меня на прогулку чуть ли не каждый вечер. Всё-то ему было интересно узнать. Допытывался, как и почему развалился Советский Союз. Отвечал я честно, что имею личное субъективное мнение, которое уже предоставил. И вообще мы уже вступили на развилку, история меняется. Но то, что национальный вопрос скоро заявит о себе, я ничуть не сомневался и рассказывал об Узбекистане, Таджикистане и Туркмении начала двухтысячных.
— Не верю, чтобы наши советские женщины позволили себя в паранджу, или что там у них, у мусульман, наряжать!
В ответ я пожимал плечами. Ну а вдруг всё изменится?
Чтобы Сашка не придумывала себе невесть что, я брал на прогулки с дядей Вовой Ромку. Он наших «взрослых» разговоров не поймёт, а для любого наблюдателя хорошее прикрытие. Моя просьба помочь с путёвкой в Домбай Владимира Петровича немного удивила. Он даже решил, что я опять что-то из своего послезнания использую.
— Жена захотела, — пояснил я.
— По нашей системе не обещаю… разве что сам всё оплатишь, — предложил генерал.
— Не вопрос, — заверил я. — Главное, чтобы начало июня.
— Это и так понятно. Машеров двадцать шестого числа прибудет в «Сосновый бор». Тебе нужно быть там дня за два раньше, чтобы освоиться и осмотреться.
«Сосновый бор» — дача для партийной элиты. Само расположение на высоте более тысячи километров подразумевало, что человек будет испытывать некоторую кислородную недостаточность. Почему туда позже направят Черненко, страдавшего эмфиземой лёгких и чувствовавшего нехватку кислорода даже в обычных условиях, я вообще не понимал. Впрочем, всё так было в прошлой жизни и менять я ничего не собирался. У меня на повестке дня отдых с семьёй.
Решить вопрос с путёвкой в Домбай, Тебердинский заповедник и далее по маршруту до Махачкалы проблем не возникло. Это же не курорты Черноморского побережья. Отдых и экскурсии в Карачаево-Черкесии и Дагестане были для любителей или тех, кто не смог поехать в отпуск в другое место. На всякий случай дядя Вова вручил мне телефоны (рабочий и домашний) какого-то знакомого комитетчика по имени Гюрге, но я не думал, что мне его помощь понадобится. Кавказ в эти годы очень гостеприимное место.
Экскурсия в основном была автобусной и начиналась в Минеральных Водах, куда нужно было добраться своим ходом. Я предпочёл купить СВ купе. Ромку мы всё же взяли с собой. Пацану почти четыре года, что-то запомнит, да и оставлять его в душной и пыльной Москве не хотелось.
Состав нашей туристической группы получился разномастным. В основном, конечно, те, кто жил неподалёку от Минеральных Вод. Но была одна пара из Белоруссии и наше семейство из Москвы.
— Ничего, ещё подружимся, — оглядела опытным глазом Сашка группу.
Экскурсовод, обаятельная дама лет сорока, попыталась сразу наладить отношения между экскурсантами, но безуспешно. Так-то все внимали Светлане Ивановне, добросовестно пялились в окна, слушая историю этого региона, но становится сплочённым коллективом не хотели.
— Слово «доммай» по-карачаевски означает «зубр». Когда-то в домбайских лесах бродили целые стада могучих великанов. Название самой высокой горы в этом районе Домбай-Ёльген. На языке исконных жителей этих мест, карачаевцев, означает «убитый зубр». Существует и другая версия, согласно которой Домбайская поляна была названа в честь охотника по имени Доммай, который, преследуя туров, убил зверя, но не удержался, упал с высокой горы в пропасть и разбился, — вещала экскурсовод.
Наконец поток красноречия женщины иссяк. Всё что можно она нам поведала, а до гостиницы ехать и ехать.
— А давайте споём! — предложила Светлана Ивановна и в очередной раз не достигла результата.
Ну в самом деле, мы же не дети из пионерского лагеря, чтобы хором песни распевать.
— Ромочка, может, ты нам споёшь? — присмотрела женщина самого маленького экскурсанта, оказавшегося единственным ребёнком в группе.
— Не… я песни не очень… стихи могу прочитать, — солидно сообщил Ромка и сполз с моих коленей, чтобы взять микрофон у экскурсовода.
Стихи с Ромкой дедушка разучивал, и я примерно предполагал, какой нас ждёт репертуар. Роман мои ожидания оправдал и начал с Твардовского. Это вам не какие-то Тани, уронившие в речку мячик, а нормальные пацанские стихи. Затем сын перешёл на Симонова.
— Был у майора Деева
Товарищ — майор Петров,
Дружили еще с гражданской,
Еще с двадцатых годов,
— выразительно читал Рома. — Здесь я немного забыл… — и что-то пробормотав, продолжил: — Держись, мой мальчик: на свете два раза не умирать…
После «вечера поэзии» Светлана Ивановна всё же «раскрутила» нашего сына на песни. Вяленько, но группа стал подпевать «Кузнечику», затем хором спели «Улыбку». И таки раскочегарились! Ромка снова занял место у меня на коленях, а народ уже сам горланил песни. И запевалы нашлись, и репертуар сложился неплохой. В Карачаевск мы въезжали в приподнятом настроении.
— Девушки и женщины, — снова взяла в руки микрофон Светлана Ивановна, — напоминаю, что вечером выходить из гостиницы по одному человеку не рекомендуется.
— Горячие джигиты поджидают? — хохотнула одна из девиц.