ыть и хуже — Мэйлак была беременна с тех пор, как мы приземлились здесь почти два года назад, и ей еще осталось около года.
Кэшол заканчивает расплетать мои косы и слегка похлопывает меня по руке. Это мой сигнал окунуть голову, и я делаю это, держась за его ногу. Когда я выныриваю, я снова прижимаюсь к нему, и сладкий аромат мыльной ягоды наполняет мой нос, когда он измельчает ее в пасту, а затем начинает втирать в мои волосы. Я расслаблена и чувствую себя прекрасно, когда прислоняюсь к нему.
Звук плачущего ребенка заставляет меня открыть глаза, и я оглядываюсь. Джоси неловко передает Эльзу обратно Норе, и пока я наблюдаю, пара Джоси Хэйден подходит и нежно тычется носом в макушку Джоси. Странно это видеть, учитывая, что Хэйден довольно замкнутый, угрюмый тип, но Джоси тает рядом с ним, и я рада за нее.
Однако вид Хэйдена напоминает мне о его комментариях про охоту, и я касаюсь колена Кэшола.
— Так о чем же Вэктал говорил с тобой?
Его длинные пальцы массируют мою кожу головы.
— Мы можем поговорить об этом позже, моя прекрасная пара. Это не важно.
Ага. Если бы это не было важно, он бы уже сказал мне об этом. Я поворачиваюсь в воде и, прищурившись, смотрю на него.
— С таким же успехом ты мог бы сказать мне сейчас, пока в пещере не полно народу, чтобы я могла устроить истерику перед как можно меньшим количеством людей.
Он одаривает меня одной из тех душераздирающе великолепных кривых улыбок, а затем оглядывает пещеру. Здесь только Нора и ее дети, Джоси и ее пара, и всякий раз, когда в последнее время Джоси и Хэйден встречаются, они, как правило, забывают обо всех остальных. Я вижу, как они уходят, возможно, чтобы вернуться в свою собственную пещеру и, э-э, «воссоединиться». Пары часто делают это в первый прилив резонанса. Я знаю по опыту.
Кэшол проводит кончиками пальцев по моему лбу, вытирая пенящийся сок. Его улыбка немного гаснет.
— Вэктал просто волнуется.
Внизу моего живота образуется узел.
— О чем?
— Жёсткий сезон. — Его пальцы скользят по моей коже, не столько для того, чтобы очистить меня, сколько для того, чтобы просто прикоснуться ко мне. — Наши хранилища почти пусты. Мы все должны усердно трудиться, чтобы пополнить запасы, чтобы никто не голодал в холодные месяцы, когда трудно покинуть пещеры. — Он проводит пальцем по моей щеке. — На этот раз нужно накормить еще больше ртов.
— Вэктал хочет, чтобы ты отправился на охоту, не так ли? — мой голос ровный. Одна мысль о том, что Кэшол покинет меня на несколько дней подряд — даже недель — наполняет меня ужасом. Другие охотники регулярно уходят на несколько дней, и это обычное дело. Это неизбежное зло, и когда они возвращаются, их товарищи всегда рады приветствовать их снова. Они воссоединяются на несколько дней, охотятся возле пещер, чтобы немного побыть со своими семьями, а затем неизбежно возвращаются на тропы, потому что все зависят от них в плане еды. Это факт жизни на Ледяной планете.
Кроме… моей пары.
С тех пор как мы нашли отклик друг у друга, Кэшол никуда не ходил. С ним все в порядке. Он не ранен, не болен, не слаб. Он охотится на мелкую дичь возле пещер и составляет мне компанию. Я даже ходила с ним на охоту, еще до того, как мой живот вырос до чудовищных размеров.
Я признаю, что я прилипчивая и просто немного слишком нуждающаяся, чтобы быть нормальной. Мне все равно. С моей парой рядом со мной? Я счастлива. Пусть Хэйден говорит, что хочет.
Но легкий кивок Кэшола посылает ледяной кинжал прямо мне в живот.
Я обхватываю руками его икру, прижимаясь к нему.
— Я не хочу, чтобы ты уходил.
Он снова улыбается.
— Я пока не собираюсь уходить. Время еще есть. Но мне скоро придется выйти. Как я уже сказал, есть много людей, которые зависят от нас, и есть еще больше ртов, которые нужно накормить.
Это слова Вэктала, и меня не волнует, насколько они практичны. Я прикусываю губу.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — повторяю я, паника захлестывает меня. — Я так близка к тому, чтобы родить ребенка.
Глаза Кэшола расширяются, и он тянет меня к себе на колени в воде, его рука гладит мой огромный живот.
— Мой сын готов появиться? Он опустился? — Это слово он подхватил во время моей беременности — его говорят среди всех беременных людей.
Волнение на его лице только еще больше угнетает меня.
— Нет, он все еще на том же месте, где был всегда. — Я кладу свою руку поверх большой руки Кэшола. — Боюсь, впереди еще несколько недель.
Он гладит мой живот, а затем целует меня в нос.
— Тогда я должен выйти и внести свою лепту.
— Я не хочу, чтобы ты уходил!
— Я вернусь как раз вовремя, чтобы Мегол смог улыбнуться миру, — говорит он с озорной ухмылкой на лице.
Я стону. Я люблю этого мужчину, но он ужасно разбирается в именах.
— Мы не дадим ребенку имя Мегол. Я говорила тебе. Это заставляет меня думать о Голлуме.
— Это прекрасное имя, — упрекает он меня, но в его голосе слышится веселье. — Очень сильное и храброе.
Я просто фыркаю и хихикаю.
— Этого не случится.
— Тогда Холмег. Мы приняли решение. Это самое приятное имя для сына.
Несмотря на то, что я слышала эту шутку сотню раз за последние двенадцать или четырнадцать месяцев или около того, она всегда смешит меня. Я хихикаю и качаю головой.
— Абсолютно нет. У нашего ребенка будет красивое имя. И это может быть девочка.
— Это мальчик, — настаивает он. — Сильный с могучим копьем, как его отец. — И он шевелит своей жесткой, заостренной бровью в другом человеческом жесте, который он перенял, и я знаю, что он говорит не о оружии. Что только заставляет меня смеяться еще сильнее.
К тому времени, как я опускаю голову, чтобы ополоснуть ее, я даже больше не расстраиваюсь. Вот почему Кэшол так подходит мне — он заставляет меня на время забыть обо всех ужасных вещах в жизни.
Часть 2
КЭШОЛ
Моя Ме-ган несчастлива. Это разрывает меня на части, даже когда я делаю все возможное, чтобы заставить ее улыбнуться. В ее глазах читается беспокойство, и я ничего так не хочу, как забрать это у нее.
Вместо этого я отвлекаю ее. Я поддразниваю ее насчет имени для нашего комплекта. Я держу костяные кольца, которые она использует для плетения своих кожаных полосок, и бесконечно болтаю, пока она работает. Я покупаю несколько сладких корнеплодов у соседки Пашова и приношу их своей Ме-ган, чтобы увидеть ее улыбку. Она делает это для меня, но это быстро проходит.
Она волнуется. Я знаю, что она это делает. Она и раньше рассказывала мне о своем прошлом — что у нее был приятель для удовольствий — бойфренд, как она это называет, — который бросил ее. Затем она была беременна ребенком, когда ее забрали странные существа, которые привезли ее сюда. Они забрали это у нее.
Она беспокоится, что если она полюбит слишком сильно, у нее это снова отнимут.
Я понимаю это; я потерял своего отца во время кхай-болезни много лет назад. Я знаю бремя горя, и поэтому, хотя известие о партнере по удовольствиям и комплекте, который она потеряла, наполняет меня ревностью, я понимаю, как это влияет на нее.
В основном, я просто хочу, чтобы она снова улыбнулась.
Ме-ган весь день усердно работает над своими ковриками с кожаными ремешками, которые она делает. Другим самкам они тоже нравятся, и поэтому она работает сразу над несколькими. Мы едим тушеное мясо, приготовленное Лиз, потому что Ме-ган легко устает, а я не выходил из пещеры, чтобы поохотиться на ужин. Не сегодня. Я довольно скоро уйду. Сегодня будет день, когда я буду обожать свою пару и обсуждать ее страхи.
Когда она берет еще один наполовину готовый кожаный коврик и начинает над ним работать, я вырываю его у нее из рук.
— Ты устала. Иди приляг в меха.
Ме-ган трет свое лицо.
— Я обещала Клэр, что сделаю и для нее коврик, и…
— Завтра, — говорю я ей и вырываю его у нее из рук, когда она снова тянется за ним. — Всегда есть еще один рабочий день.
Она медленно кивает, а затем шмыгает носом. Она проводит рукой по бледной щеке, и ее губы дрожат.
Мое сердце чувствует себя так, словно оно рушится у меня в груди.
— Мой резонанс, — бормочу я, притягивая ее маленькую фигурку в свои объятия и прижимая ее к себе. — Это всего лишь коврик.
Ее слезы превращаются в приглушенное хихиканье, и она шлепает меня по руке.
— Ты знаешь, почему я плачу, ты большой болван.
Я смахиваю слезы с ее лица и делаю все возможное, чтобы она снова улыбнулась.
— Гуф — это отличное имя для нашего комплекта. Очень величественно.
— О Боже мой, — говорит она и качает головой у меня на груди. — Даже не заставляй меня начинать, ты, сумасшедший инопланетянин. — Ме-ган хлюпает носом. — И я плачу, потому что ты собираешься оставить меня.
— Я должен это сделать, — мягко говорю я. — Тебя и нашего маленького Гуфа нужно накормить, когда снегопады станут сильнее. — Погода сейчас приятная, но Вэктал и охотники уже беспокоятся. Я разделяю их беспокойство, ем меньше, когда еду передают по кругу. Ме-ган получает самую большую порцию, а я ем остатки. С этим ничего не поделаешь: племя должно быть накормлено, и как сильный самец, я должен внести свой вклад.
Она кивает, но печальное выражение на ее лице не смягчается.
Я касаюсь ее подбородка и поднимаю ее маленькое, странное человеческое лицо так, чтобы она могла посмотреть мне в глаза.
— Мой резонанс, ты знаешь, что я бы остался рядом с тобой и растирал твои ноги весь день напролет, если бы ты этого пожелала. Но я бы предпочел, чтобы у вас с комплектом была еда, когда погода изменится. А это произойдет. Уже в этом сезоне холоднее, чем в прошлом. На этот раз снег будет глубже, и поэтому мы должны быть готовы.
— Я знаю, что веду себя нелепо. Я просто… когда ты здесь, рядом со мной, мой мир полон. Если ты уйдешь, я буду чувствовать себя потерянной и одинокой. Я ненавижу это чувство. — Она дотрагивается до своего живота. — А что, если ребенок — комплект — родится раньше?