– Спасибо, мама, – сказал Игорь, как только к нему вернулась власть над собственными голосовыми связками. – Вы… вы самые лучшие. Даже не знаю, как вас благодарить. Но я не могу принять такой подарок. Это слишком… слишком…
Он опять утратил способность говорить.
Трубку взял отец.
– Сын, – произнес он. – Мы с мамой твоей уже, к сожалению, не молоды. Прежде чем мы уйдем из жизни, мы хотим сделать все, чтобы ты ни в чем не нуждался. Это наш долг.
– Папа, не говори так! – страдальчески воскликнул Игорь.
Но отец его уже не слышал. В трубке снова зазвучал голос матери:
– В общем, мы ждем тебя, сынок. Хотелось бы увидеть тебя завтра. После обеда у нас будут все необходимые документы на квартиру. Вот и отметим всё вместе. И твой день рождения, и новоселье. Это будет настоящий праздник.
Как можно было отказаться? Да и зачем? Родители все решили за Игоря. Как в детстве. Было чертовски приятно снова почувствовать себя маленьким мальчиком, о котором всегда позаботятся папа и мама.
Попрощавшись, Игорь почувствовал, как в его глазах скопилось так много слез, что они вот-вот польются в три ручья. Он несколько раз ударил кулаком в стену. Физическая боль помогла справиться с душевными страданиями. Лизнув ободранную костяшку пальца, Игорь позвонил Вячику, сухо сообщил, что сделка отменяется, и, не слушая возражений, отключил мобильник.
Пить в тот вечер он больше не стал. Лежал и смотрел в потолок, по которому метались всполохи от автомобильных фар. Его губы то и дело складывались в непроизвольную улыбку. Он возвращался домой. Все плохое осталось позади.
Поезд в Артемов отправлялся только в полдень, поэтому все утро Игорь провел, скитаясь по городу. Жуя скользкие пельмени в кафе, он смотрел на прохожих и пытался угадать, куда и зачем они спешат. Наверняка все они ведут честную, правильную жизнь, их совесть чиста. Работают, любят, воспитывают детей, обустраивают свои жилища. Конечно, у каждого есть свои тревоги и горести, но на то они и люди. Зато никому из них не приходит в голову облапошить кого-то, а потом вздрагивать по ночам от каждого шороха, шума захлопнутой двери, далекой телефонной трели.
«Ничего, ничего, – думал Игорь. – Скоро и я буду жить так же. Для начала пойду работать хоть строителем, хоть сторожем, все равно. Или куплю дешевую машину и займусь извозом. Стану квартиру обставлять, родителей навещать, с какой-нибудь хорошей девушкой встречаться. Через год или два стану отцом семейства. И никаких муток, никаких кидняков. Трудовая копеечка, она нелегко достается, но зато дорогого стоит…»
От этих мыслей на сердце становилось тепло. Как будто там огонек разгорался, уютный и светлый. «Хорошо-то как, – думал Игорь. – Скорее бы домой!»
За час до отхода поезда он забрал вещи из камеры хранения и вышел на перрон, продуваемый сырым, холодным ветром. Люди хохлились, как воробьи, поднимали воротники и шмыгали носами. Игорь, сунув руки в карманы, стоял ровно и прямо. Все его многолетние страхи рассеялись чудесным образом. Он ехал к матери с отцом, у него был день рождения и великолепный подарок. Казалось, все желания, все мечты были близки к исполнению.
А потом зазвонил телефон. Тот самый, который предназначался для связи с родителями. В окошке высветилась надпись «Мапа» – так Игорь в детстве называл маму и папу. Должно быть, они решили поздравить его с днем рождения. Или уточнить время приезда.
– Алло, – сказал Игорь в трубку.
– Игорь Александрович?
Незнакомый мужской голос. Вежливый и какой-то «протокольный». Игорь внутренне сжался. Вот и пришло время платить по старым счетам. Кто-то из «клиентов» подал заявление в полицию. Интересно, как следователю удалось усыпить бдительность родителей? Это не сложно. Пожилые люди доверчивы. И не только пожилые. Игорь сам неоднократно пользовался их доверчивостью. Теперь стои́т, мокрый, как мышь, под своей курткой и молится, чтобы пронесло.
Не пронесет!
– Да, это я, – произнес Игорь, переборов искушение представиться каким-нибудь другим именем. – С кем имею честь?
Аристократический какой оборот речи ввернул! Прямо белогвардейский офицер в плену у красных. «Отдали бы честь, ваше благородие». – «Не могу-с, честь у меня одна. Отдашь – где другую возьмёшь…»
Все эти глупые соображения пронеслись в мозгу, как тени стрижей на асфальте. Вжик – и пусто.
– Моя фамилия Греховец. Звать Константином Эдуардовичем. Я следователь по делу… э-э…
Повисшая пауза порождала тяжесть, подобную той, которая случается, когда наползает грозовая туча и все никак не проливается дождем, а только мерцает изнутри молниями да невнятно бормочет.
– Плохо слышно, – сказал Игорь. – По какому делу?
Мелькнула идея еще раз пожаловаться на плохую связь, оборвать разговор и больше на звонки не отвечать. Нет, нельзя. Нужно знать намерения противника, чтобы планировать какие-то действия. Кроме того, родители небось в шоке, так что придется их успокаивать.
Игорь крепче стиснул мобильник.
– Когда вы последний раз были дома? – спросил Греховец.
Странный вопрос. Неожиданный.
– А что? – насторожился Игорь.
– Ответьте на вопрос, пожалуйста, Игорь Александрович. Это крайне важно.
– В прошлом… нет, в позапрошлом году. На Новый год. Второго или третьего января, точно не помню.
– И все? – настаивал следователь.
– И все. Да в чем дело-то?
– Вам необходимо приехать в Артемов.
Игорю внезапно захотелось к чему-нибудь прислониться, такая слабость его охватила. Этот разговор нравился ему все меньше и меньше.
– Вы могли бы передать телефон кому-то из моих родителей, Константин Евгеньевич?
– Эдуардович, – поправил Греховец. – Нет, к сожалению, выполнить вашу просьбу не могу.
– Почему?
Дожидаясь ответа, Игорь тупо смотрел прямо перед собой. Он не видел людей, не видел подошедшего поезда, не обращал внимания на моросящий дождь, не слышал гнусавого голоса, что-то талдычившего в репродукторы. Он находился там, но вместе с этим где-то далеко.
– Потому что, – донеслось до его слуха, – они мертвы. Я расследую убийство ваших родителей, Игорь Александрович. Выйти на вас было легко. Вы значились в мобильном телефоне покойной гражданки Красозовой как «Сынуля».
Невидимый тупой клинок вонзился в солнечное сплетение Игоря и стал поворачиваться там, наматывая на себя внутренности.
– Сынуля, – повторил он.
Повторил беззвучно. Голоса не было, хотя губы и язык шевельнулись.
– Вы меня слышите? – спросила телефонная трубка.
Если ее выбросить, то, возможно, окажется, что никто не звонил и ничего не сообщал. Вся эта жуть просто почудилась Игорю. Приснилась. Он и сейчас спит. Не случайно люди на перроне выглядят так странно.
Игорь отнял мобильник, посмотрел на него и вернул в исходное положение.
– Как они умерли? – спросил он деревянным голосом.
– Их убили, – ответил следователь Греховец. – Игорь Александрович? Где вы сейчас находитесь? Когда вы сможете приехать?
– Поезд прибывает в восемь утра.
– В таком случае погуляйте где-нибудь до девяти, договорились? Нет, лучше до половины десятого. Квартира опечатана. В девять тридцать я подъеду, мы с вами побеседуем и уладим все формальности. У вас есть ключ от квартиры?
– Есть, – выдавил из себя Игорь. – Как их убили? Кто?
Услышав последние слова, женщина с маленькой девочкой в шапочке с кошачьими ушками остановилась и оглянулась.
– Вы все узнаете на месте, Игорь Александрович, – заверил следователь.
– Я хочу знать сейчас, – произнес со сдавленной яростью Игорь и вдруг закричал: – Кто их убил? За что?
Женщина схватила девочку за руку и поволокла прочь, озираясь. Десятка два пассажиров уставились на Игоря – кто с испугом, кто с состраданием.
Осекшись, он тихо произнес: «Завтра в девять» – и выключил телефон.
Пока он разговаривал, дождь успел намочить асфальт перрона, он был черным, блестящим, в лужах отражалось серое небо. «Пусть бегут неуклюже…», – пропел издевательский голосок в голове. А потом: «К сожаленью, день рожденья…»
Это «к-сожаленью-день-рожденья» преследовало Игоря всю дорогу домой, где бы он ни находился и что бы ни делал: торчал в вонючем тамбуре, стоял в коридоре, уткнувшись лбом в холодное мутное стекло, валялся без сна на верхней полке, уставившись в темноту.
К сожаленью, день рожденья…
К сожаленью, день…
К сожаленью…
Артемов встретил Игоря как старый родственник, которого уже почти не помнишь, а лишь угадываешь в его облике прежние черты. Здесь прошли детство и молодость, но именно что прошли – их больше не было, от них ничего не осталось. Только декорации от отшумевшего спектакля. На «бис» никого не вызвали. Отыграл свою роль – и до свиданья. Точнее, прощай.
Погрузившись в новенький автобус, гладкий и блестящий, как яичный желток, вылитый на сковородку, Игорь стал смотреть в окно, потому что это позволяло не заглядывать внутрь себя, где все болело, изнывало и корчилось. Ряды невысоких домов стояли вдоль дороги, подобно равнодушным встречающим, которым нет никакого дела до гостя. Последнее золото на деревьях успело подернуться ржавчиной, улицы были засыпаны влажной бурой листвой. Ее топтали ногами пешеходы и давили колесами машины. Повсюду, куда бы ни упал взгляд Игоря, сидели мрачные черные вороны. Он знал, зачем они здесь. И иногда отстраненно удивлялся тому, что способен сидеть на автобусном сиденье с абсолютно сухими глазами и прямой спиной.
Катя за собой чемодан, Игорь вошел во двор, сделавшийся непривычно маленьким из-за ведущейся внутри стройки, обнесенной зеленым забором. Оттуда струилась по асфальту рыжая глинистая жижа, напоминая о том, где скоро окажутся те, кого Игорь называл собирательным словом «мапа».
Он не задавался вопросом, кто их убил и за что. В данный момент это не имело значения. Гнева не было. Обрушившееся на Игоря горе было столь велико, что вытеснило все прочие эмоции своей тяжестью.