— Оль, что за предназначение? — не выдержав, уже почти рявкнул я. — Это связано со Слезой Солнца?..
И замолчал, наконец-то сообразив, что меня вообще тревожила.
— Слеза… — повторил я. — Марианна ведь не сказала, где она. Да?
— Не сказала, — кивнула Ольга. — Она настолько фанатична, что выдержит любые пытки. Болью её не сломить. Поэтому нам и надо было, чтоб килдинги её забрали. Им она скажет, где спрятала артефакт. Ну а мы просто подождём и отправимся вслед за отрядом, который они пошлют за Слезой.
— То есть воевать мы не будем? — удивился я.
— Конечно, нет, — искренне возмутилась Ольга и сразу пояснила:
— Задача стронгов — гонять по Улью килдингов, внешников и прочую нечисть, коей несть числа. А наша задача — делать так, чтоб эти стронги вообще существовали.
— Ты отправила моих крестников на убой, — констатировал я, ощущая, как во мне закипает волна чёрного гнева.
— Нет, — спокойно отрезала Графиня. — Они и так шли на килдингов. Это была их цель. Я просто помогла им найти направление, раз уж они нам так удачно встретились. Я никого и никогда не отправляю на убой.
На последних словах голос Анваровны зазвенел сталью.
— Оль, мне не нравится, когда мной играют втёмную, — упёрся и я.
— Когда придёт время — ты всё узнаешь, — отчеканила Графиня. — Если я в этот момент буду рядом, то сама тебе всё расскажу. А пока — просто поверь.
Договорив, она отвернулась и уставилась в окно, надолго замолчав и оставив меня самого разбираться в ворохе информации, которую она концентрировано вывалила на мою бедную голову.
Тишина была недолгой.
— Орк, далеко ещё? — ожила рация голосом Медведя.
— Орк на связи, — взялся за рацию я и покосился на Анваровну.
— Понятия не имею, — пожала она плечами. — Я, вообще-то, тоже не знаю. Мы идём за маячком.
Поскольку кнопку передачи сигнала я не отпускал, Медведь сам всё услышал.
— Наш беспилотник засёк на следующем кластере что-то, похожее на оборонительные сооружения, — проговорил он. — Но точно сказать не могу — кластер серый, картинка не чёткая. Нужно остановиться и отправить разведку. Сигнал от вашего маячка не потеряем?
Ольга отрицательно покачала головой.
— Не потеряем, — озвучил я.
— Хорошо, крёсный, — отозвался Медведь. — Я слышать твоя. Останавливаемся.
— Погоди, крестник, — остановил я его. — А на этом кластере нет ли, случаем, странных сооружений?
— Хрена поймёт эти серые кластеры. Наш пилот все глаз себе пролюбил. Надо идти ножками.
— Ладно, ножками так ножками, — согласился я и, покосившись на Анваровну, добавил:
— Я тоже пойду.
Ольга промолчала, хотя, уверен, была не очень довольна моим решением. А мне просто надо было в одиночестве подумать обо всё, что я только что от неё услышал.
Свернув на обочину, я нажал на тормоз. «Тойота», скрипну колодками, остановилась.
— Ань, оставайся с Ольгой. Никуда от неё не отходи, — скомандовал я, вылезая из кабины.
— А чё я?.. — начала было девочка.
— В случае опасности садись за руль и вези её в Замок. Будет возмущаться — разрешаю стукнуть.
Аня, забыв о недовольстве, расцвела в улыбке.
— Это мы с превеликим удовольствием, — выдала она.
Глава 41
Разведывательная группа собралась быстро, легко и как будто бы стихийно, но спустя насколько минут мы уже загружались в обшитый бронёй и ощетинившийся шипами, словно доисторический ящер, переделанный кибертрак.
Гадюка — невысокая, рыжая и конопатая женщина с короткой причёской под мальчика, — была обладательницей Дара скрыта. Она была вся на взводе, но наигранно и громко смеялась, стараясь этого не показать. Хотела, наверное, вдохновить нас, выжать из ситуации хоть долю оптимистической искры. Но даже она со всем своим обаянием не сумела достичь нужного эффекта. Не знаю, как в остальном Улье, а на Северо-Востоке серость не любили.
Кроме скрытницы в группу вошли Чечен и Марлин. Последний оказался невысоким мужчиной неопределённого возраста в голубом берете и тельняшке, выглядывавшей из ворота камуфляжного комбинезона. Его мне представили как командира группы. Это был довольно мощный сенс. Не такой, как я, способный неполноценно видеть на пару десятков метров, а серьёзный.
Чечен оказался молчаливым кавказцем. Он был нашим пулемётчиком. Ни о каких его Дарах разузнать не получилось, зато после сражения все в группе были в курсе, что за Дар у меня.
По равнине, очень смутно похожей на земную тундру, мы ползли со скоростью примерно сорок километров в час. Да, именно «ползли» — кибертрак медленно утюжил эту унылую поверхность, вздымая за собой облака пепельно-серой пыли. Рассматривать скудный и тоскливый ландшафт было не в радость. Достаточно побывать на сером кластере однажды и увидеть этот инопланетный пейзаж, чтобы он навсегда врезался в память. И с отнюдь не радостными впечатлениями.
— Никогда не видел ничего подобного, — признался Марлин. — Ни в прежней жизни, ни в Улье.
Гадюка тут же принялась рассказывать Марлину все тории о том, почему в некоторых зонах Улья царит мёртвая пустота. Командир группы, слушая её, ухмылялся и балагурил. Но между словами и реальностью была целая пропасть.
Глядя на равнину и слушая болтовню Гадюки, словно задавшуюся целью не допускать ни секунды тишины в салоне, я понимал: любая фантазия, все жуткие истории и полузабытые мифы пьяненьких рейдеров на стабах — лишь детский лепет на фоне зрелища, раскинувшегося до самого горизонта. Невольно вспомнились все встречи с серыми тварями, после каждой из которых я оставался жив лишь по счастливой случайности.
Нас встречала равнина. Серо-чёрная плёнка под колёсами крошилась. Серый, словно лунный, пейзаж, безжизненный и неприветливый — словно сама смерть примерила себе новый плащ вместо истрепавшегося чёрного. Вдали, на грани обзора, равнину пересекала идеально ровная линия «горизонта», будто начерченную геометром-самодуром.
Вокруг тянулось нескончаемое кладбище из серых оттенков.
При попытке вглядеться в детали голова начинала работать хуже, возникало ощущение, будто эта равнина пытается утянуть сознание в пустоту и безвременье. Всё-таки недаром говорят, что такие кластеры не для людей. Словно сама их природа вытягивала жизненную силу по капле — люди, проведя на серости много времени, зачастую чахли, теряли чувство реальности, сходили с ума и гибли.
Природа тут тоже была под стать — изредка на глаза попадались пятнышки дикой травы, хотя назвать это «травой» было бы неверно. Скорее уж уродливыми ростками, выглядевшими так, будто сами не рады, что существуют в этом мире. Карликовые деревца со скрюченными ветками, бесформенные лишайники, стелющиеся по земле словно обрывки старых тряпок.
Это не чёрный кластер, тут природа не умирает мгновенно. Да и впринципе не умирает, а, скорее, переходит в какое-то новое состояние не-жизни и не-смерти.
Настроение моё упало ниже плинтуса и даже не думало подниматься. Лицезрение природных пейзажей приводило к размышлениям о существовании на грани — полушаг до полного коллапса.
Я, сидя у левого борта с ручным пулемётом Калашникова под рукой, заметил, как Гадюка, сидящая рядом, начала поджимать губы. Похоже, закончился и её заряд наигранного оптимизма. Наша «Тесла» была так переделана, что напоминала самопальный танк начала двадцатого века — решётки, дополнительные стальные пластины. Кто-то изобразил на борту нелепый рисунок черепа с рогами. Смешно? В другом месте, в иное время — может быть. Тут же я поймал себя на мысли, что, пожалуй, скалящийся череп — единственное жизнерадостное пятно во всей этой картине.
В кузове был установлен на вертлюге КПВТ, за которым стоял Чечен. Замотанное чёрным лицо не предвещало ничего хорошего никому, кто мог бы с нами столкнуться. Но я, пожалуй, больше опасался местных тварей, которые могут захотеть подойти на огонёк, чем килдингов. Адекватно функционировать в этой серой хмари ни одно человеческое существо не способно.
В Улье одна хрень всегда дополняла другую, зато противоречий никаких. Пока жив — считаешь своей привилегией наблюдать эту окружающую хтонь.
Я глядел на унылую землю за окном и пытался понять, почему моё нутро сжалось в неуютный комок, который давил где-то внутри солнечного сплетения, будто предупреждал: «Будь осторожен, здесь всё не просто так».
Звучит нелепо, но у любого, попадающего впервые в такие кластеры, возникают схожие ощущения — мозг без ориентира быстро устает и начинает искать хоть что-то привычное. В результате всё вокруг было пропитано нездоровой фантасмагорической мрачностью.
А я ведь считал, что привык ко всей этой адской чехарде Улья, где гибель людей — условная норма бытия. Но кладбищенская атмосфера серых кластеров настаивала на своей правде: «Нет, приятель, мы ещё не показали тебе всё, на что способны. Вот окрепнет твоя уверенность — и мы в очередной раз её растопчем».
Глядя на оттенки, теряющиеся где-то в дальнем мареве, я словно проваливался в другую реальность. Будто Земля была лишь давним сном, а здесь ждали собственные законы, поймёшь которые — возможно, усвоишь новые способы выживания. Пока же оставалось скрипеть зубами и тихо ругаться на серый ландшафт, который напоминал пыльную сцену посмертного спектакля.
— Точно не наше это место, — пробормотала Гадюка.
Я хмыкнул и, машинально кивнув, проверил патроны в пулемёте, чтобы убедиться, что всё в порядке. Привычные действия успокаивали, хоть и ненадолго.
Нас уверили, что ближайшая перезагрузка ещё не скоро, но судя по показаниям спидометра, можно было прикинуть, что один серый кластер мы уже пересекли. При следующей перезагрузке — которая могла произойти хоть через час, хоть через неделю — вся эта серость как минимум преобразится, откуда-то повылезут местные формы жизни. И нам придётся подстраиваться, варьировать маршруты, бежать. Мысли о будущем тревожили, но смысла зацикливаться не было. Ежедневные опасности Улья стали привычными и обыденными.