Боевики продолжали вести огонь, не обращая ни малейшего внимания на то, что их пули и снаряды рикошетят от асфальта, бьют по окнам и стенам жилых домов. Я видел, как шальная пуля разбила окно на третьем этаже типовой пятиэтажки напротив, и через секунду оттуда донёсся истошный женский крик. Видел, как снаряд автоматической пушки попал в балкон, обрушив его вместе с сушившимся там бельём и кем-то, кто неосторожно вышел посмотреть, что происходит. Для этих вояк мирные жители были не более чем досадной помехой, фоном для их собственной войны. Кто они такие, чёрт возьми? И что это за твари? Вопросы роились в голове, но ответов не было.
И при этом, что странно, зрелище казалось мне донельзя знакомым и в чём-то даже привычным…
Постепенно темп стрельбы начал спадать. Тварей становилось всё меньше. Последние, прорвавшиеся к самому гастроному, были уничтожены в упор огнём из автоматов и пулемётов. Но бой ещё не был закончен. Отдельные особи периодически выскакивали из-за углов зданий, пытаясь атаковать, и боевики держались настороже, тут же встречая противника огнём.
Я ещё раз оглядел поле боя. Трупы людей, трупы тварей, лужи крови, горящая милицейская «буханка», разбитые витрины гастронома, исклёванные пулями и осколками стены… Тихий район провинциального городка за какой-то час превратился в зону интенсивных боевых действий. А я сидел на крыше недостроенного здания как в ложе театра абсурда.
Хватит. Пора валить отсюда. Сидеть здесь, между молотом и наковальней, было верхом идиотизма. Даже мой нездоровый интерес к происходящему начал увядать на фоне вполне реальной опасности словить шальную пулю или стать обедом для когтистой твари.
Я огляделся. Куда идти? Обратно к психушке? Нет уж, спасибо. В жилые кварталы, где могут скрываться и твари, и обезумевшие от страха люди? Тоже не вариант. Мой взгляд упал на видневшиеся вдалеке, за полосой каких-то складов и гаражей, трубы и корпуса заводских зданий. Промзона. Обычно такие места пустынны, особенно в такое время. Ни людей, ни, скорее всего, этих тварей там не будет. Идеальное место, чтобы затеряться и переждать бурю.
Решено. Ухожу в промзону. Я жадно напился, подхватил свою бутыль с водой, проверил, на месте ли кирочка каменщика. Всё. Пора двигать. Осторожно, стараясь не привлекать внимания, я спустился с крыши, решив удалиться как можно дальше от этого кровавого балагана.
Глава 11
Пересечь строительную площадку, заваленную битым кирпичом, мешками с засохшим цементом и ржавеющей арматурой, не составило труда. Нашёл лаз в заборе из профнастила — кто-то заботливо отогнул плохо прибитый рифлёный лист — не воспользоваться такой любезностью почти грех. Протиснувшись наружу, я оказался в типичном дворе, зажатом между двумя одинаковыми панельными пятиэтажками.
«Хрущёвки» — мелькнуло в голове.
Архитектурное убожество, призванное быстро решить жилищный вопрос, но создавшее унылые, безликие пространства. Что, впрочем, меня никогда не трогало. А сейчас их серость так и вовсе играла мне на руку — идеальное место, чтобы проскользнуть незамеченным.
Двор был пуст. Ни детей в песочнице, ни их мамаш, ни старушек на лавочках. Только ветер гонял по асфальту пыль и скрипел не смазанными качелями на детской площадке. Тишина давила, неестественная после недавней канонады. Крадучись, я двинулся в сторону промзоны вдоль стены одного из домов, стараясь держаться незаметно. Путь преградила обшарпанная трансформаторная будка, исписанная нецензурными словами и кривыми граффити.
Осторожно выглянув из-за угла, я замер. Там были люди. Двое мужчин и девушка. Секунды хватило, чтобы оценить ситуацию. Мужики… они не были похожи на обычных горожан, перепуганных или обезумевших. Нет, в их облике, в том, как они держали оружие, как стояли, сквозила привычка к насилию. Это были люди, для которых ствол в руках — не средство самообороны, а рабочий инструмент, причём давно и хорошо освоенный. Что-то неуловимое, какая-то аура хищников, окружала их. С такими лучше не то что в драку не вступать — в одном помещении находиться опасно, даже если они безоружны. Покинуть такое помещение стоило бы немедленно, пусть даже через форточку, рискуя оставить на раме уши.
Чуйка завопила об опасности. Против таких моя кирочка — что зубочистка против лома. Я непроизвольно напрягся, и тут же перед глазами вспыхнули две одинаковые светло-красные таблички, по одной на каждого:
Объект — иммунный, гуманность — низкая отрицательная, не идентифицирован, хорошо вооружен, умения Континента не выявлены.
«Иммунный»? Что это значит? И что опять за Континент? Вопросы без ответов.
Один из мужиков, здоровенный бугай, словно только что сошедший с подиума конкурса бодибилдеров, сжимал в ручищах какой-то импортный автомат. Второй, хотя и нормального телосложения, но на фоне своего товарища казавшийся почти дистрофиком, держал наготове самозарядное ружьё, похожее на «Сайгу». Оба были в разномастном камуфляже, поверх которого красовались разгрузочные жилеты, набитые магазинами и снаряжением. Оба бородатые, с наголо бритыми черепами. Типичные наёмники.
Третьей в этой мизансцене была девушка. Жгучая брюнетка, совсем юная, в лёгком и коротеньком ситцевом сарафанчике в мелкий цветочек. Цветастое платьице это сейчас казалось насмешкой на фоне окружающего пиздеца. Тёмные, почти чёрные глаза испуганно смотрели в землю, тонкие пальцы нервно теребили ремешок маленькой сумочки. Сомнений не оставалось — вот хищники, а вот — жертва.
Я тихо отступил за угол будки, превратившись в слух.
— Лучше сама дай, цифра, — прогудел низкий бас громилы-культуриста. Голос был спокойный и даже ленивый, отчего угроза прозвучала ещё страшнее. — Обещаю, мы будем нежными. Как котята. Ты же любишь котят?
Второй, тот, что с «Сайгой», хмыкнул. Коротко, весело, предвкушающе. Типичная сцена пикапа в условиях постапокалипсиса, мать его.
— Пожалуйста, не надо, ребят… — голос девушки дрожал, срываясь на трагический шёпот, который, однако, был достаточно громким, чтобы я его расслышал. — Меня мама ждёт… она больная… одна совсем…
— Мама? — переспросил тот, что хмыкал, и в его голосе заиграли весёлые нотки садиста. — А давай я ей ноги отрежу? Или лучше голову? Принесём ей в сумочке твоей. Как тебе идея, а, Арни? Подарок маме?
— Не надо, ребята… — снова прошептала девушка, уже почти плача.
За углом послышалась какая-то короткая возня, звук удара — глухой, короткий. Я крепче сжал рукоять молотка-кирочки. Ладонь вспотела.
— Помогите! — взвизгнула девчонка истошно, но её крик тут же оборвался.
Звук рвущейся ткани заставил меня действовать.
Хватит прятаться. Тихо шагнув из-за угла, я увидел картину маслом — здоровяк Арни, прижав девушку к шершавой бетонной стене трансформаторной будки, уже расстегнул ширинку на своих камуфляжных штанах и был всецело поглощён процессом извлечения своего боевого орудия. Второй, стоял чуть поодаль, наблюдая за действиями товарища с нескрываемым интересом, словно присутствовал при каком-то сакральном ритуале. Его «Сайга» висела на плече. Ну и отлично, лучшего момента для атаки и придумать сложно.
Дальше всё произошло словно само собой. Внутри меня будто включилась какая-то дремавшая доселе боевая программа. Несколько быстрых, бесшумных шагов вперёд. Владелец «Сайги» начал разворачиваться на звук, его глаза расширились от удивления, рука потянулась к ружью. Слишком поздно. Я вложил в удар всю силу и злость. Острый конец кирочки с отвратительным влажным хрустом вошёл ему точно в темечко. Без шлема, без каски он — лёгкая добыча. Боевик дёрнулся, глаза закатились, и он рухнул на асфальт, как подкошенный мешок… хм… ну скажем с картофелем. Ноги его несколько раз судорожно дёрнулись, и он затих.
Ещё пара шагов, и я сблизился с культуристом Арни. Тот, услышав нашу возню, резко, но запоздало обернулся, отпуская тоненькую брюнеточку. Штаны его были спущены до колен, обнажая впечатляющих размеров, но совершенно бесполезный в данной ситуации орган. Глаза выпучились от ярости и недоумения. Он попытался рвануть ко мне, одновременно подтягивая штаны и хватаясь за свой автомат, висевший на плече. Но я оказался быстрее.
Первый удар молотком пришёлся по бритому черепу. Хруст. Второй — туда же. Ещё хруст. Третий. Четвёртый. Злость, страх, адреналин смешались в один бурлящий котёл. Я бил и бил, уже не соображая, что делаю, пока тихое, жалобное поскуливание не выдернуло меня из состояния аффекта.
Девушка, съехав по стенке будки, сидела на корточках, закрыв лицо руками, и тихо плакала, её плечи мелко дрожали.
Перед глазами снова вспыхнули красные надписи:
Личная победа — иммунный Арни уничтожен. Уровень — 9, гуманность — низкая отрицательная.
Личная победа — иммунный Солёный уничтожен. Уровень — 6, гуманность — низкая отрицательная.
В ходе боя проявлена высокая сила, скорость, меткость, ловкость и реакция.
Получено 25 очков к прогрессу физической силы.
Получено 30 очков к прогрессу ловкости.
Получено 10 очков к прогрессу скорости.
Получено 18 очков к прогрессу меткости.
Получено 23 очка к прогрессу реакции.
Получена 81 единица гуманности.
Получена прибавка к уровню.
Текущий уровень — первый.
Внимание! Вы впервые подняли уровень! Помните, что поднятие уровня дает вам дополнительные преимущества. Это был прекрасный бой, в качестве бонуса получено 50 распределяемых очков основных характеристик. Поздравляем! Делайте великие свершения, это вознаграждается!
Тяжело дыша, я выпрямился. Молоток-кирочка был весь в крови и мозгах.
Опять эти непонятные сообщения! Уровень? Характеристики? Гуманность? Что за хрень здесь творится? И главное — никого, кто мог бы объяснить правила этой безумной игры.
Я подобрал автомат Арни. И… узнал его — память услужливо подкинула название: «Heckler Koch HK437 Sneaker 9». Компактный, под патрон.300 Blackout, судя по всему. Оружие удобно легло в руки, словно продолжение меня самого. Переводчик огня стоял на автоматическом режиме — предыдущий хозяин явно любил поливать свинцом от души. Я щёлкнул флажком, переведя его на одиночный огонь. Осмотрел ствол: интегрированный глушитель, подствол