Ещё в рюкзаке нашлась стандартная оранжевая пластиковая коробка от аптечки АИ-1. Внутри вместо привычных пеналов с таблетками лежали россыпью какие-то серые круглые пилюли без маркировки и два одноразовых тонких инсулиновых шприца с мутной ярко-янтарной жидкостью. Что это — стимуляторы, антидоты, или, наоборот, какой-то яд замедленного действия? Хотя… То, что яд — сомнительно. Точно какие-то медикаменты или наркотики. Пока непонятно. Отложил их к остальным трофеям.
Пока я задумчиво пересыпал из руки в руку найденные кругляши и разглядывал шприцы, из кухни вышла Марго. Вид у неё был… не очень. Бледная, с огромными испуганными глазами — размазанная тушь придавала красивой девушке сходство с пандой, пережившей ядерную войну. В руках она держала большую чугунную сковороду с остывшей жареной картошкой и кастрюльку, судя по запаху, с котлетами. Поставив всё это на стол, она вернулась на кухню и через минуту появилась с початой бутылкой армянского коньяка и полуторалитровой пластиковой бутылкой «Доброй Колы». Я аж засмотрелся на неё. Несмотря на пережитый ужас, держалась девчонка молодцом. Настоящий боец. Кроме того, в цветастом сарафанчике выглядела она крайне соблазнительно.
Марго нашла в серванте два высоких стакана-колбы и щедро плеснула в оба коньяку, затем немного разбавила колой в своём. Один стакан подвинула мне, второй взяла себе. Сделала большой глоток, поморщилась, но проглотила. Потом посмотрела на меня долгим, проникновенным взглядом своих чёрных глаз.
— Казанский, — её голос дрогнул, — ты же не пожрёшь сейчас и не бросишь меня? Одну… здесь…
— Нет, — коротко ответил я, беря стакан.
Коньяк приятно обжёг горло.
— Обещаешь? — она не сводила с меня взгляда.
В глазах плескался страх и надежда, и у меня внутри что-то ёкнуло. Если ты мужчина, и на тебя так сморит представительница противоположного пола — это сигнал к немедленному действию.
Я поднял на неё взгляд, собираясь съязвить что-нибудь в своём духе про гарантийные обязательства и форс-мажорные обстоятельства, но, увидев, как она закусила пухлую губу, пытаясь сдержать слёзы, передумал. Девчонке сейчас реально хреново. Она на грани. Плывёт.
— Обещаю, — сказал я максимально серьёзно, глядя ей в глаза. — Не брошу. Ты сама как? Держишься?
Она кивнула, снова отпила из стакана. Потом вдруг сказала:
— Дай мне пистолет… Пожалуйста.
— Пистолет? — удивился я. — Зачем? Стрелять-то ты умеешь? Держала когда-нибудь в руках?
— Нет… — тихо призналась она.
— Тогда не дам, — отрезал я. — А то ты мне, чего доброго, в заднице ещё одно отверстие сделаешь, проектом не предусмотренное. Или себе случайно ногу прострелишь. Оружие — не игрушка, Рит…
— Мне так будет намного спокойней, Казанский, — сказала она, глядя мне прямо в глаза. — Пойми, ты тут… весь увешанный оружием… А я… Я одна, беззащитная девушка. В своём доме. И мне страшно. Очень страшно. С пистолетом… мне будет спокойней.
Я помолчал, взвешивая её слова. В чём-то она была права — ситуация и впрямь дикая. Да и наличие ствола, пусть даже в неумелых руках, действительно могло придать ей уверенности. А уверенность сейчас дорогого стоит.
Я молча снял с пояса ремень с кобурой, в которой лежал ПМ. Вытащил пистолет, проверил патронник — пусто. Щёлкнул предохранителем.
— Смотри, — сказал я. — Вот это — предохранитель. Вверх — огонь, вниз — безопасно. Поняла? Вот сюда вставляется магазин.
Я показал на рукоятку.
— Вот так передёргивается затвор, чтобы дослать патрон.
Я продемонстрировал.
— Целиться — вот так, совмещаешь мушку и целик. Стрелять без нужды — нельзя. Посторонним не показывать. Терять — тем более запрещено. Палить без моего приказа строго не рекомендуется, ты можешь зацепить меня. Ясно?
Она кивнула, глядя на пистолет широко раскрытыми глазами. Я положил ПМ на стол перед ней, рядом пристроил оба запасных магазина.
— Держи. Но если что — я предупреждал.
Мы молча ели остывшую картошку с котлетами, запивая коньяком с колой. Еда была простой, но сейчас казалась пищей богов. Алкоголь немного расслабил нервы, снял напряжение. Ненадолго.
— Пить хочется, — пожаловалась Марго, допив свой стакан. — И голова раскалывается… Жутко просто.
Я прислушался к себе. Действительно, после пары глотков той странной бурды во рту стоял мерзкий привкус, но лёгкая головная боль, появившаяся ещё на стройке, пропала. И жажда… Да, жажда тоже пропала.
— Попробуй вот это, — сказал я, протягивая ей одну из фляг со «споровым раствором». — Пару глотков сделай. Мне вроде немного помогло.
Она недоверчиво посмотрела на флягу, потом на меня.
— А что это?
— Не знаю, — честно признался я. — Какая-то дрянь, которую те двое с собой таскали. Но, возможно, полезная. Мне помогло избавиться от головной боли, тошноты и жажды. Попробуй чуть-чуть.
Она неуверенно взяла флягу, отвинтила крышку, осторожно понюхала. Скривилась, как от зубной боли.
— Фу, гадость какая…
— Знаю, — кивнул я. — Но ты попробуй. Через силу.
Она зажмурилась, поднесла флягу к губам и сделала крохотный глоток. Тут же закашлялась, едва не выплюнув всё обратно. Лицо её исказилось от отвращения.
— Ой, нет… Илья, я не могу… Это же отрава какая-то!
— Может, и отрава, — не стал спорить я. — А может, лекарство. В нашем новом дивном мире всякое бывает.
Она покачала головой и отставила флягу подальше.
И в этот момент мы оба замерли. Из подъезда, с лестничной площадки, донеслось отчётливое урчание. Громкое, низкое, вибрирующее. Похожее на рычание очень большого и очень голодного зверя. Или… на что-то другое? Что-то ещё более жуткое.
Мы переглянулись. Похоже, наше временное убежище перестало быть безопасным. Гости пожаловали. И судя по звуку, это были не друзья Арни и Солёного.
Глава 13
Моя интуиция не просто шептала — она орала благим матом, колотя тревогу, как пьяный дембель в дверь квартиры не дождавшейся его девушки. Опасность! Не абстрактная, а вполне конкретная, тяжёлая, с запахом гнили и предчувствием рваных ран. Что-то приближалось. Что-то большое, голодное и совершенно недружелюбное.
Мысль о бегстве свербела, как заноза под ногтем. Уходить! Немедленно!! Но куда? Этот город — минное поле из зомбаков, боевиков, мутантов и хрен пойми каких ещё порождений больной фантазии Системы. Вывод прост — валить необходимо не из квартиры, а из города.
Коньяк приятно грел нутро, но расслабляться было некогда. Я перехватил поудобнее свой HK437. Время действовать — быстро, чётко, без соплей. Пока эта тварь из подъезда не решила заглянуть на огонёк.
— Так, Маргарита, — голос прозвучал ровно, хотя внутри всё сжалось в тугой комок. — Собирайся. Нам нужно быть готовыми уходить в любой момент. И быстро. У тебя есть одежда практичней этого… э-э-э… сарафана? Что-то, в чём можно было бы, ну, скажем, прогуляться по пересечённой местности пару-тройку дней. А может, и неделю.
— Неделю? — она подняла на меня удивлённые, всё ещё заплаканные глаза.
Сомнение смешивалось в её взгляде со страхом.
— Да, неделю, — подтвердил я. — А это значит — берём только самое необходимое. Жратва, вода, патроны, если найдёшь — документы, деньги. Остальное — балласт. И да, — я кивнул на ПМ, лежавший перед ней, — свой аргумент не забудь. Без него ты мне как в балетной пачке зимой на стройке.
— Куда мы пойдём? — обречённо спросила Марго.
Но, когда она взяла в руки пистолет, в движениях девушки появилась уверенность, хотя пальцы её всё ещё подрагивали, как у алкаша с похмелья.
— Пока не знаю, — честно ответил я. — Разберёмся по ходу. Но здесь оставаться — самоубийство. Чувствую, сейчас тут начнётся такое веселье, что Октоберфест покажется детским утренником. А мы на этом празднике жизни — лишние. Давай, переодевайся. И побыстрей.
Она кивнула и скрылась в другой комнате. Я же быстро собрал со стола в рюкзак Солёного трофейные магазины, патроны, аптечку с непонятными пилюлями и шприцами, фляги. Закинул рюкзак за спину, плотно затянул лямки, поправил автомат на груди. Магазин полный. Патрон в патроннике. Предохранитель снят. Оружие к бою готово. А я? Я… вроде тоже. Девяносто девять процентов спорового баланса и молоток-кирка за поясом добавляли некоторой уверенности.
Подойдя к входной двери, я прижался к ней ухом. В подъезде определённо что-то происходило. Что-то очень нехорошее. Снизу доносилось отвратительное чавканье, перемежающееся глухим утробным урчанием — будто кто-то с аппетитом пожирал нечто большое и сочное. Или кого-то большого и сочного. Размером так со взрослого человека. Потом раздался скрежет рвущегося металла и треск дерева. Выламывали дверь. Одну. Потом ещё одну. Звуки приближались. Этажом ниже.
Бесы задери этого гурмана! Уходить сейчас — нарваться на этого большого и страшного хмурого парня лоб в лоб. Вариант так себе. Оставаться? Тоже не фонтан. Эта хтонь явно движется снизу вверх. И судя по лёгкости, с которой она выносит двери, наша фанерка, обтянутая потрёпанным дерматином, её надолго не сдержит. Крыша? А есть ли выход? И что там, наверху? Может, там уже пирует другая такая же тварь или стая тех, что помельче? Может, конечно, и нет, но за безопасность пути через крышу я бы не поручился. А неизвестность пугала не меньше, чем урчание за дверью.
Скрежет повторился. Теперь уже совсем рядом. Этажом ниже, последняя квартира перед нашей лестничной клеткой. Раздался короткий женский визг, тут же оборвавшийся. И снова — чавканье, хруст костей, утробное урчание пирующего хищника. Тварь не просто ломилась в первые попавшиеся квартиры — она планомерно зачищала этаж за этажом. И приближалась к нам.
Меня прошиб холодный пот. Вот теперь стало по-настоящему страшно. Нет, это был не тот адреналиновый кураж, что случается в бою, а липкий, парализующий ужас перед неизвестным и неотвратимым.
Из комнаты вышла Маргарита. Она успела переодеться в тёмные джинсы, плотную толстовку с капюшоном и кроссовки. Выглядела она теперь гораздо практичнее, но бледность и расширенные, почти чёрные зрачки никуда не делись.