Поначалу мой план работал, как швейцарские часы. Через несколько минут рёв двигателя стих, и я услышал скрип гравия под тяжёлыми шинами. Затем — звук открывающихся дверей и приглушённые голоса. В зеркале замелькали силуэты. Несколько крепких мужиков в разнокалиберном камуфляже, с оружием, вышли на территорию промзоны. Их движения были чёткими, слаженными, будто они не первый раз проворачивали такое дело. Я насчитал пятерых, хотя полной уверенности не было — угол обзора не позволял разглядеть всё. Они не орали, не матерились, как можно было бы ожидать от мародёров, и эта тишина создавала тягостную, почти зловещую атмосферу. Словно они знали, что за ними могут следить.
Судя по их действиям, они явились сюда за грузовиками. Я видел, как они начали перецеплять фургоны и отгонять их к воротам. Двигались они молча, только изредка доносились короткие команды и отрывистые, скупые фразы. И это было слишком профессионально для обычных бандитов.
Когда они закончили с фурами, я почти выдохнул с облегчением. Казалось, вот-вот — и они уедут, оставив меня наедине с мыслями. Но тут дверь в административное здание скрипнула, и звук шагов эхом разнёсся по коридору. Судя по ритму, вошёл один человек. Я напрягся и подобрался, чувствуя, как адреналин снова начинает бурлить в венах.
Шаги направились в сторону комнаты охраны. Спустя пару секунд я услышал, как там что-то лязгнуло — видимо, человек занялся сейфом, который я заметил раньше.
Это был мой шанс. Если он один, я могу попытаться выяснить у него хоть какую-то информацию.
Очень тихо, стараясь не издавать ни единого звука, я выбрался из-под стойки и подкрался к выходу из гардероба. Коридор был пуст, только свет падал через окна на ковровые дорожки. Я двинулся вдоль стены, стараясь дышать ровно, с автоматом наготове. Добравшись до двери комнаты охраны, замер, прислушиваясь. Внутри снова лязгнул замок, а затем послышался звук, будто кто-то перекладывал тяжёлые предметы.
Дверь открылась, и из комнаты вышел мужик. В потёртом камуфляже, среднего роста, жилистый, с небритым лицом и дредами, неряшливо торчащими из-под цветастого вязаного берета. В руках он нёс охапку самозарядных ружей, явно из сейфа. Я не дал ему времени среагировать. Мгновенно шагнул вперёд, вскинул свой «Heckler Koch» и прижал ствол к виску мужчины, тихо, но жёстко приказав:
— Лапы в гору, Джа…
— Воу-воу-воу, — зачастил он, явно опешив, но голос у него остался на удивление спокойным. — Полегче, приятель. Миру мир. Ферштейн?
Видимо, страха он не испытывал. Ну, или просто хорошо его скрывал. Охапку ружей с магазинами ижевского завода он бросил на пол, как я велел, и спокойно поднял руки. Я глянул на него внимательнее. Лицо его было измождённым, с тёмными кругами под глазами. Да и в целом выглядел он, как заправский торчок, только что вылезший из притона. Но взгляд оказался цепким, оценивающим. Этот парень явно не был новичком в подобного рода переделках, так что мне стоит держать ухо востро, чтоб он не отчудил чего лишнего и мне невыгодного…
— Вы кто такие? — спросил я, не убирая ствола.
— Мы — игроки… Рейдеры из стаба Приозёрный, — ответил он, чуть ухмыльнувшись. — А ты кто, приятель? Свежак?
— Вроде того, — буркнул я, не вдаваясь в подробности.
— Чего тебе тут одному тогда партизанить? — продолжил мой невольный собеседник, словно не замечая оружия у своей головы. — Давай с нами? Оставаться здесь — очень опасно. Муры неподалёку бродят, и кластер этот на перезагрузку скоро пойдёт. Не успеем выехать –всё. Смэрть. Каюк. Разумеешь, приятель?
Его слова меня озадачили. Какие ещё муры? Какой кластер? Перезагрузка? Я надавил стволом сильнее, чтобы он понял, что шутки тут неуместны.
— Муры — это кто? — спросил я, вычленив из вороха информации смутно знакомое словечко.
— А ты ещё не знаешь? — он слегка прищурился, но, заметив, что я не настроен на разговоры, быстро добавил. — Понял-понял, приятель… Вопросы тут только ты задаёшь… Муры — это отморозки. Негодяи, мать их, и канальи. Бандидос. Разумеешь?
— Что-то у вас самих вид бандитский, — хмыкнул я, окидывая его взглядом. — Вы же машины воруете?
— Не только машины, но и груз продукции этого завода, приятель. Только не воруем, а берём. Мир изменился, если ты ещё не понял. Да и на Континенте редко кто-то выглядит интеллигентно, — усмехнулся он. — Если не желаешь идти с нами — попадёшь под перезагрузку. Или к мурам. А эти разберут тебя на запчасти и грохнут. Или крышей протечёшь ещё в процессе разборки. Разумеешь?
— Как это — на запчасти разберут? — я нахмурился, чувствуя, как внутри снова закипает раздражение.
— Да как тебе сказать? Каком кверху, приятель, — хмыкнул он, будто я спросил очевидную вещь. — На органы они нас разбирают.
— Зачем, Джа? — я давил дальше, не понимая, к чему он клонит.
— Чтобы потом продать ботам…
— Чего ты мелешь, Джа? Каким ещё ботам? — это слово вообще сбило меня с толку.
— Да, обыкновенным. Слушай… приятель. Меня мои товарищи уже заждались, — он начал нервничать, хотя по-прежнему старался держать лицо и отвечать спокойно. — Если я не выйду, они меня искать пойдут. И если застанут нас с тобой в такой интересной позе, то подумают нехорошее. А репа у меня и так не очень. Давай как-то порешаем вопрос с коммуникацией. Отправляйся с нами в стаб… а по пути я тебе на все вопросы отвечу.
Я взвешивал варианты и никак не мог решиться. С одной стороны, этот тип мог быть полезен. С другой — доверять первому встречному в этом аду было всё равно что добровольно сунуть голову в пасть крокодила. Но мне нужно было больше информации, а этот странный говорун, похоже, знал многое.
— Что такое стаб, Джа? — спросил я, не опуская оружия.
— Поселение иммунных, приятель, — терпеливо пояснил растафарианец. — На стабильном кластере. Разумеешь? Не разумеешь, наверное… Это кластер, приятель, который ни-ко-гда не перезагружается.
— Перезагружается? — переспросил я, чувствуя, как голова идёт кругом. — Что ты тут мне затираешь, Джа?
— Слушай, приятель… Время уходит… — в его голосе проскользнула настойчивость. — Давай с нами.
— Наверное, Джа, — ответил я, спокойно, — я пока здесь посижу.
— Ну ладно, приятель. Оставайся, — он ухмыльнулся, но в глазах мелькнула тревога. — Меня отпустишь? Или пристрелишь?
Я не успел ответить. Дверь в комнату охраны скрипнула, и внутрь вошёл ещё один мужик. Крепкий, бородатый, бритый наголо, с СВД за плечами. Он был широкоплечим, с суровым лицом, явно знавшим, что такое спорт и дисциплина. На запястье я заметил старые «Командирские» часы, что добавило ему в моих глазах пару очков. Он окинул нас взглядом и усмехнулся.
— Быся, ты тут затвор, что ль, передёргиваешь? — бросил он насмешливо. — Ого! Подружку себе нашёл? Мужчины, уж и не знаю, чем вы тут занимаетесь, но время на исходе. Перезагрузка ждать не будет.
Я мгновенно переместился за спину Быси, держа ствол у его головы, чтобы новоприбывший видел, кто тут задаёт тон. Он прищурился, изучая меня с ног до головы.
— Уровень первый. Свежак, что ль? — спросил он, скрестив руки на груди. — Что-то ты для зелёного очень кучеряво прикинут. Автомат немецкий откуда взял?
— Там, где взял, больше нет, — отрезал я, не собираясь вдаваться в детали.
— Борзый ты очень, — хмыкнул он.
Однако в голосе не прозвучало злости, только холодный интерес.
Я тоже прищурился, и тут перед глазами мелькнула системная справка. Текст, как всегда, был корявым, красным:
Объект — иммунный, гуманность — низкая положительная, не идентифицирован, хорошо вооружён, умения Континента не выявлены.
— Сколько удачи качнуть успел? — спросил бритый с лёгкой насмешкой.
— Если ты вопрос мне задал, спроси понятней, — хмуро бросил я.
Быся, не теряя времени, влез в разговор, словно пытаясь разрядить обстановку.
— Перс, да не кипишуй ты. Он же зелёный совсем! Ну там, перед глазами текст красный, шрифт корявый. «Приторно приветливо про Континент пишет и прочую хрень, которая 'в качестве компенсации за пережитые унижения ваша удача получает хрен знает сколько очков прогресса и становится равной хрен знает чему». Читал? Сколько тебе в последний раз капнуло?
— Единица, — ответил я автоматически, всё ещё переваривая информацию.
Удивляться было чему. Я почти уже сжился со своим «сумасшествием», почти смирился с этими видениями. Но, оказывается, я не один вижу эти проклятые надписи. Это была не галлюцинация, а реальность, самая настоящая, данная в ощущениях. Мой мир, и без того треснувший по швам, снова пошёл вразнос. Но я не подал виду, внешне сохраняя холодное спокойствие.
— Ну, это тебе повезло, — сказал Перс, усмехнувшись. — Некоторые, знаешь, до упора удачу качают. Я — член магистрата стаба, гарантирую тебе неприкосновенность, если отпустишь Бысю. Мы — честные игроки. Обычные рейдеры. Если захочешь, возьмём тебя в стаб с нами.
— Соглашайся, — поддакнул Быся, явно надеясь, что я опущу ствол.
— Я… — начал я, но Перс быстро глянул на свои «Командирские» часы и коротко бросил:
— Полторы минуты тебе на размышление. Время пошло.
Я не стал задавать глупых вопросов и действительно начал думать. С одной стороны, мне такое знакомство было необходимо. Они знали про надписи, которые я вижу, про этот странный мир — Континент. Это была возможность получить ответы. С другой — чуйка вопила об опасности, и я склонен был ей поверить.
Да, они были опасны. Быся, весь в потёртом камуфляже, с лицом торчка, дредами и дурацким беретом, а на поясе у него два пистолета и нож. Перс, крепыш с СВД, выглядит как человек, который привык командовать и раздавать тумаки. Но их различия — и те же «Командирские» часы, которые вызывали какое-то странное доверие, — склонили меня к решению.
— Хорошо, — сказал я, опуская ствол, но держа оружие наготове. — Я поеду с вами до стаба. Вариантов получше, видимо, не будет.
— Это ты правильно, приятель, — зачастил Быся, явно обрадованный. — Это ты правильно. Поможешь донести ружбайки до машины?