— Самый сложный участок пути позади, приятель. Дальше уж полегче будет. Хотя, знаешь, умирать — оно всегда неприятно. Но у каждого игрока в запасе есть жизнь. И не одна. Разумеешь?
Его слова повисли в воздухе, странные и тяжёлые, как запах солярки в кабине. Я нахмурился, чувствуя, как в голове снова начинает крутиться рой вопросов.
— Сколько у тебя жизней, Быся? — спросил я, стараясь казаться равнодушным, хотя любопытство грызло изнутри.
Он хмыкнул, скосив на меня взгляд, полный насмешливой хитрости, и покачал головой.
— Э, нет, приятель. Вопрос некорректный. Можно сказать, интимный. На Континенте про такое не спрашивают, а если и спрашивают, то не получают ответов. Ты поаккуратней дальше с такими расспросами. Могут и по шее дать, если не обоснуешь свой интерес.
Я усмехнулся, но в голове щёлкнуло. Значит, вот как он сразу вычислил во мне свежака. Я задал вопрос слишком прямо, выдав свою неопытность, как зелёный пацан, который впервые сел за руль и не знает, где газ, а где тормоз.
— Так ты поэтому меня раскусил? — спросил я, не сдержав лёгкой насмешки над собой.
Быся кивнул, ухмыляясь шире.
— А то, приятель. Это так. А на будущее — лучше сразу стреляй наповал. Чтоб не тратить время на лишние разговоры. Жизни тратить неприятно — это да. Но прогибаться под угрозы из-за этого не стал бы ни Перс, ни я… Заложники — эта тема на Континенте не прокатит.
Я хотел спросить, что он имеет в виду под этим «стрелять наповал», но не успел. Разговор прервал внезапный взрыв, прогрохотавший так, будто само небо треснуло пополам. Головной тягач с фурой, шедший в авангарде колонны, разлетелся на куски, и покатил дальше, словно огненный шар. Осколки металла и горящие обломки разлетелись во все стороны, а ударная волна качнула наш грузовик, заставив Бысю резко вдавить тормоз. Тут же из-за обрушившегося дома впереди мелькнула фигура с РПГ на плече, и я услышал, как БТР, прикрывавший нас, отработал из пушки, посылая очередь в сторону врага.
От здания, где я заметил грантомётчика, только кирпичи полетели, а спустя несколько мгновений оно обрушилось, сложившись, словно карточный домик.
— Гони! Не тормози! Это засада! — заорал я, чувствуя, как адреналин наполняет мои вены.
Не дожидаясь, пока Быся сообразит, я высунулся в окно, выставив свой «Heckler Koch», и выпустил несколько длинных очередей, заливая огнём позицию гранатомётчика. Пули хлестнули по асфальту, по обломкам стены, и, наконец, я увидел, как его фигура дёрнулась и рухнула, так и не успев перезарядить РПГ для следующего выстрела. Может, я его и не убил, но подстрелил точно.
Моя радость была недолгой. Ещё два взрыва прогремели сзади, подрывая замыкающий грузовик. Пламя и дым взметнулись в небо, а обломки фуры перегородили дорогу, запирая колонну в ловушке. С нескольких точек ударили пулемёты, их треск разорвал гнетущую тишину постапокалиптического посёлка. Пули дырявили кузова, разбивая стёкла, и крики раненых смешивались с рёвом двигателей. БТР, не теряя времени, резко свернул с дороги и ушёл по полю, его пушка выпускала короткие очереди, но сомневаться не приходилось — экипаж принял решение уходить, оставляя нас на милость нападавших. Несколько машин уже горели, и едкий чёрный дым ел глаза.
Быся, выругался сквозь зубы, попытаясь маневрировать, но дорога была перекрыта спереди и сзади. У нас не оставалось выбора.
— Надо тикать, приятель! — проорал он, глуша двигатель. — Валим, пока не поджарились!
Я не стал спорить. Дверь кабины распахнулась, и я выпрыгнул на асфальт, чувствуя, как жар от горящих машин лижет лицо. Впереди, через дым, я заметил ещё одного гранатомётчика, который готовился выстрелить. Не раздумывая, дал очередь из автомата навскидку, и его голова мотнулась от попадания. Каска полетела в одну сторону, а мозги расплескались по асфальту тёмной кляксой совсем в другой. Не останавливаясь, я рванул к ближайшему частному дому — двухэтажному строению с провалившейся крышей и выбитыми окнами. Быся не отставал, его тяжёлое дыхание раздавалось за спиной. В руках он сжимал по пистолету, прикрывая меня от случайных выстрелов.
Сердце колотилось, как отбойный молоток, адреналин лупил в виски, но, как ни странно, я чувствовал себя в своей стихии. Всё это было привычным — бег, выстрелы, запах пороха. Я знал, что делать, хотя память молчала, не давая никаких подсказок, откуда у меня эти навыки. Быся тоже не паниковал, двигался чётко, как человек, который не раз бывал в таких переделках. Его лицо, несмотря на весь этот хаос, оставалось сосредоточенным, а в глазах горел азарт, будто эта засада была для него не больше чем досадной помехой. Ну да, ну да…Долбаные игроки с их долбаными играми.
Мы ворвались в дом, вломившись через покосившуюся дверь. Внутри царил полумрак, пахло сыростью и плесенью, а пол был усеян битым стеклом и обломками мебели. В углу комнаты, у окна, сидел пулемётчик, поливавший огнём остатки нашей колонны. Его лицо, покрытое грязью и сажей, было искажено какой-то звериной яростью. Не давая ему времени среагировать, я выстрелил первым, попав прямо в грудь. Он рухнул, дёрнувшись, а пулемёт замолчал, выскользнув из рук.
Быся, не теряя ни секунды, метнулся к окну и занял место за пулемётом. Его пальцы уверенно легли на рукоятки, и он тут же перенёс огонь на врагов, скрывавшихся за обломками машин и в соседних домах. Очереди загрохотали, разнося всё вокруг в клочья. Я прикрывал его как мог, стреляя из автомата по мелькавшим в дыму фигурам. Пули свистели над головой, впиваясь в стены, осыпая нас штукатуркой, но мы и не думали останавливаться, действуя в каком-то адреналиновом угаре.
И тут раздался свист, которого я боялся больше всего. РПГ. Кто-то из врагов выстрелил, и я увидел, как дымный след тянется прямо к нам. Время словно замедлилось, я успел только рвануть Бысю за плечо, пытаясь оттащить его от окна, но взрыв прогремел слишком близко. Стена дома содрогнулась, и всё вокруг заволокло дымом и пылью. Ударная волна отшвырнула меня на пол. Краем сознания я успел отметить, что сверху на меня падает бетонная плита потолка. Влажный хруст, вспышка боли и… темнота. Полная, глухая, как бездна, в которую я проваливался, не в силах сопротивляться. Последнее, что я почувствовал, — это холодный бетон под спиной и собственный пульс в ушах, который заглушал всё остальное. А потом — ничего. Точка. Ещё одна жизнь слита в унитаз.
Глава 23
Новичок, вы вот-вот станете частью Континента. Вы возрождены на кластере 327−41–54. Регион — Юго-Восточное Побережье.
Текущее количество возрождений — девяносто семь жизней (минус две от стартового количества).
Текущие задания: ОШИБКА! Задания Системой не определены!
Текущий статус — старт игры.
До перезагрузки кластера осталось девяносто девять секунд.
Подсказка: вызов полноформатного контекстного меню — команда «Меню»; вызов всех или отдельных шкал на активный экран — команда «Показатели» с добавкой «Все» или названиями требуемых шкал. Показатели вызываются аналогично. Все элементы меню масштабируемы, можно изменять их цвета, степень прозрачности, внешний вид и расположение.
Подсказка: вы можете узнать дополнительную информацию о некоторых объектах, посмотрев на них и мысленно пожелав увидеть скрытое (на стадии адаптации, возможно, поможет прищуривание).
Подсказка: многие потенциальные зараженные страдают психологическими проблемами различной степени тяжести, ввиду чего способны на совершение различных опасных поступков: создание аварийных ситуаций на дорогах; немотивированные хулиганские действия; нападение с целью убийств и нанесения травм; и даже террористические акты с массовыми жертвами. Опасайтесь неадекватно выглядящих потенциальных зараженных и избегайте мест массовых скоплений потенциальных зараженных и иммунных.
Стартовые условия: ОШИБКА! Стартовые условия не установлены!
Внимание! Вы потеряли вторую жизнь, не достигнув прогресса ни в одной из основных характеристик. Минимальное количество очков прогресса, требуемых для повышения какой-либо основной характеристики на вашем уровне развития — десять. Постарайтесь, чтобы подобное не повторилось, не допускайте обнуления количества возрождений. В качестве компенсации и помощи ваша удача получает 20 очков прогресса и становится равной 2. С вашим невезением удача не будет лишней.
Удачной игры.
Я очнулся в стерильной тишине, которая давила на уши, как вата, пропитанная чем-то едким. Запах антисептика вгрызался в ноздри, вызывая смутное чувство тревоги — словно этот резкий, больничный аромат был не просто химией, а триггером чего-то забытого, но важного. Подо мной была жёсткая койка, тело укрывало тонкое одеяло, от которого пахло несочетаемыми ароматами — пылью и казённой стиркой. Свет ламп над головой был слабым, почти болезненным, он сочился из-под потёртых плафонов, отбрасывая на стены бледные тени, похожие на изломанные силуэты заражённых, что мерещились мне в каком-то другом, далёком кошмаре. Всё вокруг было белым — стены, потолок, занавески на окне. Но эта стерильность не успокаивала, а, наоборот, резала глаза своей безупречной правильностью.
Грудь ныла, будто кто-то вырезал из неё кусок и наспех зашил. Сердце стучало неровно, каждый удар отдавался глухой ноющей болью где-то под рёбрами. Но хуже всего была пустота в голове. Память утеряна, как будто кто-то стёр её грубой резинкой, оставив лишь эхо боли и отчаяния. Я не знал, кто я, где я, почему здесь. Только обрывки, бессмысленные осколки, которые всплывали в сознании, как мутные пятна в стоячей воде.
Я повернул голову, и боль прострелила правое предплечье, острая, как удар ножа. В этом ощущении было что-то знакомое, почти живое. Словно я уже чувствовал эту боль, но не от операции, а от чего-то другого. От схватки? Да, точно, от неё. Перед глазами мелькнула тень — женская фигура, с нечеловечески яркими глазами. Забавно, что глаза эти были на изуродованном мутациями лице почти красивыми. И ярко-голубые волосы замурзанного парика — Мальвина почему-то очень стеснялась своего лысого черепа. Почему я назвал эту странную женщину так? Я видел, как её когти впиваются в мою плоть, как кровь хлещет на грязный бетон, но дальше — провал. Только боль осталась, как татуировка на коже, как символ того, что я не смог победить.