— А то, приятель… Но наши криворукие Кулибины к таким аппаратам не привыкли. Они привыкли к Т-72, да и то вечно что-то ломают. А тут японская игрушка, вся из себя навороченная. Пока разберутся, как её чинить да обслуживать, полгода пройдёт. А на Континенте полгода — это, считай, никогда. Разумеешь? Живи быстро, погибни молодым…
Я кивнул, признавая его правоту. В этом странном мире, где каждый день — как игра в рулетку, сложная техника быстро становится обузой, если нет мозгов и рук, чтоб её поддерживать. Но всё равно, половина Т-70 — это почти насмешка. Хотя, если подумать, в этом хаосе даже такой ценник мог бы стать спасением для нас.
— Ладно, — сказал я, отталкиваясь от стены. — Давай попробуем.
— Тогда готовим одну машину к дороге. Заправляем и проверяем, чтоб не подохла на первом же ухабе. Если получится, сбудем её в стабе. А там видно будет.
Быся хлопнул в ладоши, будто только что озвучил план захвата мира, и мы двинулись к выходу из госпиталя. На улице, под серым, тяжёлым небом, нас ждал один из Тип-10, стоящий посреди развалин. Его тёмный корпус, покрытый слоем копоти, выглядел, как зверь, притаившийся перед прыжком. Рядом с ним суетились мои парни. Иван с Сергеем проверяли топливные баки, а Дмитрий с Петром возились с внешними системами, то ли пытаясь понять, как они работают, то ли просто имитируя бурную жизнедеятельность. Мы с Бысей присоединились, и спустя пару часов под аккомпанемент матерной ругани и скрежета инструментов танк был заправлен и готов к движению настолько, насколько вообще мог быть готов агрегат, в котором всё, кажется, держится на крепком слове, ржавом болте, русском авось и какой-то матери.
Мои бойцы заняли места на броне. Я сел на место командира, протиснувшись в тесный отсек, пропитанный запахами машинного масла и металла. Быся, не теряя времени, устроился за управлением, его длинные пальцы уверенно легли на рычаги, будто он всю жизнь только и делал, что участвовал в танковом биатлоне на японских аппаратах. Двигатель взревел, заставив корпус задрожать, и огромная машина тронулась с места, медленно набирая ход. Звук её движения эхом отдавался в разрушенном городе, окружавшем нас.
Мы покатили по улицам, которые давно перестали быть улицами. Разбитый асфальт, торчащие из земли куски арматуры, разрушенные дома с провалившимися крышами и выгоревшими стенами — всё это было свидетельством войны, что прошлась здесь, как каток. Обугленные остовы машин, покосившиеся столбы, кучи мусора, а иногда и кости, белеющие в сером утреннем свете, мелькали за смотровыми щелями. Каждый метр этого пути напоминал о том, что от цивилизации до разрухи — один единственный шаг. Сделай его, и оставишь после себя лишь призраки прошлого и радиоактивный пепел. Я смотрел на это всё, чувствуя, как внутри нарастает глухая тоска, смешанная с привычным уже цинизмом. Всё тлен, как я и говорил. Но танк гудел бодро, даря чувство иллюзорной безопасности, и это, бес меня возьми, было лучше, чем ничего.
— Странно, что заражённых нет, — бросил Быся, не отрывая глаз от дороги. Его голос был приглушён гулом двигателя и искажён системой связи, но всё равно звучал с насмешкой. — Обычно эти твари так и лезут изо всех щелей, как тараканы на бомжатской кухне.
Я хмыкнул, качнув головой. Его слова прозвучали почти как шутка, но я знал, что он серьёзен.
— Как это нет? — возразил я, скрестив руки и глядя на экран перископа, где мелькали серые руины. — Ещё как есть. Мы их вон сколько положили у госпиталя. Или ты уже забыл, как они на нас пёрли, как ошалевшие?
Быся хохотнул, слегка дёрнув рычаг, чтобы объехать особо крупный обломок посреди дороги. Его плечи дрогнули, будто он пытался пожать ими, не отрываясь от управления.
— Да то были мелочь, приятель. А я про настоящих. Заражённые, они ж не просто зомби, как в старых фильмах. Это люди, звери, всякая живность, что подцепила паразита Улья. Сначала и здесь они тупые, как пробка, только зубами щёлкают и урчат. А потом они эволюционируют, и чем больше жрут, тем быстрей. А на высоких стадиях становятся машинами для убийства. Могут выковырять тебя даже из средней брони, а иногда и из тяжёлой, если не повезёт. Вот из-за этого танки в такой цене. Защита, конечно, но и риск, если развитая тварь до тебя доберётся.
Я кивнул, чувствуя, как его слова оседают в голове тяжёлым грузом. Заражённые — это не просто противник, это ходячая катастрофа. Я видел, как они меняются, как их тела обрастают уродливыми роговыми наростами биологической брони, как руки превращаются в лапы, ногти в когти, а разум — в инстинкт хищника. И мысль о том, что одна из таких тварей может добраться до меня даже в этом стальном гробу, не добавляла оптимизма. Но пока мы катили по пустынным улицам, я гнал эти мысли прочь. Лучше думать о том, куда мы направляемся.
— Кстати, а куда мы вообще едем? — спросил я, откидываясь на жёстком сиденье и пытаясь хоть немного расслабить затёкшие мышцы.
Быся бросил на меня короткий взгляд через плечо, его ухмылка стала ещё шире, как будто я задал вопрос, которого он ждал.
— В стаб Приозёрный, приятель. Там сейчас горячо. Местные правители грызутся между собой, как псы за кость. А где разборки, там и бабки. Наёмникам платят хорошие суммы — если, конечно, у них башка на плечах есть, чтоб дожить до расчёта. Танк этот сбудем, а дальше посмотрим.
Я хмыкнул, чувствуя, как внутри загорается искра интереса. Стаб Приозёрный. Звучит как место, где можно либо подняться, либо сдохнуть в первом же кипеше. Но, честно говоря, мне было примерно всё равно. После всего, что я повидал уже здесь, на Континенте, я хотел только одного — немного отдохнуть в относительно спокойном месте и двигаться дальше. Пусть даже это движение будет по колено в крови.
— А что потом? — спросил я, глядя на мелькающие за перископом руины. — Сбросим танк, а дальше?
Быся пожал плечами, его голос оставался таким же беспечным, как будто мы обсуждали не жизнь в этом аду, а планы на выходные.
— Сначала отдохнём. Хоть пару дней без стрельбы и беготни. А потом — наняться в охрану к кому-либо из местных тузов. Если не прокатит, можно в дружину стаба податься. А если и тут облом, то сами по рейдам пойдём. Дело привычное. Разумеешь?
Я кивнул, соглашаясь, хотя он этого и не мог видеть. Рейды, охрана, наёмничество — всё это было мне незнакомо, но не вызывало внутреннего отторжения. Насколько я понял, на Континенте выживают только те, кто умеет держать оружие в руках, не задаёт лишних вопросов и не терзается сомнениями.
А я из таких?
Я прислушался к себе. Внутри ныла тоска по чему-то нормальному, человеческому, но заглушить её не стало проблемой.
Мы ехали ещё несколько часов, танк ревел, переваливаясь через обломки и выбоины на дороге. Во время одного из таких манёвров мы потеряли двух бойцов. Они просто упали с брони. Пришлось остановиться и выйти. Оба были без сознания. Те, кто сидел на танке, выглядели не лучше.
— Терминальная стадия заражения…
Слова растафарианца прозвучали как приговор. Я только и смог ответить:
— Я не смогу. Давай сам…
Пять раз грохнул автоматический пистолет Стечкина, избавляя простых парней от мучений. Стараясь не смотреть на мёртвых заражённых, буквально полчаса назад бывших верными боевыми товарищами, мы в молчании забрались под защиту брони и весь остаток пути ехали в мрачном молчании.
Наконец, на горизонте показались очертания стаба Приозёрный. Я ожидал увидеть что-то вроде посёлка, наскоро сколоченного из хлама и ржавых листов. Но то, что предстало перед глазами, больше напоминало крепость, выстроенную для войны, а не для жизни. Железобетонные укрепления возвышались на несколько метров, их серые стены были испещрены следами старых сражений — вмятинами от снарядов, чёрными пятнами от огня и шрамами, подозрительно напоминавшими следы когтей. По периметру тянулись глубокие рвы, наполненные мутной водой, а за ними — ряды противотанковых ежей, выглядящих как стальные пауки, готовые вцепиться в любую технику. Высокие вышки, утыканные камерами наблюдения, торчали над стенами, а на них виднелись автоматические турели и пулемёты. Всё это выглядело как декорация к фильму о последнем дне человечества. Только воняло тут реальной смертью, а не попкорном.
Я присвистнул, чувствуя, как внутри смешиваются уважение и лёгкая тревога. Этот стаб был не просто укрытием. Это был бастион, готовый выдержать любую осаду. Но такие крепости строят не ради мира. Здесь либо готовились к большой войне, либо она уже была в разгаре. И мы с Бысей, похоже, собирались влезть прямо в пасть этого зверя.
— Ну что, Джа, — сказал я, пока танк медленно приближался к внешнему контрольно-пропускному пункту. — Похоже, мы попали в настоящую мясорубку. Главное, чтоб с танком не кинули. А то я не для того сюда пёрся, чтоб остаться с дыркой в башке.
Быся заржал, его смех заглушил даже гул двигателя.
— Не очкуй, — наконец ответил он. — Прорвёмся.
Прорываться откровенно не хотелось, но отчего-то я был уверен — таки да, прорвёмся.
Глава 29
Мы вкатились в стаб Приозёрный под гул дизеля и лязг траков — будто огромный металлический зверь, нарушивший тишину спящего города. Вокруг расстилалось море серого железобетона. Здания, похожие на гигантские муравейники или многоэтажные бункеры, выросли из земли, словно грибы после дождя, но вместо плавных линий и органичных форм здесь царила только грубая, угловатая геометрия. Никакой архитектуры, никакой красоты — только функциональность, доведённая до абсурда. Здесь даже небо казалось серым, будто поглощённым этой серой массой.
Место, описанное Бысей как заброшенный уголок, оказалось далеко не таким. На центр цивилизации не тянуло, конечно, но и брошенным его назвать было сложно. Скорее, здесь царил хаос организованного поселения. Улочки, застроенные домиками, возникли будто по прихоти случайности, без намека на генеральный план или хоть какие-то внятные проекты. В части кварталов, рабоче-крестьянских, видимо, в дело шёл любой материал, который удавалось прибрать к рукам. В конструкции одной пародии на одноэтажный домик могли одновременно уживаться брёвна, брус, кирпич, бетонные панели, шлакоблоки, старые рельсы и листы металла — словно кто-то решил собрать дом из того, что завалялось под рукой. Некоторые окна сверкали новенькими стеклопакетами, соседствуя с зарешеченными бойницами, оборудованными в хорошо укреплённых зданиях. Почти все строения были приспособлены для обороны и соединены мостками, словно жители готовились к осаде, о которой знали не понаслышке.