В общем, когда я вышел из магазина и уверенным шагом направился к проходной, в пакете у меня лежал туристический топорик, купленный вместо горячительного. Я рассудил, что отбиться от заражённого или заражённых намного будет полезней, чем изготовить споровый раствор. Если задуматься, то для спорового раствора нужен ещё и споран. А добыть его как-то тоже надо. Так что инструмент я взял и чек тоже сохранил. Если товар окажется никуда не годным — вернусь и предъявлю претензии, причём максимально жестоким способом.
Проходная встретила меня сонным спокойствием. Двое охранников в мятой форме лениво потягивали кофе из бумажных стаканчиков. Один — помоложе, с жиденькими усиками, — уткнулся в кроссворд. Второй, постарше, с лицом, изборождённым морщинами и оспинами, как недавнее поле боя, смерил меня тяжёлым взглядом.
— Здорово, мужики, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более дружелюбно. — Мне бы на территорию. К начальнику цеха, по личному вопросу.
Тот, что постарше, отставил стаканчик.
— Фамилия начальника? И твоя, заодно. Пропуск имеется?
— Да какой пропуск, — я махнул рукой. — Я Илья. Илья Казанский. Мне сказали придти на работу оформляться. А начальник… э-э-э… Петрович, кажется. Да, точно, Петрович. Сказал подойти сегодня.
Взгляд старшего стал ещё более колючим.
— Петровичей у нас на заводе как собак нерезаных. Конкретнее, товарищ Казанский. И что это у вас в рюкзаке позвякивает? Уж не бутылочка ли для Петровича? У нас тут с этим строго. Сухой закон на рабочем месте, понимаешь. Пьянству бой.
Так вот чего они такие суровые — трезвые…
— Да нет, что вы, — я изобразил на лице самое невинное выражение. — Так, инструмент. Для дачи.
— Инструмент, говоришь? — он прищурился. — А ну-ка, покажи свой инструмент.
Сердце ёкнуло. Приплыли. Делать было нечего. Я распахнул пакет с как можно более безобидным видом. Небольшой туристический топорик предстал их взорам.
Молодой охранник оторвался от кроссворда и присвистнул.
— Ничего себе инструментик. Ты им, часом, не дрова для Петровича заготавливать собрался? Или, может, Петровича на дрова решил пустить?
— Да что вы, ребята, — я попытался отшутиться. — Просто… хозяйственный. Мало ли.
Старший подошёл ближе, взял топор, повертел в руках.
— Хозяйственный, значит… Но ведь таким и череп проломить — раз плюнуть. Нет, товарищ Казанский, с таким инструментом на работу оформляться не ходят. Да и без пропуска на территорию нельзя. Не положено. Разворачивайся.
— Мужики…
— Вали-вали, — невежливо поддакнул молодой, не поднимая взгляд от кроссворда. — Не мешай людям работать.
Спорить было бесполезно. Я забрал топор, упаковал его обратно в рюкзак и, буркнув что-то вроде «понял, не дурак», поплёлся прочь. План «А» провалился с треском. Значит, пора переходить к плану «Б». А план «Б» состоял в том, чтобы перелезть через забор.
Заводская территория была огромной, огороженной двухметровым забором из бетонных плит с колючей проволокой поверху. Я шёл вдоль него, внимательно осматривая каждую секцию, каждую щель. Солнце уже начало припекать, и я чувствовал, как пот стекает по спине. Надежда найти лазейку таяла с каждой минутой. Я уже почти отчаялся, когда заметил её — большую железобетонную дренажную трубу, уходящую под забор. Диаметром метра три, не меньше. То, что доктор прописал.
Однако радоваться было рано. Вход в трубу перекрывала решётка, сваренная из прутов арматуры в палец толщиной. Вот же жлобы! Даже дренаж заварили. Я подошёл ближе, осмотрел решётку. Сварена на совесть. Но один прут… да, точно, один прут внизу был приварен как-то небрежно, на одну каплю сварки. Мой шанс.
Я отошёл на пару шагов, разбежался и со всей дури врезал ногой по этому пруту. Раздался глухой удар, и прут отлетел в сторону, жалобно звякнув.
— Нет таких крепостей, которые большевики не сравняют с землёй, товарищ…
Путь был свободен, и я, усмехнувшись, двинулся через «чёрный ход», который организовал сам себе.
Протиснуться в образовавшуюся дыру было делом техники. Внутри пахло совсем не розами, да и было откровенно грязновато, но мне удалось не запачкаться. Преодолел несколько десятков метров, стараясь не шуметь. После чего труба вывела меня на заводскую территорию. Я оказался в каком-то заросшем бурьянами закутке, в стороне от основных цехов. Идеально.
Теперь нужно было найти заброшенное безлюдное место, чтобы переждать надвигающийся апокалипсис. Лучше быть зрителем этой драмы, чем её непосредственным участником, потому как пусть у меня и девяносто шесть жизней в запасе, что даже больше, чем у кошки, вот только терять их совершенно никакого желания. Я двинулся в сторону складского района с целью найти какой-нибудь пустующий открытый ангар или заколоченный пакгауз да и залечь там на несколько дней.
Шёл осторожно, стараясь держаться в тени зданий. Вокруг было на удивление тихо. Лишь вдалеке гудел какой-то механизм, да изредка доносились приглушённые голоса.
Район складов встретил меня запустением. Ржавые рельсы узкоколейки уходили в никуда, заросшие травой. Наконец, я дошёл до ржавого ангара, в котором, судя по заколоченным досками окнам, никто не появлялся уже несколько десятилетий. То, что нужно. Не гостиница «КОСМОС», но вполне сойдёт. Главное, что строение вдали от людей, а значит и заражённых. Иммунным здесь делать нечего, так что получится пересидеть несколько дней без проблем.
Я уже начал обходить склад, чтобы найти вход внутрь, когда рядом со мной, взвизгнув тормозами, остановился УАЗ-«Патриот» с гордой надписью «Вневедомственная охрана» на борту и красивым гербом с солнцем и колосьями.
Из машины вышел тот самый старший охранник с проходной. В руке он держал табельный ПМ, направленный точно мне в грудь.
— А я смотрю, товарищ Казанский, ты парень настырный, — проговорил он с кривой ухмылкой. — Сказали же тебе — нельзя. Или у тебя со слухом проблемы?
Я поднял руки.
— Да ладно, командир, чего так нервничать? Я просто… заблудился. Искал выход.
— Заблудился, значит, — он медленно подошёл ко мне, не опуская пистолета. — А топор у тебя в рюкзаке тоже для того, чтобы выход искать? Ну-ка, на землю пакет. И без фокусов.
Камера в местном отделении милиции, которую в народе тонко и ёмко называли «обезьянником», была довольно просторной, но вонючей. Нары да параша в углу — вот и все удобства. Я сидел на нарах, тупо уставившись на обшарпанную стену. Ну вот кто бы мог подумать, что камеры по периметру завода работают от автономного генератора, в то время как во всём городе электричества уже днём с огнём не сыскать? Вот тебе и «конец света». У кого-то он наступает по расписанию, а у кого-то — с работающими камерами и бдительной охраной.
Ирония судьбы, мать её! Я пытался спастись от глобального кабздеца, а в итоге попал в локальный. И что теперь? Ждать, пока меня отпустят? Или следующей перезагрузки? До сих пор спящая память не предоставляла сведений что будет со мной, если попаду под перезагрузку кластера. Но нечто глубоко внутри после общения с Бысей настойчиво напоминало, что ничего хорошего.
Вопросы, вопросы… А ответов, как всегда, нет. Только гулкая тишина камеры и мерное тиканье часов где-то в коридоре. Тик-так. Тик-так. Словно отсчитывают последние минуты старого мира. Или мои последние минуты. Хрен его знает.
Глава 34
Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Часы в коридоре продолжали отмерять секунды оставшиеся до того как всё в городе обрушиться в Ад. Назойливо жужжала над ухом одинокая муха. Стены «обезьянника» давили, воздух был спёртым и пропитанным запахами мочи, хлорки, дешёвого курева и немытых тел. Я прикрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от этой «уютной» обстановки. Кто бы мог подумать, что мой грандиозный план по выживанию в наступающем апокалипсисе так бесславно прервётся из-за бдительного охранника и работающих, мать их, камер видеонаблюдения? Жизнь, как всегда, имела своеобразное чувство юмора.
А может Быся прав? И во всём виноват угнетённый интеллект и отсутствующие воспоминания? Кто мы без памяти о личном опыте и ошибках?
Внезапно тишину нарушил лязг металлической двери где-то рядом и недовольное бормотание. Потом — женский голос, резкий и высокий, вступающий в перепалку с басовитым голосом дежурного милиционера, который, судя по звукам, сидел за пультом прямо напротив наших камер. Дверь соседней камеры открылась, потом снова лязгнула. Новая постоялица. Интересно, за какие такие прегрешения даму определили в соседний номер нашего элитного отеля? Неужели тоже с топором наперевес пыталась прорваться на стратегический объект оборонной промышленности?
— Эй, соседка! — негромко позвал я, придвинувшись к решётке, разделявшей наши апартаменты. — За что чалишься, если не секрет? Убийство, ограбление, или просто перешла дорогу в неположеном месте?
За решёткой послышалось шуршание, и в полумраке я разглядел женский силуэт.
— А тебе какое дело, любопытный? — голос был с нотками вызова, но не лишённый определённой мелодичности. — Может, я тут по путёвке от Общества Анонимных Любительниц Острых Ощущений.
— Илья Казанский, — представился я. — Можно просто Илья.
Пауза. Затем удивлённое:
— Илья Казанский? Серьёзно? У тебя ещё нет игрового имени? Ты что, совсем свежак?
Я усмехнулся. «Свежак». Кажется, это слово будет преследовать меня ещё долго.
— Ты тоже игрок?
— Конечно, я игрок, придурок. Спрашивала бы я тебя про свежака, если бы была «цифрой».
— Цифрой?
— Ты не знаешь?
— Выходит, что не знаю. Расскажешь?
— Это эн-пи-си. Ну, не игровые персонажи. Есть потенциально заражённые, но встречаются и те, что с иммунитетом. Многие из них с полным комплектом воспоминаний тех людей, с которых их скопировали… Или не скопировали. Тут разные версии есть, успевай только слушать…
— Как звать-то тебя?
— Да какая р