Не глядя за тем, насколько точно Куница и Миша выполнили мой приказ, упал на водительское сиденье, и через мгновение наша буханка рванула по тротуару дальше.
За нами, ломая легковушки и топча микроавтобусы, неслась туша грандиозных, чудовищных размеров. Эта махина превосходила габаритами самый крупный из известных мне пикапов — монструозный «Форд» F-серии. Но если пикап — это творение рук человеческих, подчиняющееся законам физики, то это… это было нарушением всех мыслимых и немыслимых законов. Оно двигалось с такой ошеломляющей и противоестественной скоростью, будто им только что выстрелили из корабельного орудия главного калибра, направив вместо инертного снаряда эту гору мяса, костей, шипов, когтей и первобытной ярости.
Вид ее вызывал рвотные позывы и инстинктивное желание отвернуться и зажмуриться — лишь бы не видеть это воплощение хаоса и разрушения. Уродливая — слишком мягкое слово, не передающее и сотой доли того омерзения, что она вызывала. Представьте себе кошмар скульптора-сюрреалиста, решившего смешать в одном творении черты гигантского насекомого, бронированного ящера и раздувшегося трупа, а затем оживить это месиво концентрированной злобой. Глаз — во всяком случае, того, что можно было бы назвать глазами, — я не разглядел, но по чувствовал её внимание, её неумолимую жажду догнать и разорвать каждой клеткой своего напряженного до предела тела.
Мысли метались, обгоняя друг друга. Черт бы побрал эти мутации! Это уже не эволюция, это какое-то извращённое глумление над самой жизнью. Тут тебе и костяк, с которым, не справятся даже бронебойные пули крупнокалиберных пулеметов — они либо отрикошетят с жалобным визгом, либо увязнут, не причинив существу серьезного вреда. И исполинские кости, покрытые слоями чего-то хитиноподобного, срастались под немыслимыми углами.
А мускулатура! Какая чудовищная сила скрывалась под этими буграми плоти, перетянутыми жгутами сухожилий толщиной с корабельный канат! Мышцы, способные с немыслимой легкостью отбрасывать ударом лапы с пути легковушки, будто те — игрушечные.
И, конечно, броня. Угловатые, асимметрично расположенные пластины биологического панциря, переливающиеся всеми оттенками серо-зелёного и грязно-бурого, покрывали большую часть тела этого монстра. На вид они напоминали хитин гигантских насекомых, но по прочности немногим уступали лучшим образцам металлической брони, а в чем-то — например, в способности гасить кинетическую энергию удара и самовосстанавливаться, — даже превосходили ее. Металл поддавался сварке и рихтовке, эта же дрянь регенерировала сама, затягивая пробоины и трещины с пугающей скоростью.
«Буханка», хлопая болтающимися задними дверьми и сверкая проблесковыми маячками, проскочила место аварии.
Я тяжело дышал. Сколько еще мы сможем так удирать? И куда? Впереди — неизвестность, позади — воплощенная смерть, продукт безумного эксперимента природы или чего похуже… В искаженном мире Континента человеческая жизнь стала разменной монетой, а выживание — ежедневной, изматывающей рутиной, когда каждый новый рассвет мог стать последним. И, глядя на приближающуюся громаду, я с леденящей душу ясностью понимал, что шансы увидеть следующий рассвет стремительно тают. Холодный испарина покрывала лоб, ладони стали липкими. Отчаяние — вот что это! Отчаяние и животный, первобытный страх перед этой неумолимой, бездумной силой разрушения.
Но, не смотря ни на что, нужно было что-то делать. Как-то противостоять этому биологическому танку. Но как… Как? У нас нет оружия, способного причинить твари хоть сколько-нибудь впечатляющие повреждения. Очередь на весь магазин её, пожалуй, только разозлит, не более.
— Куница!
— Да?
— Стреляй! — приказал я.
— Автоматная «пятёрка» только разозлит её! — в отчаянии крикнула она.
«Буханка» неслась по тротуару, как угорелая. Рёв ушатного УАЗ-овского движка, кажется, пытался перекрыть стук моего собственного сердца, молотившего где-то в районе горла. В зеркале заднего вида маячила искажённая перспективой, но всё такая же кошмарная фигура элиты. Тварь не отставала, её упорство было почти гипнотическим. Расслабляться было нельзя. Ни на секунду. Каждая выбоина на дороге отдавалась тупой болью в затёкших мышцах и нервным подёргиванием левого глаза. Куница была бледна, но выглядела решительно. Хамбурчик, кажется, вообще перестал дышать, издавая лишь тихие, прерывистые всхлипы, похожие на звук прохудившегося воздушного шарика.
— Куница! — рявкнул я, перекрикивая рёв мотора. — Видишь цистерну? Не трать патроны на эту хрень бронированную! Целься в бочку! Продырявь её к бесам свинским, а потом чиркни пулей по асфальту под ней! Нужна искра!
Она бросила на меня быстрый, злой взгляд. На скулах играли желваки.
— А опыт, гений ты наш не признанный? — прошипела она, не отрывая взгляда от приближающейся сзади громадины. — Если мы не в группе, тебе за этот фейерверк ни шиша не капнет!
— Сейчас главное — не превратиться в фарш для этой твари! — огрызнулся я. — А экспу потом набьём, если выживем!
Она зло фыркнула, но автомат уже вскинула. Несколько коротких очередей хлестнули по цистерне. Тёмные струйки побежали по металлу.
— Придурок, — процедила она, с лязгом меняя магазин. — Принять приглашение — дело пяти секунд. Лови.
Я вызвал меню. Лихорадочно разобравшись в ворохе незнакомых окон, вышел из группы с Бысей. Перед глазами сразу вспыхнуло системное сообщение: «Куница приглашает вас в группу».
Вот же баба упёртая… Даже когда смерть дышит в затылок, думает о прокачке и доминировании. Впрочем, в этом мире, где всё подчинено извращённым игровым законам, её прагматизм имеет определённый смысл.
Резко ударив по тормозам, я заставил «буханку» взвизгнуть изношенными покрышками и клюнуть носом.
— Та шо ж ты делаешь, босяк⁈ — взвыл сзади Хамбурчик, которого швырнуло вперёд, и он едва не приложился носом о спинку моего сиденья. — Мы ж так досрочно познакомимся с прабабушкой!
— Ты вообще заткнись! — прошипела Куни.
В этот момент Хамбурчик издал такой пронзительный вопль, что у меня заложило уши.
— Ой-вей, мамочки мои родные! Оно ж… оно ж на цистерне! Прямо сверху сидит, как тот поц на именинах, и на нас смотрит, как на свежий форшмак!
Я бросил взгляд в зеркало заднего вида. И похолодел. Тварь действительно была там. Она вскарабкалась на цистерну и теперь возвышалась над хаосом автомобильной аварии, словно жуткий идол из ночного кошмара. Я понимал ужас Хамбурчика. Это создание было немыслимым гибридом: пластины биологической брони, покрывавшие его тело, напоминали доспехи средневекового рыцаря, хищная пасть с рядами острых, как бритва, зубов — акулу-людоеда, а мощная стать — бегемота, готового растоптать всё на своём пути. И всё это двигалось, дышало, источало первобытную угрозу.
— Стреляй, Куница! — заорал я, уже не заботясь о громкости.
Она не заставила себя просить дважды. Очередь из «калаша» ударила по цистерне, а затем и по асфальту прямо под цистерной. Снопа искр не было, но я заметил, как взметнулись вверх язычки пламени. Секундная пауза, и…
Громыхнуло так, что «буханка» подпрыгнула, а меня бросило на руль. Огненный шар взметнулся к небу, пожирая бензовоз и всё вокруг. Жаркая волна догнала нас.
— Лога нет, — глухо сказала Куница, сплюнув на пол. Её лицо выражало мрачное удовлетворение от произведённого эффекта, смешанное с досадой. — Живучая сволочь. Элита, мать её… Двигаем!
Системное сообщение о победе и начислении опыта действительно так и не появилось. Я не стал спорить. Просто вдавил педаль газа в пол, и «буханка» с рёвом сорвалась с места, унося нас прочь от устроенного пожара.
Глава 40
Следующие двадцать минут мы петляли по городу, как заяц, пытающийся сбить со следа гончих. Я просто гнал, куда глаза глядят, стараясь держаться подальше от центральных улиц и ехать в одном направлении. Естественно, что карты у меня не было, только очень примерное понимание, в какой стороне находится сам Приозёрный. И вот, наконец, мы выскочили на окраину, газель подпрыгнула, как на бордюре, и пейзаж изменился. Это был другой кластер, старый, давно не перезагружавшийся. Здания здесь выглядели ещё более обветшалыми, многие были разрушены, повсюду виднелись следы давнего погрома — куски костей, выбеленные временем, ржавые остовы сгоревших машин, закопчённые стены домов. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом тлена и безысходности.
— Тормози, — скомандовала Куница, указывая на разграбленный магазинчик с выбитыми витринами и сорванной вывеской. — Возле входа.
Я послушно остановил машину. Двигатель, отработав своё, заглох с протяжным вздохом. Наступила тишина, нарушаемая лишь нашим тяжёлым дыханием.
— Зачем мы здесь? — спросил я, оглядываясь по сторонам.
Место не внушало доверия.
— Мне нужно переодеться, — ответила Куница, выбираясь из машины и морщась от боли в раненой ноге. — Эти треники, которые я сняла с твоей, Казанский, щедрой задницы, годятся только для того, чтобы ими полы мыть. Да и то если полы не жалко.
— Вместо того, чтобы ругаться, рассказала бы лучше про Континент…
— Что именно рассказать? — прищурилась Куница.
— Ну… что здесь к чему, — неопределённо покрутил рукой я. — Непонятно же ничего.
— А ты об этом… Прими файл.
— Как? — удивился я.
— Чат открой, придурок, — буркнула она.
Мы осторожно проникли внутрь магазина. Я открыл меню. Чат мигал. В нём обнаружились сообщения от Быси, недоумевавшего, что случилось, куда я делся и почему так надолго застрял в туалете, а потом и по поводу того, зачем я самовыпилился. А после… Пришлось скрипнуть зубами с досады. Он объяснял, как добраться до стаба, ориентируясь по стрелке на лидера отряда. После того, как я покинул группу, Быся не на шутку встревожился.
Быстро отстучал ему, что жив-здоров, что направляюсь в Приозёрный и буду, как смогу.
Осмотрелся прежде, чем продолжать. Внутри магазина царил хаос и запустение. Полки были опрокинуты, товар разбросан и растоптан. Впрочем, многое уцелело. Куница, не обращая внимания на мои скептические взгляды и испуганное бормотание Хамбурчика, который теперь держался поближе ко мне, принялась рыться в остатках одежды.