— Слышь, мужик, ты это… серьёзно? Или прикол такой? Типа, розыгрыш для новеньких? Так я тут сам почти новенький. Или тебе вчера на процедурах мозги совсем промыли? Говорили мне, что тут электрошоком балуются…
Электрошоком? Процедуры? Что за хрень он несёт?
— Я похож на шутника? — рыкнул я, чувствуя, как виски начинает сдавливать тупая боль. — Говори, как есть. Где я? Что со мной?
— Да тихо ты, чего орёшь? — Валера испуганно втянул голову в плечи. — Не знаю я, что с тобой. Лежишь тут третий день, молчал всё время, на уколы не реагировал, таблетки жрал. А сегодня вон, сразу с «кто я» начал? Может, ретро… как её… амнезия? Ну, когда память теряют?
— Может, и она, — процедил я сквозь зубы. — А где это «тут»? Что за «процедуры»?
— Так в больничке мы, — Валера пожал плечами с таким видом, словно говорил очевидные вещи. — Психиатрической. Городской. Отделение пограничных состояний. Ну, это где ещё не совсем ку-ку, но уже где-то рядом. Нас тут подлечивают… таблеточки, укольчики, разговоры с доктором… кому и шок этот… Вчера выпивали с тобой тихонько, пока доктора не видели. Ты говорил, что тебя Илья звать, что лежишь здесь с профилактикой ПТРС.
— ПТРС? — охренел я.
— Посттравматический синдром… Ну это, мать его псиную… Эхо войны и всё такое…
Психиатрическая больница. Пограничное отделение. Решётки на окнах. Теперь всё встало на свои места. Жуткие, неправильные места. Неужели я действительно псих? И Олег, и зомби, и падение, и системные сообщения — всё это плод больного воображения? Но ощущения были слишком реальными. Пластырь на груди, саднящие ладони и ступни от невидимых осколков… И стойкая уверенность, что всё это уже было со мной, и не раз.
Осмотрев ладони и ноги, ощупал горло, убедившись, что ощущения фантомные.
— Значит, психушка… — пробормотал я, оглядывая палату новым взглядом. — Отлично. Просто замечательно.
— Да ладно, не кипешуй. Мы с тобой пограничники. Не психи, а так, проходили мимо, — Валера попытался меня успокоить. — Тут не так уж и плохо. Кормят три раза в день. Гулять выводят во дворик. Тихо, спокойно. Никто не орёт, не буянит особо. Ну, бывает, конечно, всякое… Но ты, главное, доктора слушайся, таблетки пей, и выпустят скоро. Если, конечно, не совсем того… Ну… «Ку-ку»… А ты чего такой дёрганый? Может, тебе к сестричке сходить? Укольчик попросить? Успокоительный?
Сестричка. Точно. Надо идти к сестре. Может, она что-то прояснит? Или хотя бы даст таблетку от головы, которая снова начинала раскалываться.
Я поднялся с койки. Ноги слегка дрожали.
— Пойду пройдусь, — буркнул я, направляясь к двери.
— Ну, иди, иди, — кивнул Валера, снова кутаясь в одеяло. — Только ты это… если курева найдёшь… ты мне маякни, а? А то заначка кончилась, а до передачки ещё два дня… Ломает — жуть.
Я кивнул и вышел в коридор, оказавшийся таким же тусклым и обшарпанным, как и в «прошлый раз». Теперь я, правда, знал, где нахожусь, но легче от этого не было. Наоборот, ощущение ловушки стало почти физическим. Решётки, как выяснилось, были не только на окнах палат, но и в конце коридора — они перегораживали выход к лестнице. Из-за этого мрачные, казённые стены давили со всех сторон ещё больше.
Пост медсестры оказался на том же месте. Но за столом сидела другая женщина. Не уставшая блондинка средних лет, а молодая полноватая брюнетка с недовольным лицом и ярким макияжем, который совершенно не вязался с больничной обстановкой. Своим видом она напоминала мне путану, готовую вот-вот выйти в тираж, но старательно маскирующую приближающиеся признаки старости обильным количеством косметики. Она скучающе листала какой-то глянцевый журнал, игнорируя моё появление. Лампа под зелёным абажуром, как и всё остальное в этом крыле, не горела.
Я подошёл к столу.
— Здравствуйте. Мне бы таблетку от головы.
Она подняла на меня глаза, полные скуки и раздражения.
— Фамилия? Палата?
Фамилия… Чёрт. Я её не знал.
— Я… я не помню, — выдавил я. — Палата… кажется, шестая. Там ещё Валера лежит.
— А, алкоголик этот… — она скривила губы. — Вечно ему плохо. А ты новенький, что ли? Который молчал всё время? Казанский?
Казанский? Что-то шелохнулось в памяти, подсказывая, что фамилия мне знакома. Как, кстати, и имя, названное Валерой.
— Угу, — осторожно ответил я. — Голова болит. Очень.
Она цокнула языком, открыла ящик стола, достала блистер с таблетками.
— На, держи. Цитрамон. Пей. И иди в палату. Скоро обход. Доктор посмотрит, что с тобой. Может, дозу успокоительного увеличит.
Успокоительного. Точно, я же в психушке. Я закинул таблетку в рот и запил её тёплой водой из графина, стоявшего на столе.
— Спасибо. А… скажите, что со мной случилось? Почему я здесь?
Она вздохнула так, будто я спросил её о смысле жизни.
— Доктор всё объяснит на обходе. У тебя там что-то с головой после… давнишней контузии. Вот и направили к нам на обследование и лечение. Всё, иди. Не мешай работать.
Контузия… Всё сходилось намного логичнее, чем в прошлый раз. Кроме одного. Кроме этих красных надписей, очков прогресса и ощущения повторяющегося кошмара. Я вернулся в палату. Валера уже спал, тихо посапывая. Я сел на свою койку. Решётки на окне. Психушка. Потеря памяти. И девяносто восемь жизней в запасе.
Бред. Полный бред. Но если это бред, а я сумасшедший, почему всё так похоже на то, что я не съехал с катушек окончательно, а попал в какую-то игру? И судя по всему, в игре этой нужно развивать не персонажа, а себя самого. Или я не прав? Что мне, в сущности, известно про шизофрению?
А если это всё же не она, а игра — то как я в неё попал?
Глава 7
Плюхнувшись обратно на койку, я уставился на решётку за окном, чувствуя, как реальность вокруг начинает расплываться, перемешиваясь с обрывками воспоминаний о зомби, прыжке и красных надписях. Контузия, говорите? Похоже, этот мир получил контузию, а не я.
Валера сладко похрапывал, уткнувшись лицом в подушку. Наверное, ему сейчас хорошо. Спокойно. Не надо ни о чём думать, никуда бежать. Наверное, это и есть счастье — просто лежать и не париться. Но отчего-то меня при одной мысли о таком счастье начинало тошнить.
Что-то здесь было не так. Слишком… правильно. Слишком логично. Слишком подозрительно. Если бы я был просто сумасшедшим с ПТСР, воображающим себе зомби-апокалипсис, то почему этот бред был таким структурированным, таким… игровым? И почему всё это так отчаянно пытаются замаскировать под обычную психушку?
Мысленно я попытался вызвать меню. Ничего не произошло. Сосредоточился, представил себе ярко-красную надпись, список характеристик, инвентарь… Но ответом на мои усилия стала лишь давящая тишина психиатрической палаты.
Может, «подсказка» про прищуривание была не просто так? Я прищурился, глядя на Валеру, и сосредоточился.
Спящий мужик мигнул, словно это был не живой человек, а цифровое изображение, неотличимое от реальности, после чего сбоку от его фигуры вспыхнул ядовито-зеленый квадратик, испещренный белым, чуть светящимся текстом, от его уголка к объекту потянулась изогнутая под тупым углом указующая стрелка.
Это уже не походило на реальное изображение. Это было нечто откровенно чуждое, ненормально неестественное, будто какая-то корявая инфографика… Я жадно прочитал справку:
Объект — человек, потенциальный зараженный, ID 1067−729–362–282–727, идентифицировал себя как Валера, предположительно безоружен, умения Континента не выявлены.
Ого, работает! И, кстати, слово «заражённый» сразу ассоциируется с теми, кто напал на меня. Намного лучше ассоциируется, чем «зомби», хотя откуда-то я уверен, что и это слово правильное. Но словно бы менее официальное, что ли…
Переведя взгляд на забранное решёткой окно, я ещё раз прищурился. Ничего. Вернулся к Валере и получил всё ту же короткую справку. Бес раздери! Это работает! Я не псих! Или псих, но в каком-то совершенно другом смысле? Попробовал ещё несколько раз на Валере вызвать справку и всякий раз получал ядовито-зелёное окошко с системной справкой.
Огляделся, стараясь не привлекать внимания. Это было легко. Валера продолжал мирно посапывать и в ус не дул. Негодяй…
Нужен был ещё один объект для экспериментов. Так что через пару минут я уже стоял перед постом медицинской сестры. Брюнетка в теле подняла на меня какой-то шальной взгляд. Но я уже вызвал справку и по ней.
Объект — человек, потенциальный зараженный, ID 776−729–568–982–221, идентифицировал себя как Клавдия, предположительно безоружен, умения Континента не выявлены.
Это было невероятно. Невозможно. Но это было.
Значит, что Клава, что Валера — это потенциальные зомби? Они же — заражённые. Те самые, которые мне дают очки за их убийство. Очки, полагаю, влияют на моё развитие, а значит, чем их больше, тем мне лучше. Значит, нужно больше зомби, чтоб быстрее начать развиваться по игровым правилам, так? Только где их взять? Или можно уже начать геноцид местных, не дожидаясь того момента, когда они превратятся в жаждущих крови и плоти тварей и сами нападут на меня?
— Опять ты, Казанский? — недружелюбно-устало бросила Клава. — Чего у тебя на этот раз стряслось?
— Голова болит, — пожаловался я. — И скучно, аж жуть. У вас не будет газетки какой-нибудь почитать? Или ещё чем-нибудь себя занять до обхода?
Медицинская сестра глубоко вздохнула и порылась в недрах стола, извлекая газету.
— Держи, — с видом сделавшей великое одолжение богини протянула мне несколько сложенных листов. — Недельной давности, но на какое-то время займёт тебя.
— Спасибо, — благодарно кивнул я. — А можно выйти, на лавочке посидеть-почитать?
— Можно, — спокойно махнула Клава. — Не уходи только далеко. Через полтора часа обход будет, потом принесут завтрак…
Я ещё раз благодарно кивнул, потому как не ожидал, что меня так легко отпустят. Если честно, предвидел большие сложности, особенно если учесть решётки на дверях. Но пока всё шло как по маслу.