Разберем пример. Взрослый сын вернулся из реабилитационного центра, где лечился от алкозависимости. Заботливая мама ищет ему работу, покупает новую одежду (чтобы на собеседования ходил красивый, как жених), водит за ручку, чтобы не опоздал, по дороге дает наставления как себя вести. Другими словами, несёт его ответственность на себе. Есть ли у сына реальная заинтересованность в результате? Нет, а зачем, когда всё и так отлично? Живи и радуйся. Но… что это? Чем омрачилась жизнь молодая? Мама. Мама снова ворчит. Снова недовольна. Она, видите ли, работает, устаёт, о сыне заботится, а в ответ никакой благодарности. В какой-то момент мамино бу-бу-бу и удушающий контроль дитяте надоедает, и он снова снимает стресс в компании бутылки.
В этом примере дитятя – зависимый, мама – созависимая. Её поведение из ролей спасателя (ищет ему работу, тогда как он сам не делает этого) и тирана (обвиняет и требует благодарности) провоцирует в сыне роль жертвы – жертвы опекающей и строгой матери, жертвы непреодолимой тяги к алкоголю, жертвы непутёвых друзей-собутыльников, страны, которая не дала ему работу, невезухи, кармы и сглаза, ретроградного Меркурия, характера, который не вышел, и т. д.
Если они смогут выстроить здоровые психологические отношения в паре зависимый-созависимый, то у сына появится гораздо больше шансов выйти в длительную ремиссию.
Однако понятие «созависимые отношения» вышло за рамки химических зависимостей. Например, современный итальянский психолог Джорджио Нардонэ (Giorgio Nardone) в книге «В плену у еды»[5] описывает случаи из практики, связанные с расстройствами пищевого поведения (анорексия, булимия) у клиентов. Нардонэ консультирует не только идентифицированного клиента, но и проводит встречи с членами его семьи. На них психотерапевт ищет те самые нездоровые связи между людьми, которые провоцируют срывы у клиента или создают выгоды для семьи от проблемы их родственника.
Пример на эту тему. У супругов Ивановых предразводная ситуация. Отец семейства нашёл новую любовь и уже присматривает свадебный костюм. Его пока что жена в депрессии. Ей свет не мил, целыми днями она сидит в кресле и смотрит в стену. Дочь-подросток чувствует себя сиротой при живых родителях и хочет вернуть прежнюю жизнь. Она заболевает нервной анорексией.
Мать выходит из анабиоза и спасает дочь. Отец не может поступить «как последний козёл» и тоже включается в программу по спасению. Дочь видит, что родители объединились для заботы о ней, и больше не чувствует себя покинутой. Догадываетесь, что произойдет после того, как дочь вылечится? Да, мир снова рухнет. Но стоит супругам разобраться со своими отношениями, занять взрослые позиции в своих жизнях и родительские позиции по отношению к дочери, то пройти через сложный период развода мамы и папы дочь сможет намного легче. Анорексия пройдет.
Нездоровые взаимосвязи мы можем видеть и в романтических отношениях мужчины и женщины. Для их появления вовсе не обязательно кому-то из пары употреблять алкоголь или наркотики. Достаточно быть зависимым от эмоций. Именно такие отношения мы разберем на следующих страницах и, надеюсь, оставим в этой книге, а не в жизни.
Как же распознать созависимые отношения и почему их путают с настоящей любовью?
Если разобраться в теме эмоциональной зависимости, то перепутать её с любовью не получится. Откуда взялась неразбериха? Она возникла из-за подмены понятий в сериалах, книгах, ток-шоу. В них не показывают здоровую близость и адекватную любовь, потому что смотреть такое никто не будет. Ну живут люди, общаются друг с другом, поддерживают, уважают, соблюдают личные границы. Скука, никакой драмы. Чтобы приковать зрителя к телевизору или книге нужны эмоциональные качели, приключения, подъёмы и падения. Так и складывается впечатление, что американские горки и есть истинная любовь.
«Это как огонь и лёд, когда любишь и боишься человека одновременно. […] Когда тебе говорят, что это и есть любовь», – сказала в интервью актриса Елена Проклова[6].
Она описывала созависимые отношения с сексуальным принуждением. Заметьте, здесь есть противоречие – любишь и боишься одновременно. Близкие отношения не подразумевают такого поведения. Напротив, в них мы должны чувствовать себя открыто и безопасно. В настоящей близости можно себе позволить быть ранимой и при этом уверенной в том, что с твоей уязвимостью станут обращаться бережно. Места для страха перед партнёром там нет.
Нормально иногда испытывать гнев. Например, по поводу того, что партнёр забыл заехать в магазин, хотя вы просили его об этом. Вы злитесь из-за этой ситуации. Не на всего партнёра, не на себя за отношения с ним, а на этот конкретный поступок. Это нормально. А «люблю и ненавижу одновременно» или «ненавижу, но не могу без него» – уже похоже на созависимость.
В созависимых отношениях всегда есть драма. Вспомните песню Ирины Дубцовой: «Я за ним поднимусь в небо. Я за ним упаду в пропасть. Я за ним, извини, гордость…» Ну вот не живётся людям спокойно: то в небо, то в пропасть, то через гордость или свои принципы надо обязательно переступить – ведь ради настоящей любви ничего не жалко! И это яркие признаки нездоровой привязанности. Взлёты и падения, эмоциональные качели, сегодня любим друг друга – завтра выставляем чемоданы за порог.
«У нас всегда были страстные отношения. Мы могли бить посуду, потом чинить разбитую съемную квартиру», – рассказывала Агата Муцениеце[7].
Известная актриса тоже попала в ловушку подмены понятий. Агрессию называет страстью, а созависимые зигзаги – бьём посуду и не можем надышаться друг другом – любовью.
Но созависимой драме и этого недостаточно. Обязательно нужна жертвенность. Переступить через нормы и ценности, оставить карьеру ради спокойствия любимого, отказаться от стиля в одежде, не встречаться с подругами, поменять музыкальные предпочтения или прическу. Юные девушки обычно пишут в соцсетях об этом так: «Решила отращивать чёлку, потому что ОН так захотел!» И только по множеству сердечек-эмодзи мы понимаем, что это не силовое принуждение, а любовь. Точнее – иллюзия любви. В такой иллюзии контроль и неуважение к личным границам считаются подчёркиванием значимости. Например, Агата Муцениеце замечания мужа к её откровенной одежде воспринимала как: «Я красивая, он меня ревнует».
После эмоциональных зигзагов запускается процесс жертвования своей индивидуальностью «ради любви». Весьма парадоксальное занятие. Представьте, что вы приходите в кафе и ради любви к пельменям заказываете овсянку на воде. Странно, правда? Так же и в отношениях. Если вы жертвуете своей индивидуальностью ради любви, становитесь другим человеком, то либо партнёр выходит из отношений, так как полюбил когда-то он вовсе не вас и ваша новая версия ему неинтересна. Либо, изменившись, вы будете не в восторге от себя, потому что вы – вовсе не вы, а пародия на себя. И каждый день вам придется заниматься самообманом: убеждать, что вы себе нравитесь, что новой жизнью вы довольны, что навязанные вам подруги тоже ничего. Это прямой путь к длительной психотерапии. Но это мы подробно разберём позже на примере фильма «Голая правда».
Вы можете спросить: «Ну как же ради любви не измениться?» Очень просто. Если вы настоящая нравитесь себе и партнёру, то конфликта не будет. Если же вы нравитесь себе, но вашему партнёру нужны вовсе не вы, а образ, который он себе придумал и пытается вас под него подогнать, то это не изменения ради любви. Это исполнение роли в чужом спектакле.
Логично предположить, что, как только вам надоест быть пародией на себя, отношения закончатся. Но не созависимость. Потому что спектакль двусторонний. Не только вы актриса в чужом спектакле, но и партнёр играет роль на вашей сцене. Как сказала Дарья Повереннова о своем романе с Валерием Николаевым: «Я создала себе идола, поставила на пьедестал»[8].
В созависимых отношениях мало реальности. Партнёр идеализируется, он – лучший и уникальный. «Если не он, то никто другой не нужен». Ни с кем больше не будет такой любви! И даже если человек агрессивный, жестокий или ревнивый, идеальный образ не пострадает. Скорее девушка станет думать, что сама виновата, довела святого человека. Она никогда не признает, что это не любовь, а нездоровые отношения. Это хорошо видно из истории Л.[9]:
«Сейчас, когда те тяжелые отношения уже позади, я говорю “Слава Богу” за два момента:
– в тех отношениях не родились дети,
– они длились всего два с половиной года.
Не все это время было кошмарным. Все начиналось романтично, как у всех. А потом, когда общий быт отладился, все изменилось. Он старался всеми силами отдалить меня от близких. Клеветал мне на подруг, вставал в позу жертвы и уверял, что мои родители его ненавидят и считают недостойным такой дочери. Конечно, я убеждала его в обратном, но как-то незаметно прочные узы, которые связывали меня с окружающими, ослабли. Я стала намного реже встречаться с подругами, ругалась с родителями, если они, как мне казалось, косо смотрели на него. В итоге вокруг меня образовался вакуум. Поначалу я этого не чувствовала, ведь рядом был он! Но это стало началом зависимости.
Потом на пустом месте с его стороны начались вспышки гнева и раздражения, которые он объяснял тем, что это я его спровоцировала. Я ощущала себя “хорошей девочкой, которая получила плохую оценку, ею недовольны, и теперь ей надо исправиться”. Я “исправлялась”: старалась не раздражать его, если видела, что он не в духе, искала причины его раздражения в себе (ведь раньше было все так хорошо! Хочу вернуть это время!). Однажды я оказалась «виновата» даже в том, что приготовила на ужин курицу вместо свинины. Мол, должна была догадаться, чего он хочет. Иногда у нас были очень счастливые моменты в семейной жизни, и я летала как на крыльях. Передо мной снова был