Быстроног не участвовал в общем веселье — он придумывал зверьку имя. Грибоед и Остроклык уже успели опорожнить по паре черепашьих панцирей холодца, а Быстроног не притронулся даже к первой. Поглаживая маленького мутанта одной рукой, второй он задумчиво скреб поросший многодневной щетиной подбородок и сверкал единственным глазом, что происходило с ним лишь в минуты принятия жизненно важных решений.
— Пердунчик… Мохнатик… Толстячок… Тьфу ты, черт! Ушастик… Стоп! Пушистик. Конечно же, Пушистик, чтоб мне лопнуть!
После крещения троица сталкеров занялась Пушистиком вплотную. Грибоед заставлял мутанта прыгать через деревянный прутик, постоянно повышая планку. Пушистик не стушевался даже тогда, когда прутик поднялся над его головой. Он быстро захлопал ушами и, оторвавшись от земли, с легкостью преодолел препятствие. На той стороне зверек по традиции пропищал «О-о-ох!» и приземлился на пятую точку. За этот головокружительный трюк щедрый Грибоед наделил Пушистика куском мухомора.
Остроклык проявил несвойственную ему изобретательность — швырнул Пушистика в костер. Быстроног с воем бросился спасать своего питомца, но оранжевоглазый не собирался сгорать заживо. Ф-р-р-р! Пук! Уши Пушистика завибрировали, и он повис над языками пламени, удостоившись бурных аплодисментов.
Остроклык собирался пойти еще дальше.
— Отведу-ка я его подальше и дам гранату, — ухмыльнулся обладатель ожерелья. — А колечко, понятное дело, себе оставлю. Как думаете, други, выкрутится лупоглазый?
— Я те счас самому гранату в пасть суну! — рявкнул Быстроног. — Хватит. Надрессировались.
Он подтянул Пушистика к себе, прижал ему уши к голове, сунул в вещмешок и затянул горловину.
— Не хватало еще, чтоб вы, идиоты, мне игрушку испортили! Лучше скажите, че это за порода и почему мы таких раньше не видели? Ну, умники вы мои, че это за зверь?
— Чвякер!
Голос доносился из темной чащи. Быстроног потянулся было к гранатомету, но успокоился, увидев, как из-за дерева выступил человек, облаченный с ног до головы в звериные шкуры. Даже лицо гостя скрывал чей-то свисающий со лба мохнатый скальп. Человек опирался на длинную, диковинного вида винтовку, с одного его плеча свисал моток прочной веревки, с другого — связка свежих мухоморов. Парня этого хорошо знали в поселке. Он жил в лесу, в одиночку охотился на мутантов, питался исключительно мухоморами и славился тем, что мог видеть все, что скрыто от глаз простых смертных.
— Чвякер это, — многозначительно повторил гость. — А вы — отчаянные парни. Я бы на вашем месте не стал с ним связываться.
— Здорово, Мутантобой! — без намека на гостеприимство процедил Быстроног. — Чвякер, говоришь? И что же такого в этом чвякере страшного?
— Узнаете, если не избавитесь от него.
— Че-е-его?
— Полнолуние на исходе — вот чего! — заявил Мутантобой, поднимая голову к небу. — Берегитесь!
— Пошел вон, наркоша! — гаркнул Грибоед. — Напугать нас захотел? Так не на тех напал! Пуганые мы, перепуганные. Вали подобру-поздорову!
— Во-во, топай в свою нору, пока я твои зубы к своему ожерелью не присоединил! — поддал жару Остроклык.
— Помните, кретины, — время на исходе!
Мутантобой не просто ушел, а словно испарился. Еще секунду назад он стоял у дерева — и вот уже нет его. Лишь в воздухе переливается голубоватое свечение — отшельник пользовался исключительно радиоактивными шкурами, что позволяло ему еще шире раздвигать границы сознания.
— Гм… Время и впрямь поджимает, — Быстроног посмотрел на луну, сменившую фиолетовый цвет на зеленый. — Светает. Двигаем, братва. Меня в поселке бабы заждались.
Друзья нехотя встали и принялись неспешно паковать вещи. Быстроног собирался поторопить товарищей трехэтажным матом, но тут раздался треск и вещмешок командира лопнул по швам. Пушистик вывалился на землю, пукнул и виновато посмотрел на хозяина своими влажными глазами.
— Твою мать! — проворчал Быстроног.
Закончить свою мысль он не успел. Зверек начал раздуваться и прежде, чем остолбеневшие от ужаса сталкеры успели произнести хоть слово, достиг размеров взрослого человека. К ужасу людей, рост на этом не закончился. Пушистик продолжал увеличиваться. Когда его голова поднялось над корнями деревьев, дрожащий Грибоед промямлил:
— Что за херня?!
Уши Пушистика заслонили предрассветное небо. Он наклонил голову, пытаясь рассмотреть людей, затерявшихся в густом кустарнике. Два гигантских глаза засветились, как две луны.
— О-О-ОХ!
Теперь этот некогда безобидный звук прозвучал страшнее любого рыка.
И тут Острозуб не выдержал, завопив во всю мочь легких. Напуганный до смерти Пушистик прикрыл глаза лапищами. К воплю Острозуба присоединились Быстроног и Грибоед. Это было большой ошибкой: совместный вопль напугал Пушистика еще больше. Он присел от ужаса, огромные его глаза выпучились.
— ЧВЯК! — гулом прокатилось по земле.
Падали сваленные деревья, в разные стороны разбегалось напуганное мутозверье. Это убегал Пушистик, так и не уразумевший, чем так напугал своих новых друзей.
В лесу воцарилась гробовая тишина. Быстроног открыл глаза. Он понял, что чудом избежал гибели, но никак не мог взять в толк, почему не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Еще через минуту мозги сталкера окончательно встали на место. Быстроног с трудом поднял голову, и лишь теперь картина произошедшего предстала перед ним во всей своей ужасающей полноте. Они стояли по шею в вязкой коричневой массе. Лишь теперь беспомощные, как дети, сталкеры поняли, чем страшны чвякеры на исходе полнолуния.
Из-за деревьев вышел Мутантобой. Он зажимал нос пальцами, отчего сильно гнусавил.
— Предупреждал же я вас, чудаков, — с чвякерами шутки плохи, — отшельник со вздохом выпустил нос и снял с плеча моток веревки. — Делать мне больше нечего, как вытаскивать вас…
Ветер стихал. Над лесом всходило темно-синее солнце. В корнях деревьев завели свою утреннюю сиплую трель птенцы птеродактилей. В болоте захрюкали юные свиноудавы. Где-то в чаще призывно заревел самец волкозайца, у которого начался брачный сезон. Жизнь продолжалась.
Сурен ЦормудянИзжога
Глава 1
Над изъеденной эрозией и зноем пустыней Лос-Апокалос властвует наступившая ночь. Дневная жара сменилась пронизывающим холодом ночной пустыни, так скверно сохраняющей тепло ушедшего дня. В бетонном каземате, язвенным нарывом торчащим из пустынного плато, собрались люди, для которых сегодняшний день был судьбоносным. Ученые, военные, представитель президента. И конечно «папа» всего проекта, доктор Хертберн. Он был как всегда в белом халате, из левого нагрудного кармана которого торчало с полдюжины криво заточенных с одной стороны и обгрызенных с другой карандашей. Шоколадного батончика, который доктор по обыкновению носил там же, уже нет ввиду того, что тот был съеден двадцать минут назад. Зато в кармане присутствовали циркуль, линейка и очки. Вот их-то Хертберн сейчас и надел на массивный «картофельный» нос, нависающий над густыми белыми усами, в которых скрывался рот и половина подбородка. После чего потер могучий лоб мыслителя, выше которого начиналась пышная шевелюра хаотически торчащих в разные стороны седых волос, и взглянул на доску, испещренную последними вычислениями и формулами.
Высокий, с огромной нижней челюстью, которая всегда прижимала к верхней дымящую сигару, генерал Сэм Анкол, являвшийся командующим полигона, с вызовом взглянул на доктора.
— О’кей, мистер Хертберн! Вы, а также ваши коллеги, доктора Рэди Атцио, Изя Топп и Пол Рэйспад, к величию здравствия нашего президента и нации сотворили-таки это оружие. Однако до сего момента ваши споры по поводу инициации цепной реакции во вселенной, которую может вызвать сегодняшнее испытание, не утихли.
Альберт Хертберн взял в руку мел и задумчиво тыкал им себе в нос, глядя на формулы. Вышеупомянутые сотворцы проекта «Квартет» также смотрели на доску.
— Я знаю, генерал.
— Ну, так может, вы наконец определитесь? До подрыва пуф-бомбы осталось менее пяти минут, а я так и не получил от вас четкого мнения на этот счет. Дьявол! Так что же ждет всех нас через двести пятьдесят пять секунд? Смогу я к утру вернуться к себе домой, позавтракать с женой, влепить контрольную затрещину сыну, выгулять собаку и почитать в сортире свежую газету? Или же мы все предстанем перед праотцами?
— Вы можете подождать? Я отвечу на ваш вопрос через три минуты и пятьдесят секунд.
— Дьявол! Это не смешно, прах вас раздери!
— А я разве шучу? — Доктор повернул к военному свой измазанный мелом нос. — Сей вопрос мучает меня до такой степени, что в желудке словно порхает целый рой проклятых бабочек. Мне не комфортно и, если вам будет угодно, ссыкотно. Меня тоже ждет дома жена, собака, горячий стейк, утренняя газета и клозет, куда я с удовольствием этих бабочек отправлю.
— Да и меня, представьте себе, также беспокоит как последствие нашего испытания, так и состоятельность самого эксперимента в целом, — вознес вверх длинный указательный палец долговязый Рэди Атцио. — Если тест будет неудачным и пуф-бомба не взорвется, значит, труды долгих лет напрасны. Если же она взорвется и при этом инициирует вселенскую цепную реакцию, это будет так же обидно, как реализация первого пункта моих опасений. Я бы даже сказал, чуть более обидно, нежели оный.
Висящий на стене динамик захрипел. На другом конце провода кто-то что-то уронил, чертыхнулся и кашлянул, а затем провозгласил:
— Внимание! Говорит инженерная! Всем надеть индивидуальные средства защиты органов зрения!
Все в бункере принялись торопливо надевать черные очки и подходить к смотровой щели.
— До инициации… Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один… ЗИРО!
Нестерпимо белый свет беспощадно и мгновенно вытолкнул ночную тьму с видимых пределов пустыни Лос-Апокалос. Затем свечение отовсюду стало отступать, стекаясь яркими волнами к эпицентру взрыва и разукрашивая поднимающийся с земли гигантский огненный шар адскими тонами. Запоздалый грохот взрыва ворвался в бункер вместе с начавшимися колебаниями почвы, заставившими дребезжать часы на стене, динамик, откуда доносился отчет последних секунд, и фарфоровые чашки на столе, из которых участники испытания пили кофе некоторое время назад.