— Да, мистер, с вами я чувствую себя готовым на всякие веселые проделки! Как будто только теперь и ожил по-настоящему!
— Так-то, душа моя!
Через неделю рыцари покинули взбудораженный Красный Угол. Бутс, поставив короткие ноги на ящик с прибором Зрящего, жевал табак, глядел в окно и периодически сплевывал.
— Что за история с нами в этот раз приключилась, так и не пойму.
— Но ведь получилось весело? — заметил Гектор. Он был все еще бледен, но быстро поправлялся. Слишком быстро для человека, получившего четыре пули в упор.
— Весело? Ты имеешь в виду выборы мэра? Со стрельбой и пьянкой? Ну да, это было довольно живенько, не хуже, чем в большом городе. A-а! Тебе понравилась учительница!
— Стыдись, Бутс, — Гектор сделал вид, что возмущен. — Ты всегда умеешь находить во всем низменную сторону. Мисс Конни — славная девушка и оказала нам немалую помощь в расследовании. Нет, я имел в виду другое. Этот прибор… этот самый, который ты топчешь ногами, может изменить всю жизнь Великой Равнины.
— Всю нежить Великой Равнины, хочешь ты сказать? Я так ничего и не понял, ну, как эта штука работает.
— Не понял? Бутс, ты же видел его работу своими глазами! При помощи этой штуки Зрящий отнимал у подвыпивших красноугольцев часть витально-информационных сил, поскольку считал, что люди эти недостойные, пьющие, грешные и не смогут быть воинами Добра в последней битве.
— Душу, что ли, откачивал через этот самый шланг?
— Грубо говоря, да. Он считал, видишь ли, что из зомби, не знающих человеческих грехов, выйдут праведники. Ну и возвращал им жизнь. Чушь! Я видел Бешеного Крыса мертвецки пьяным… в компании этого, как его? Мистера Сезански. Однако хотя Зрящий сумасшедший, но он гений. Его прибор — чудо, достойное великих предков!
— А, вот чего я тоже не понимаю. В чем его интерес?
— Материального интереса не было. Он совершал преступления из идеалистических, хотя и ошибочных, побуждений. В чем-то он похож на нас, рыцарей Хлама. Мы тоже идеалисты, воины Добра, готовые сражаться с любым проявлением зла не ради земных благ, а по велению сердца. Однако, в отличие от Зрящего, мы не действуем наобум. У нас есть образец для подражания — Молитвенные Ролики.
— Погоди ты с Роликами! Я понять хочу. Значит, этот Зрящий — он вроде нас? А почему ж он в тебя стрелял?
— Ну… видишь ли… это как с электрическими зарядами. Одноименно заряженные отталкиваются, а разнородные — притягиваются.
— То-то меня тянет к мелким грешкам! Значит, я очень положительный! — Бутс вытащил флягу, не прежнюю, а новую, купленную взамен подаренной Бешеному Крысу. — Так ты поэтому решил не гнаться за Зрящим?
— Вообще-то, мне сейчас не до погонь, — признался Гектор. — Я был очень слаб, нуждался в лечении и уходе.
— Конечно, — кивнул Бутс, делая порядочный глоток, — ведь за тобой ухаживала такая миленькая девушка.
— А Зрящий, — поспешил сменить тему Гектор, — теперь наверняка успел убраться очень далеко. Вообще-то, это даже хорошо. Такие люди должны появляться, чтобы прогресс не стоял на месте. Все-таки он гений…
— А я — не гений, и я бы его шлепнул, — заключил Бутс. — Не нравятся мне преступники, у которых нет понятного интереса. Ничего, может он мне еще попадется.
Это соображение, а также, новый глоток из фляги привели Бутса в прекрасное расположение духа.
А Семь Протезов был печален. Он размышлял о том, что его мир отныне изменился и никогда уже не будет прежним. Если человека из резервации можно обратить в краснощекого, это полностью меняет весь порядок, заведенный издавна и до сих пор казавшийся незыблемым. Правда, рыцари Хлама увезли странный прибор из Красного Угла, но такие штуки всегда дадут о себе знать, как их ни прячь. Не может чудесное изобретение никак и ничем себя не проявить.
Да и пророк по прозвищу Зрящий сбежал. Шериф хотел отрядить погоню, но так и не собрался — выборы мэра слишком уж занимали в эти дни мистера Глипсона. Вдруг этот опасный маньяк, безумный даже по меркам краснощеких, объявится снова?
Что будет с Великой Равниной? Что будет с племенем Семи Протезов? А впрочем… пусть все идет, как идет. Главное — самому держаться правил, не изменять своей природе и не совершать ничего такого, чего после будешь стыдиться. Словом, важно оставаться собой. Хороший зомби — мертвый зомби!
Александр ШакиловКатегория «Б»
Люгеру, милитаристу-водителю
Шаман бьется в конвульсиях, освящая мухоморным отваром мои новенькие права категории «Б». Это вам не «А» и не «П»!
Это «Б»!
Я горжусь собой, я рад и просто счастлив. Я прямо сейчас рвану по автобану и проскочу полторы сотни кэмэ до замка Светки. Лязгнув траками у рва, кишащего пираньями, напрягая ларингофон, проору: «Светка, выходи! Покатаемся, по карасям-мутантам постреляем!»
И она выйдет, она… такая вся красивая, в самом модном — эротичном! — своем наряде: в пятнистой каске-сфере и в бронике без малейшего намека на декольте.
Да я же люблю ее! Люблю! Она мне снится третью неделю подряд! И категорию «Б» я открыл, чтобы покрасоваться перед Светкой. Отец говорит, это глупо, ради какой-то девки… Да только Светка — не какая-то девка. Она — СВЕТКА!!!
Но это потом, это скоро — и автобан, и ров, а сейчас: бубен, вонючая волчья шкура на худых плечах да оскал морщинистой морды, до подбородка перемазанной барсучьим жиром. Гад-шаман, два ящика сакэ за услуги затребовал. Ну, это ладно, бывает, разок можно. Лишь бы правильно обряд произвел, лишь бы с духами предков перетер по понятиям да категория моя вступила в силу — наполнилась законным смыслом и содержанием, чтобы любой гаишник отвял да из РПГ в траках дырки не компостировал.
Прыгает шаман, пену изо рта пускает, обделался даже — в общем, все согласно ритуалу и прейскуранту. И тут — ку-ку, да? — у него мобильная рация заверещала: алло? а как же, в лучшем виде, будет исполнено, уже еду.
— Молодой человек, на этом сеанс инициации закончен. Спасибо за внимание. — И счет протягивает. Мол, сакэ — это само собой, а денежки перечислить стратегически необходимо в течение банковской недели.
— Это вам спасибо, — говорю, — спасибо большое!
— Да не за что! — стянул он с себя лохмотья меховые, амулеты в кейс спрятал, бубен в футляр определил — профи, любо-дорого смотреть!
Стоит себе голый по пояс, мышцой искусственной играет. Смотрю, а у шамана-то рука левая того, как бы… протез, ага. А на лопатке — татуировка армейская. Осназ. Сибирь-Байкал…
— Это, — говорю, — вы там шаманить научились?
— Там, — отвечает. — Где ж еще? После третьего курса практику проходил.
— О, — говорю, — каратели, это всем известно, специализация благородная, это не мамонтов за хобот таскать, это ого-го-го! А вот нас на преддипломную в концлагеря распределяют, а там, сами знаете, не шибко разгуляешься — пытки да казни, скукотища…
А он, кевларовый тельник поверх бронежилета натянул, кивнул — мол, да, бывает, сочувствую — впрыгнул в багги и умчался по бетонке автобана: только рев турбин, только пар радиоактивный клубится. Видать, очень мужик торопился.
Да и я от радости сразу в гараж рванул. Распахнул ворота — и не могу наглядеться на приобретение свое долгожданное! Полгода деньги копил, на пайках НЗ в институтской столовке экономил, в бордели солдатские с друзьями не ходил, по барам наркомовскими стограммами не злоупотреблял. Да что там, последнюю сессию на одни пятерки сдал, чтоб отец чуть-чуть евро на покупку добавил.
И он таки добавил!
И вот она передо мной, моя новенькая боевая машина пехоты!
Сварной корпус из катаных листов броневой стали. Конусообразная башня с прицелами и пусковой установкой ПТУР. Термодымовая аппаратура, ПРХР и прочий «фарш». Ну и роскошная кровать в десантном отделении, с подушками и матрасом — на всякий экстренный случай. Вдруг Светке захочется прилечь отдохнуть, а я рядышком, исключительно платонически, вы не подумайте…
В общем, настроение у меня преотличное!
Запрыгнул я в люк, упаковался в дроды, навешал на хребет килограмма три датчиков и по уши нырнул в гель управления — короче, прочувствовал броню как свою кожу, траки как пятки, пушку, хе-хе, как самый мужской из органов. Теперь хочу Светку поскорее увидеть и отстреляться по полной программе.
И выскочил я на автобан, да как из пулемета в небо жахнул, мол, осторожно, это я иду! — и притопил по максимуму. Благодать! Природа! Из придорожных кустов по мне из автоматов постреливают — работяги местной белковой фабрики развлекаются, а мне плевать. У них категория «А» открыта, а у меня теперь — «Б»! Самая, что ни на есть, «Б»!
Ну, до сегодняшнего дня я тоже как бы из «мини-узи» по щеглам-переросткам палил. И полгода назад на карасей-мутантов посредством АКСУ охотился, и нормально, кстати, себя чувствовал. Пока Володька Буси, мой друг заклятый, бронированным мотоциклом не обзавелся. С прилаженным к коляске огнеметом.
И вот тогда я идеей о боевой машине загорелся. Которая не роскошь, но средство передвижения.
И вот сегодня — Мой День! Сегодня я утру нос Володьке! Неужто я, Федор Палаш, пацифист какой-то недоделанный?!
Правда, категорию «П» я поздно открыл, мне семь лет тогда было. Помню, отец торжественно вручил мне первый мой пистолет — «ПМ», ага. Фигня, конечно, полнейшая, но ведь семейная реликвия! Из этого «Макарова» еще мой прадед Право Человека на Оружие отстаивал! Правда, я до сих пор не понимаю, как из этой пукалки что-то можно отстаивать, ну да ладно, семейные реликвии — святое. И вот я с «макаровым» целый год, как дурак, по школе ходил, и все надо мной смеялись. А потом я дома такую истерику закатил, что отец в тот же день купил мне очень даже неплохую «беретту». А ребята все равно надо мной потешались и однажды «темную» устроили. В смысле, подстерегли вечером после уроков, когда я к остановке маршрутного бронетранспортера шел, и давай в меня из «стечкиных» шмалять. В общем, троих я сразу «выключил», остальные разбежались — не зря же у меня по баллистике твердые четыре балла