засовам веточки ракитника и рябины. Прочие, еще более предусмотрительные, отправлялись на реку и на ее песчаные островки, даже не притворяясь, будто собрались на рыбалку.
Пять минут спустя появился Хорайс в сопровождении высокого серьезного человека, чью внушительную фигуру и ястребиный профиль дополняло крохотное пенсне на носу, отчего он смотрелся немного нелепо. Он пожал полковнику руку, Хорайс вернулся в машину, и та снова сорвалась с места: опытный водитель умело переключал передачи.
Спустя несколько минут, когда они едва миновали последние дома города, позади гулко и размеренно зазвонил колокол. Спустя мгновение ему откликнулся еще один, откуда-то слева, затем еще один, впереди. Очень скоро колокольный звон уже разносился по всей округе.
– Быстро сработано, – прокричал Хорайс сидевшим сзади. – Комиссар, похоже, часто устраивал учебные тревоги.
– Колокола – это предостережение, да? – спросил Оселок.
Тревожный звон звучал так знакомо, что юноша почувствовал себя почти как дома, пусть звон и предвещал беду. Оселку он страха не внушал – хотя, вообще-то, побывав в хранилище снова, юноша, похоже, научился справляться с любым страхом.
– Да, – подтвердил Хорайс. – «С наступлением темноты укройтесь в домах. Заприте все двери и окна. Чужаков не пускайте. Побольше света снаружи и внутри. Заготовьте свечи и фонари на случай, если откажет электричество. Наденьте на себя серебряные амулеты. Если вечер застанет вас вне дома, ищите текучую воду».
– Мы это заучивали наизусть в младших классах, – добавила Сабриэль. – Но боюсь, нынче мало кто помнит эти правила, даже в здешних краях.
– Вы удивитесь, мэм, – перебил водитель, цедя слова краем губ и не отрывая взгляда от дороги. – Колокола так не звонили вот уже двадцать лет, но очень многие помнят, как оно бывает. Они расскажут тем, кто не в курсе, – уж не сомневайтесь.
– Надеюсь, – отозвалась Сабриэль. В памяти промелькнуло обрывочное воспоминание: опустевший Нестоув, две трети жителей которого стали добычей мертвецов, а уцелевшие ютятся в коптильнях на каменистом островке. – Очень на то надеюсь.
– А далеко ли до Привала? – спросил Оселок.
Он тоже пребывал во власти воспоминаний, но вспоминал он Рогира. Скоро он снова взглянет в лицо единоутробного брата, да только это лишь оболочка, шелуха, орудие чудовища, которым Рогир в итоге стал…
– Думаю, самое большее час езды, – отвечал Хорайс. – Около шести будем на месте. Это наше чудо техники делает почти тридцать миль в час – поверить трудно! По крайней мере, мне. Я так привык к Внешней границе и Древнему королевству – во всяком случае, к той небольшой его части, что мы видим в дозоре. Мне бы хотелось познакомиться с ним поближе… побывать дальше на севере…
– Вы непременно там побываете, – отозвалась Сабриэль, но голос ее прозвучал недостаточно убедительно даже для нее самой.
Оселок молчал, Хорайс тоже не ответил ни словом, так что дальше они ехали в молчании и вскорости настигли колонну грузовиков, обогнали их один за другим и снова оказались впереди. И всю дорогу колокольный звон летел впереди них: в каждой деревне колокольня подхватывала сигнал тревоги.
Как Хорайс и предполагал, в деревню Уиверли они прибыли к шести. Грузовики притормозили: вереница их протянулась через всю деревню, от полицейского участка до паба «Виверна». Казалось, не успели машины остановиться, как солдаты уже выгрузились и построились в боевой порядок на дороге. Автомашина с оборудованием связи встала под телефонным столбом, и двое связистов полезли наверх подсоединять провода. Военные полицейские отправились в разные концы деревни перенаправить движение. Сабриэль и Оселок вышли из машины и стали ждать.
– Все это очень похоже на будни королевской стражи, – заметил Оселок, глядя, как солдаты строятся в боевой порядок, сержанты выкрикивают приказы, офицеры теснятся вокруг Хорайса, а тот уже разговаривает по только что подсоединенному телефону. – То спеши, то жди.
– Хотела бы я посмотреть на тебя в королевской страже, – проговорила Сабриэль. – И на Древнее королевство в… ну, то есть в те времена, когда камни еще не были расколоты.
– Ты хочешь сказать – в мое время, – поправил Оселок. – Мне бы этого тоже ужасно хотелось. Тогда там было почти как здесь. Как здесь в обычных обстоятельствах, я имею в виду. Жизнь такая мирная, такая неспешная… Иногда мне казалось, что она уж больно неторопливая и уж больно предсказуемая. Сейчас я бы этому только порадовался…
– Вот и я примерно так же рассуждала в школе, – отозвалась Сабриэль. – Все мечтала о Древнем королевстве. Там, дескать, настоящая магия Хартии. Там мертвые, которых нужно упокоить. И принцы…
– Которых полагается спасать?
– За которых полагается выходить замуж, – рассеянно сказала Сабриэль, не сводя глаз с Хорайса. Похоже, по телефону ему сообщили не слишком-то добрые вести.
Оселок молчал. Все происходящее вокруг словно обострило его чувства, сосредоточенные на Сабриэль; ее черные волосы поблескивали как вороново крыло в вечернем солнце. «Я люблю ее, – думал юноша. – Но если я сейчас ляпну что-нибудь не то, я, чего доброго, никогда больше…»
Хорайс передал телефон связисту и зашагал к ним. Глядя на полковника, Оселок вдруг осознал, что у него осталось не больше пяти секунд наедине с Сабриэль, чтобы сказать важные слова… сказать хоть что-нибудь! Возможно, это их последние пять секунд, проведенные вместе…
«Я не боюсь», – убеждал себя юноша.
– Я люблю тебя, – прошептал он. – Надеюсь, ты не против.
Сабриэль оглянулась на него – и улыбнулась едва ли не вопреки себе. Печаль о смерти отца никуда не делась, и страхи о будущем тоже, но под восхищенным взглядом Оселка она отчего-то преисполнилась надежды.
– Я не против, – шепнула в ответ она, придвигаясь к нему совсем близко. И нахмурилась. – Мне кажется… мне кажется, я тебя, наверное, тоже люблю, помоги мне Хартия, но сейчас…
– Телефонная линия к пропускному пункту Внешней границы только что отключилась, – мрачно возвестил Хорайс. Он еще и подойти поближе не успел, но его зычный голос перекрыл даже раскаты колокольного звона. – Примерно с час назад туман потек через Стену. Докатился до первых окопов в четыре сорок шесть. После этого ни с одним из передовых отрядов не удается связаться ни по телефону, ни с помощью посыльного. Я как раз беседовал с дежурным офицером – тем молодым пареньком, которого так заинтересовал ваш летательный аппарат. Он сказал, что туман того гляди захлестнет его позицию. И тут связь прервалась.
– Итак, Керригор не стал дожидаться заката, – подвела итог Сабриэль. – Он меняет погоду.
– Судя по расчету времени, поступившему с Внешней границы, этот туман – и что уж там в нем скрывается – перемещается на юг со скоростью приблизительно двадцать миль в час, – проговорил Хорайс. – Двигаясь по прямой, он настигнет нас около половины восьмого. Уже стемнеет, но луна еще не взойдет.
– Так идем, – выдохнула Сабриэль. – Верховая тропа на холм Привал начинается сразу за пабом. Я пойду впереди?
– Лучше не надо, – возразил Хорайс.
Он обернулся и, энергично жестикулируя, прокричал несколько приказов. Не прошло и нескольких секунд, как его люди уже обогнули паб и зашагали вверх по тропе к Привалу. Первыми – разведчики пропускного пункта, лучники и все маги Хартии. За ними – первый пехотный взвод с примкнутыми штыками и винтовками наизготовку. За пабом взвод развернулся клином. Следом шли Хорайс, Сабриэль, Оселок и их водитель. А за ними – еще два взвода и связисты, разматывавшие кабель полевой связи с огромного громоздкого барабана.
Под сенью пробковых деревьев царила тишина, солдаты двигались как можно бесшумнее, общаясь с помощью сигналов рукой, а не окриков; безмолвие нарушали лишь их тяжелая поступь да случайный лязг брони или снаряжения.
Густой золотой солнечный свет струился меж стволов, но он уже понемногу терял тепло и походил на вино цвета масла – один вкус и никакой крепости.
На саму вершину поднялись только разведчики пропускного пункта. Первый пехотный взвод прошел по нижнему уступу к северному склону, остальные два взвода проследовали на юго-запад и юго-восток, образовав оборонительный треугольник вокруг холма. Хорайс, Сабриэль, Оселок и водитель двинулись по тропе дальше.
Где-то в двадцати ярдах от вершины деревья сменились густыми зарослями чертополоха и сорной травы. А на самом гребне высился склеп: куб без окон и дверей размером с небольшую хижину, сложенный из серо-зеленых камней. Двенадцать разведчиков рассредоточились вокруг него, и четверо уже поднимали один из угловых камней длинным железным ломом, который наверняка для этого и прихватили.
Сабриэль с Оселком как раз поднялись на вершину, когда камень опрокинулся с глухим стуком. Под ним обнаружились еще блоки. И тут же все до единого маги Хартии, стоявшие рядом, ощутили легкий звон в ушах и приступ тошноты.
– Вы тоже это чувствуете? – спросил Хорайс, но в ответе необходимости не было: все непроизвольно зажали руками уши, а выражение лиц не оставляло места сомнениям.
– Да, – подтвердила Сабриэль. То же самое ощущение, только не в пример сильнее, они испытали в хранилище, рядом с расколотыми камнями. – Боюсь, когда мы доберемся до саркофага, станет еще хуже.
– А далеко еще?
– Толщина стены – четыре таких камня, – ответила Сабриэль. – Или пять… Я… видела его со странного ракурса.
Хорайс кивнул и жестом велел своим людям продолжать выламывать камни. Те энергично взялись за работу, но Сабриэль заметила: они то и дело поглядывают на небо, проверяя, высоко ли еще солнце. Все разведчики были магами Хартии, кто сильнее, кто слабее, и все они знали, что сулит им закат.
Спустя пятнадцать минут в углу склепа уже зияла дыра шириной в два блока и такой же глубины, и тошнота все усиливалась. Двоих разведчиков помоложе, едва за двадцать, вывернуло наизнанку, и теперь они приходили в себя чуть ниже по склону. Прочие заметно сбавили темп: их силы уходили на то, чтобы удержать обед в желудке и унять дрожь в руках.