гированную жизнь ни разу не заходил, — и пришёл к ней за помощью.
Ему должно было быть неприятно признать, что он нуждается в чём-то от такой незначительной персоны, как она.
— Вчера на балете я подслушал твой разговор с той женщиной, — объяснил он. — Она рассказала мне всю историю о том, как ты в одиночку спасла звезду «Королевского балета» и уберегла весь театр от финансового краха.
Ну конечно, Тик — сценический менеджер, которая легко поддалась очарованию новоиспечённой знати. Прощай, конфиденциальность.
— Это был впечатляющий рассказ, — продолжал Адриус. — Так что я подумал: если ты настолько хороша в снятии проклятий, ты сможешь помочь мне с моей… проблемой.
Марлоу скрестила руки на груди.
— С чего ты взял, что мне вообще интересно помогать тебе?
— О, ты ранила меня, Минноу, — ответил он, театрально хватаясь за грудь. — Прошёл целый год с тех пор, как мы виделись в последний раз, и вот какой приём я получаю? Ну же, признайся. Я знаю, что ты скучала по мне.
Она подняла руки в знак капитуляции.
— Ладно, ты поймал меня. Каждое утро я стою у окна своей спальни, тоскую и молюсь, чтобы этот день стал тем, когда Адриус Фалкрест появится в моей гостиной.
Его золотые глаза на мгновение потемнели, и она почти решила, что ей это померещилось.
— Видишь, это было не так уж сложно.
Тод, наевшись жареной рыбы, лениво подошел к Адриусу, обвился вокруг его ног и жалобно замяукал. Его глаза расширились, и они светились, как две лунные глыбы.
— Боги, — тихо проговорила Марлоу, глядя то на сверкающие зрачки Тода, то на Адриуса. — Ты серьёзно, не так ли?
Адриус слегка отстранился от кота.
— Твой кот только что…?
— Тод умеет выявлять проклятия, — объяснила Марлоу. — Не спрашивай, как или почему. Я нашла его таким. Но он никогда не ошибается. А значит, ты действительно проклят.
— А зачем бы я ещё здесь был? — заметил он.
— Чтобы испортить мне вечер? — предположила Марлоу.
Адриус самодовольно посмотрел на неё.
— Ты задумываешься, о том чтобы помочь мне, правда?
Она не стала отрицать. Её любопытство было сильнее того внутреннего голоса, который предупреждал её держаться подальше от Адриуса Фалкреста любой ценой.
Была ещё одна причина согласиться на его предложение, и она билась в её груди, словно барабан. Соглашаясь помочь Адриусу, Марлоу получала возможность вернуться в Эвергарден — место, где обитали призраки её прошлого и, возможно, ключ к тому, чтобы наконец-то их отпустить. Если где-то и был ответ на вопрос, что случилось с её матерью, то он находился в Эвергардене.
— В этом городе сотни снимающих проклятия, — сказала она, пытаясь потянуть время. — Уверена, за свои кучи жемчужин ты без труда наймёшь кого угодно.
— Я никого из них не знаю, — беззаботно ответил Адриус. — А тебя — знаю.
«Нет, ты меня не знаешь», — подумала Марлоу. Он знал ту девушку, которой она была год назад, и полагал, что несмотря на все перемены, которые ей довелось пережить за это время, она осталась прежней. Что она всё так же наивна и легко поддаётся его чарам и манипуляциям.
— Ну же, — настаивал он. — Ради старых добрых времён?
Марлоу сжала губы в напряжённой улыбке. Она старалась избегать его весь тот короткий срок, что он находился в её квартире, боясь, что, подойдя ближе, будет затянута в его орбиту, словно заблудшая луна. Но теперь её гнев перевесил всякое чувство самосохранения, и она, не раздумывая, пересекла комнату.
— Пора уходить, — прошипела она, таща его к двери за край пиджака, как если бы он был любым обычным человеком.
— Подожди, — возразил он. — Я лишь хотел сказать… тебе же хотя бы любопытно, что за проклятие? Неужели тебе не интересно…?
Конечно, ей было любопытно. В ней было сильное желание узнать, что же скрывалось за этим, потому что сама мысль нераскрытой загадки была для неё невыносимой. И она не могла отрицать, что мысль о том, чтобы узнать одну из тайн Адриуса Фалкреста, всё ещё имела для неё неоспоримую привлекательность.
— Вон из моего дома, — прошипела она.
Он, должно быть, понял, насколько серьёзно был его проступок и как сильно она сейчас была разъярена, потому что уступил с неожиданной лёгкостью. Марлоу едва пришлось направлять его к выходу. На лестничной площадке он обернулся к ней, когда она уже схватилась за дверь, готовая захлопнуть её.
Но выражение его лица заставило её остановиться.
Это было выражение, к которому она не привыкла, даже в те времена, когда не знала его истинной натуры. Сурово сдвинутые брови, мягко изогнутые губы, беспокойство в глазах. Он выглядел молодым. Уязвимым. Потерянным.
Момент колебания. Когда-то они были друзьями, и, возможно, она всё ещё помнила, каково это — купаться в золотом сиянии внимания Адриуса, полагая, что видит за ослепляющим светом его обаяния настоящего человека, мальчика, скрытого под его маской.
Но это не имело значения. Всё это не было настоящим. Он не был настоящим — ни тогда, ни сейчас. И, возможно, если Марлоу повторит это себе достаточно много раз, она наконец поверит в это.
Однако она не закрыла дверь. Даже когда Адриус медленно повернулся и начал спускаться по скрипучей деревянной лестнице.
Она по-прежнему была слишком мягкой. Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями, она вернулась к своему столу, мимо обеспокоенного Тода, и рывком открыла верхний ящик, вытащив одну из карточек. Затем она поспешила вниз, за ним.
— Адриус!
Она догнала его у второго пролёта лестницы. Он резко повернулся, глаза его сверкали. Он стоял на ступень ниже, и ей казалось странным смотреть на него под таким углом, как на портрет, который был едва заметно искажен.
Она сунула ему карточку.
— Вот. Адрес другого специалиста по снятию проклятий, которому я доверяю. Я работала с ней, и могу поручиться — она знает своё дело. И она ценит конфиденциальность.
— О, — пробормотал он, опустив глаза на её руку, осторожно взяв карточку, едва коснувшись её пальцев. Затем он снова посмотрел ей в глаза, его губы изогнулись в лёгкой улыбке. — Я не встречу тебя снова на балете, не так ли?
Она фыркнула.
— Это не совсем моё место.
— Когда-то было.
— Нет, никогда не было, — ответила она, прочищая горло. — Удачи, Адриус.
Она резко повернулась и поспешила обратно наверх, не позволяя себе сказать что-то ещё.
На следующее утро Марлоу разбудил знакомый стук в дверь. Она простонала, протёрла заспанное лицо рукой и скатилась с постели, проходя мимо Тода, который уныло царапал лапой пустую миску.
— Свифт, надеюсь, ты сейчас в смертельной опасности, — сказала она, открывая дверь.
— Уже почти полдень, — заявил Свифт с укоризненным взглядом. — Ты и вправду ещё спала?
— Это мой выходной, и вчера был длинный вечер, — ответила она, пропуская его внутрь.
Он предсказуемо сразу же направился к Тоду и наклонился, чтобы он мог с довольным мурлыканьем потереться головой о его лицо.
Мыслям Марлоу не удалось успокоиться после ухода Адриуса прошлой ночью. Даже после того, как она в панике прибралась после прерванного ужина, а потом и весь остальной дом, её всё ещё терзала тревога. С каждой новой мыслью о разговоре с ним гнев разгорался всё сильнее, до тех пор, пока она уже не могла понять, на кого была больше зла — на него или на саму себя.
— Ты пришёл продолжить на меня кричать? — поинтересовалась Марлоу, пока накладывала завтрак Тоду и ставила чайник на дровяную плиту.
Он почесал затылок.
— На самом деле я пришёл извиниться.
— Ты не сказал ничего такого, что не было правдой.
— Но это было несправедливо. Ведь единственная причина, по которой Медноголовые вообще знают о тебе, это я, — с тенью сожаления во взгляде ответил он. — Я просто… не знаю. Мне стыдно, что ты можешь пострадать из-за меня. И я чувствую себя глупо, потому что мне страшно, а ты… ты никогда не кажешься испуганной.
— Это далеко от истины, — фыркнула она. — Я боюсь многого.
— Но ты этого никогда не показываешь.
Это прозвучало наполовину как комплимент, наполовину как упрёк. Напоминание о том, что даже несмотря на их доверие, на его помощь, она всё ещё скрывала что-то от Свифта.
Чайник закипел, и Свифт тут же поспешил на кухню, чтобы налить чай.
— Кстати, — произнёс он через плечо, — снаружи лежит посылка. Я бы принёс её, но её не очень удобно тащить одной рукой.
Радостно приняв смену темы, Марлоу выглянула за дверь. На крыльце стояла большая прямоугольная коробка, завернутая в белую бумагу и перевязанная серебряной лентой. С лёгким чувством тревоги она принесла её к столу.
На ней не было ни карточки, ни адреса. Кто-то либо оставил её сам, либо послал магией. С тяжёлым чувством Марлоу развязала ленту и сняла крышку.
— Это платье? — спросил Свифт с восхищённым ужасом.
Очень дорогое, на первый взгляд, с длинной, струящейся юбкой цвета турмалина и лифом с рюшами, расшитым блестящими бирюзовыми камнями, сверкающими, словно солнечные блики на воде. Рядом с ним в мягкой бумаге лежал белоснежный конверт.
Марлоу поднесла к губам чашку чая.
— Кто, к черту, прислал тебе платье? — требовательно спросил Свифт. — У тебя что, есть богатый тайный поклонник, о котором я не знаю? Это как-то связано с делом?
Марлоу посмотрела на него с укором.
— Никакого поклонника, никакого дела. Прекрати смеяться.
Он и впрямь перестал, но лишь для того, чтобы ловко обойти её и выхватить конверт из коробки.
— Это что, любовное письмо? Сегодня мой лучший день. — Конверт лопнул в его руках, осыпая их яркими искорками и мягкой, переливчатой мелодией. Свифт прочистил горло, вытягивая из него приглашение: — «Уважаемому гостю. Приглашаем вас на Летнюю регату, посвящённую летнему солнцестоянию». Боги, Марлоу, что это такое? «После регаты — угощение на… бла-бла-бла». О, здесь в конце что-то написано от руки — «Если решитесь пересмотреть своё решение, найдите меня здесь завтра». И, конечно же, оно не подписано.