«Нет. Ее раздавило слишком сильно. Мы оставили на том месте указатель. Сипак, я кое-что увидел в ее последнем сообщении. На склоне, над ней, Карен видела кинджи. Ее смерть — не случайность».
«Кинджи…»
Карен рассказывала ему об их столкновениях с этими существами. Если они вернулись…
Сипак лежал на диагностическом столе в глубочайшем шоке. Он едва слышал над собой голоса. «Вы должны его вытащить. Он едва дышит! Мы не можем больше вводить ему стимуляторы! Он и так уже в них утонул. Ему немедленно нужно разорвать эту связь!»
Потом у себя в мозгу он услышал властный голос капитана.
«Сипак. Немедленно разрывай связь, или мы потеряем вас обоих».
Временно не обращая внимания на командира, Сипак отчаянно крикнул своему единственному оставшемуся напарнику:
«Пэн, мне надо отключаться. Если можешь — иди ко мне через Промежуток, сейчас же! Мне не позволят больше с тобой говорить — я слишком слаб. Давай, Пэн, давай!»
«Сипак, разрывай связь!» — скомандовал Ставак.
Сипак почувствовал, что Пэн увидел у него в мозгу образ изолятора, мысленно оторвался от него, потом ощутил рывок, когда Ставак выдернул его из связи и слияния. Сипак знал: этому психическому ожогу долгонько заживать. Боль затуманила ему взор, и, соскальзывая в беспамятство в третий раз — меньше, чем за последние двадцать четыре часа — он увидел, как в комнате появился Пэн с — вот те на! — ребенком в лапах.
Он скорее чувствовал, нежели видел окружавших его подчиненных, потом ощутил разряд кардиостимулятора. Прежде чем он успел спросить о ребенке, медики дали ему наркоз, и он потерял сознание.
Сипак пришел в себя и увидел над собой то и дело расплывавшееся озабоченное лицо капитана.
— Это становится привычкой, которая мне не особенно нравится, коммандер Сипак, — заявил Ставак. — И если вы когда-нибудь еще не подчинитесь прямому приказу, коммандер, я буду вынужден принять меры.
— Есть, сэр. Больше такого не случится.
Сипак потянулся и осторожно дотронулся до головы, проверяя, на месте ли она. В то же время он заметил, что вновь находится в одном из блоков интенсивной терапии реанимационного отделения лазарета.
— Слушай, — Ставак привалился к стене. — Я не слишком высокого мнения о той гадости, которой нас с тобой накачали, чтоб мы оба не потеряли сознания во время того слияния. Мне придется еще приглядывать за будущими слияниями в течение примерно месяца. Психические ожоги — не та вещь, на которую можно не обращать внимания; я еще легко отделался. Теперь же, полагаю, тебе следует дать некоторое объяснение.
— Объяснение, сэр?
— Да, пустячок. Касательно маленького бронзового дракона и ребенка-вулканита.
— Я могу сказать о драконе, сэр. Это — Пэн, один из моих напарников. Мой оставшийся напарник, — поправился Сипак с горечью в голосе. Воспоминание заставило его содрогнуться. — А что это за ребенок, я не знаю. Надо спросить Пэна. — Сипак огляделся. — Где он? — спросил полувулканит, вдруг испугавшись. — Что с ним?
— Немного потрепан, ну и бледен, как все драконы, — ответил Ставак. — Его увела коммандер Орел. Сейчас Пэн — в комнате отдыха номер восемь. За ребенком присматривает ваш весьма толковый персонал. По-моему, лейтенант Фларра утверждала, что лично за него отвечает. — Ставак едва не улыбнулся. — Я пытался спросить Пэна о ребенке, но не смог с ним толком поговорить. Мне известно, что этот дракон может телепатически общаться с окружающими; тем не менее, он не смог или не пожелал этого делать.
В отличие от Ставака Сипак-таки улыбнулся, несмотря на слабость.
— Ему просто необходимо получше вас узнать. Он должен увидеться с вами более одного раза, чтобы начать «говорить» с кем-то, кого он раньше никогда не встречал. В следующий раз, когда он вас увидит, у него должна получиться беседа с вами. Могу я позвать его сюда?
— Только без помощи вашей связи. Прежде чем ты вновь ею воспользуешься, я хочу, чтобы тебя осмотрели вулканитские целители. Мы сейчас направляемся туда. — Увидев вопрос в глазах Сипака, Ставак добавил: — Мы засекли «Экскалибур». Они — на орбите вокруг Виннетки. Пэн оказался прав. Кинджи устроили еще один взрыв и повредили средства связи — вот почему мы не могли найти наших. «Экскалибур» будет присматривать за той системой до прибытия особого отряда.
Ставак вернулся к прежней теме.
— То, что тебе довелось испытать, требует наблюдения целителей особого рода, которые есть лишь на Вулкане. Их помощь потребуется и для лечения твоего психического ожога. Самый тяжелый из всех, что мне приходилось видеть.
Сипак открыл было рот, но, не успел он вымолвить и слова, как Ставак вскинул руку и продолжил.
— Я уже получил срочный ответ от командования Звездного флота на наше уведомление о случившемся. Твой случай — очень необычный. Никогда ранее не бывало тройственной связи, подобной вашей, а значит, никогда раньше такая тройка не теряла одного из членов. Могут быть иные последствия, о которых мы не знаем, да и не в состоянии знать. К тому же, в связи со скованностью действий «Экскалибура» в течение следующего месяца, окажется не так уж много существ, имевших опыт столкновения с кинджи, который есть у Пэна.
— Да, сэр, — подтвердил Сипак понимание сказанного, затем попросил: — А сейчас мне бы хотелось увидеться с Пэном; пусть его кто-нибудь позовет.
Через несколько минут Пэн вынырнул из Промежутка в лазарете. Когда дракон появился посреди комнаты, раздался визг, на зверя уставилось несколько пар недоуменных глаз, а Сипак невольно рассмеялся. Ему все это уже довелось испытать во время их с Пэном знакомства. Ставак заметил в пространство:
— Вижу, что к некоторым вещам нам всем предстоит привыкнуть.
Пэн подскочил к Сипаку — в его глазах неистово бушевали смерчи — и послал:
«Я так беспокоился о тебе. Когда я вышел из Промежутка, покинув «Экскалибур», ты был такой бледный. Потом они чего только с тобой не делали, а ты не шевелился! Ставак говорил мне, что ты поправишься, но вид у тебя был такой истощенный!» — Пэн чуть ли не парил над Сипаком.
«Я в порядке, Пэн. Они только не позволяют мне посылать тебе. А тебе надо быть осторожней, посылая мне. Они хотят, чтобы нас с тобой осмотрели вулканитские целители, прежде чем разрешат мне пользоваться телепатией. Хорошо?» — пытался успокоить Сипак встревоженного дракона.
«Ну, ладно. А ты правда нормально себя чувствуешь?»
Пэн так боялся потерять Сипака вслед за Карен, что по их связи доносилась его дрожь.
— Иди сюда.
Сипак сел, морщась от головной боли. Несмотря на все анальгетики, которыми его накачали, боль оставалась по-прежнему сильной. Он обнял Пэна так крепко, как только смог.
— Я не оставлю тебя, как ты не оставил меня. Мои люди позаботятся об этом, и вулканитские целители тоже.
Они долго не размыкали объятий, находя утешение в Друг в Друге, потом Пэн отпустил Сипака.
«Тебе надо отдохнуть», — сказал дракон, чувствуя полнейшее истощение за решимостью Сипака не спать.
— Ох, да ведь ты должен мне кое о чем рассказать. Ты вынырнул из Промежутка по моему зову, неся в руках младенца-вулканита. И Ставаку, и мне хотелось бы получить объяснение. Ты можешь сейчас посылать Ставаку, как мне?
«Да. Теперь я достаточно хорошо его знаю. Но уверен ли ты, что ему следует знать о ребенке?»
— Уверен, Пэн. Скажи, а?
«Ты сам просил, — Пэн чуть замешкался. — Теперь он должен меня слышать».
Увидев лицо капитана, Сипак издал сдавленный смешок. Ставак действительно принял последнее сообщение.
— Хорошо. Так расскажи нам о ребенке.
«Он — твой».
Взгляд Пэна стал похож на кошачий.
Сипак задохнулся.
— Мой!?!? — квакнул он.
«Твой и Карен. Как ты знаешь, Пон Фарр должен закончиться беременностью, если не случится чего-то из ряда вон. Раз в близких отношениях находятся два взрослых здоровых человека, и у женщины нет причин, чтобы не забеременеть, Пон Фарр не закончится, пока она не произойдет зачатие, — Пэн хихикнул. — А поскольку у Карен не было причин не беременеть…»
«Но я думал, что она не могла забеременеть! У нее же имелся вживленный контрацептив! К тому же я — наполовину человек! Мне всегда говорили, что я буду бесплодным», — прошипел Сипак по их связи.
— Сипак! Никакой телепатии с твоей стороны!
— Сэр! — понизил голос заметно позеленевший Сипак. — Некоторые подробности…
В глазах капитана появился блеск, но Ставак оставался непреклонен:
— Больше никакой телепатии.
— Понял, — с большой неохотой сказал Сипак. Затем обратился к Пэну: — Объясни.
«Срок действия вживленного Карен контрацептива истек, когда она училась со мной на Перне. Мы вернулись на «Экскалибур», и пошло-поехало — за этим не уследили. А поскольку она ни с кем не имела близких отношений ни тогда, ни на Вулкане… — Пэн сел на задние лапы. — Карен рассказала мне остальное. Она говорит… говорила, что ты не бесплоден, как некоторые из полувулканитов, и поэтому способен стать отцом. Если бы ты был бесплодным, или ее циклом управлял контрацептив, то Пон Фарр окончился бы обычным образом, не приведя к зачатию. Или, если бы окружающие условия были таковы, что рождение ребенка в том мире пагубно сказалось бы на его здоровье — например, засуха или голод — либо рождение ребенка повредило бы Карен, беременность не наступила бы. Когда Карен осознала, что случилось, она не хотела говорить тебе, думая, что это тебя сокрушит. А поскольку ты не мог быть вместе с нами на одном корабле, то ни к чему тебе было и тревожиться. Мы с ней хорошо хранили эту тайну до самого несчастья», — Пэн сгорбился, придавленный горем.
Сипак в изумлении откинулся на постели.
— Мой, — громко выдохнул он. Послышался чей-то смешок, но, оглядев лазарет, Сипак не смог определить, чей именно. Впрочем, он почти не сомневался, что смеялся Т'зит-Ват. — Можно мне взглянуть на него? — спросил Сипак.
Фларра на несколько мгновений исчезла, вслед за тем появившись с ребенком в руках. На вид младенцу было месяцев восемь, и, немного посчитав, Сипак понял, что примерно столько ему и должно быть. Она вручила его Сипаку и, показав, как правильно держать ребенка, вышла. Это и правда оказался мальчик, с характерной вулканитской внешностью, несмотря на три четверти земной крови. От отца он взял заостренные уши, зеленую кожу и волосы с красноватым отливом. О