Хьервард на всякий случай наложил стрелу на тетиву. Юхан же положил топор на длинной рукояти поперек седла. Утро было солнечное, но Стигмар впервые за многие годы почувствовал в теле неприятный холод. Послав коня шагом, он сделал остальным знак следовать за ним.
– Нет, они не ушли, – уверенно сказал Бьерн, – следов на снегу у домов совсем немного, и все они ведут в разные стороны.
– Я тоже так думаю. Плохо же они встречают гостей, порази их гром!
– Посмотри на себя, Юхан. Твоя рожа в этом хазарском шлеме напугает самого Одина!
– Они видят нас, – добавил до сих пор молчавший Скалга. – Я чувствую их взгляды.
Стигмар-Росомаха осадил коня так резко, что ехавший позади него Юхан едва не выпал из седла. Узкая улочка вывела норманнов на небольшой круглый майдан перед усадьбой посадника, с трех сторон окруженный избами поменьше и прочными тесовыми заборами. На крыше одного из этих срубов появился человек, которого Стигмар увидел первым из отряда, оттого-то и осадил коня. Присмотревшись, норманны узнали Куяву.
– Добро пожаловать, гости дорогие! – прокричал посадник и слегка поклонился варягам. – С добром ли пожаловали?
– Какая злая сила затащила тебя на крышу этой лачуги, друг? – спросил Стигмар. – И куда подевались все жители? Что тут случилось у вас?
– А ты и не понял? – Куява сложил руки на груди. – Беда у нас, варяжин. Врагов ждем.
– Врагов, говоришь? Откуда же?
– То богам ведомо, откуда. А боги нам иной раз говорят. Вот и сказали, что тати собрались на город мой напасть предательски, злое дело совершить.
– На то и воины нужны, чтобы от татей защитить, – сказал Стигмар. – Стало быть, мы вовремя поспели, поможем вам татей изловить и на шибеницу отправить.
– Ты не торопись, варяжин. Оно ведь как бывает; думаешь, враг перед тобой, а то друг. И наоборот.
– Что-то я не пойму тебя, Куява, – нахмурился Стигмар. – Темны твои речи. Меду ты опился или шутить с нами надумал?
– Не до шуток мне, варяжин. Сказано ведь – врагов жду. Знаю, что приедут они под видом друзей за моей головой и за женой моей. Приказ им дан убить меня тайно, а княжну, жену мою, доставить в Рогволодень, или, как вы его зовете, в Хольмгард, вместе с сыном.
– О чем ты? – Стигмар нащупал под плащом рукоять меча, передвинул оружие ближе под правую руку. – Что-то несусветное говоришь. Болен ли?
– Думали вы, не узнаю я про затею вашего пса Хельгера-Колдуна? – Куява перестал улыбаться. – Духи-охранители моей земли сильнее вашего ведуна. Не хочу вашей крови, Стигмар. Убирайтесь подобру-поздорову отсюда, а то дам людям приказ стрелами вас забросать.
– Ты неправ, – Стигмар-Росомаха постарался придать своей свирепой физиономии дружелюбное выражение. – Не за тем прислал нас Хельгер. Пошел слух, что меря и чудь собрались на Белоозеро напасть большой силой, потому и прислал нас тебе в помощь…
– Ой ли? Не смеши меня, Стигмар, негоже воину отбивать хлеб у скоморохов. Наверное знаю, что приехал ты сюда за моей головой. Приказ у тебя от Хельгера меня убить, а Яничку забрать для волка вашего кровавого, ему на забаву. Волчица-то его издохла, вот он и бесится, места себе не находит, любви захотелось! Думали меня обмануть, но я тоже не лыком шит. Ошиблись вы, варяги. Думал Рорк, что я его прихвостень, душа заклятая, да просчитался. Ненавижу я его, пса безродного, и всегда ненавидел. Ради Янички ему служил, стиснув зубы, чтобы в жены ее получить. Теперь не только она, но и сын ее, законный князь, под моей рукой. Не достанутся они ни колдуну, ни волку. Ради любимой моей крови и жизни не пожалею. Думаешь, обманул меня? Ай глуп, Куява, ай слеп, не разглядел варяжских волков под овчинами! Друзья в гости ряжеными не приезжают. Вы же не по-варяжски одетые сюда ехали, о чем мне стража моя и донесла. Просчитался Хельгер-Ведун, пес кровожадный. Не по зубам ему Куява.
Куява поднял руку, и вмиг на крышах вкруг сбившихся в кучу северян дружно поднялись лучники – много лучников – с оружием наготове. Стигмар похолодел. Бездарно, глупо попались они в западню. Недооценили антов, а они ловко расставили для гостей капкан. Вот почему ворота детинца были открыты, вот почему нигде не было видно людей…
– Хорошо, Куява, – Стигмар выпрямился в седле; все, что он теперь мог сделать, так это спасти своих людей. – Ты победил. Мы уезжаем. Жаль мне, я ведь тебя всегда за друга полагал.
– И мне жаль. Только не уедете вы никуда.
– Ты же сказал!
– Я передумал.
Первая стрела ударила в Хьерварда-лучника, сбила его из седла прямо под копыта лошадей. А дальше десятки стрел изрешетили варягов. Куява наблюдал за избиением, пока последний из варяжского отряда, сам Стигмар-Росомаха, весь истыканный стрелами, не уткнулся в подтаявший от крови снег.
– Принеси мне их головы, – велел он одному из отроков и направился к лестнице. Все его мысли были о Яничке.
Рорк опрокинул сулею, сливая остатки меда в чашу. Хельгер шагнул к нему, но сын Рутгера жестом остановил его.
– Это последняя чаша сегодня, – сказал он. – Так что умерь свою злость.
– Я злюсь не из-за меда, Рорк. То, что случилось…
– Случилось по твоей вине, – спокойно сказал князь. – Пять человек были посланы на верную смерть. Жаль. Хорошие были воины. Стигмар еще в Роме со мной был.
– Они отрубили им головы, а тела повесили на стенах города, как стерьво звериное.
– Ты сделал бы то же самое.
– Куява открыто выступил против тебя. Если ты не покончишь с ним, анты восстанут.
– И за это я благодарен тебе, Хельгер, – Рорк сверкнул глазами. – За последние полгода ты только и делаешь, что усложняешь мне жизнь.
– Послушай, Рорк, ты еще очень молод и никак не хочешь понять самого главного. Власть требует от правителя подобающего поведения. А ты ведешь себя, как великодушный и храбрый воин, но не правитель! Ты пригрел на груди столько змей, что они задушат тебя. Боги предназначили править этой землей тебе, а ты оскорбляешь богов. Твое имя славно по всему северу, к тебе в войско жаждут попасть лучшие воины от Британии до Хазарии, а ты сидишь взаперти, напиваешься допьяна и позволяешь своим врагам бесчинствовать у тебя под носом!
– И ты опять прав, а я не прав, не так ли? Пожалуй, ты был бы лучшим князем, чем я.
– Опомнись, Рорк! Куява засел в Белоозере, открыто призывая антов выгнать северян со словенской земли. У него сын Боживоя, еще один Рогволодич. Слава богам, он пока не объявил всем и каждому, чей это ребенок. В Хольмгарде какой-то Вадим восстанавливает против нас чернь. Рогволодичи не оставили сыновей, но у Первуда и Горазда остались вдовы с дочерьми, и дочери эти скоро вырастут и выйдут замуж. Правнуки Рогволода могут соперничать и с тобой, и с детьми твоими. Надо ли говорить, как могут наши враги воспользоваться этим? Ты же свою законную дочь отправил с глаз туда, где за ней присматривает родич Куявы – Ратша. Что ты творишь, объясни мне? Если ты не понимаешь, что происходит и как следует поступать, то верны твои слова – я был бы лучшим князем.
Рорк вскочил с лавки, но мед ударил в голову, и молодой князь, выругавшись, вцепился в край стола и так стоял не сводя злого взгляда с Хельгера.
– Пошел прочь, – заплетающимся языком сказал он. – Не хочу тебя видеть.
– Лучше тебе от этого не станет. И перестань пить. Ты скоро превратишься в грязную свинью.
– Хельгер, не мучай меня, – устало произнес Рорк. – Дай мне отдохнуть. Душа у меня болит.
– Нет, это у меня болит душа! Тот, кто убил ансгримских богатырей, поразил самого Аргальфа, кто стал героем песен и прославлен во всем Норланде – ты ли это? Клянусь копьем Одина и его ожерельем, я вижу перед собой тень воина, а не потомка Рутгера Ульвассона! Ты позоришь память своего отца, Рорк. Убей меня, если хочешь, но ничего моя смерть не изменит, всякий скажет о тебе то же самое. Твоя слава трещит по швам, над тобой скоро будут смеяться – Аскольд и Дир в Киеве, Куява в Белоозере и прочие твои враги. Ты стал слабаком. А все из-за нее, из-за этой женщины.
– Замолчи, Хельгер.
– Ты сам отдал ее Куяве.
– У меня была Ефанда.
– Так о чем ты думаешь? Чего колеблешься? Убей Куяву и верни княжну. Назови сыном ее ребенка.
– Ты сказал, лучшие воины хотят служить в моем войске? Помнится, в Готеланде против нас тоже дрались наемники с половины мира. Они пришли к Аргальфу, потому что хотели воевать под его началом. Понимаешь, о чем я?
– Ты пьян.
– А ты забываешь одну очень важную вещь, Хельгер, – голос Рорка зазвенел металлом. – Ты норманн, я же наполовину ант. Это кровь моего народа будет литься в войне. Я не могу бросить против соплеменников свору, которая со всего мира собирается под моим знаменем. Чем я тогда лучше Аргальфа? Я на своей земле, и она проклянет меня, если я, словенин, буду убивать ее детей.
– Хорошо, – Хельгер приложил ладонь к сердцу. – Я сослужу тебе эту службу. Я сам расправлюсь с Куявой. Я привезу тебе княжну. И после сам покончу с Аскольдом и Диром. Только сохранишь ли ты чистоту своих рук, княже, если мои руки будут в крови?
Рорк не ответил. И Хельгер, так и не дождавшись ответа, вышел прочь. Сын Рутгера снова, в который уже раз, разочаровал его.
Анты в Белоозере сопротивлялись неделю. Хельгер не ожидал, что они проявят такое мужество и такую изобретательность. Лишь к исходу седьмого дня сильный пожар в детинце решил исход сражения. Город сгорел почти полностью, и весенний снег от пепла стал серым на версту от города.
Пленных антов Хельгер велел отпустить. А вот Куяву привязали к деревянному столбу ремнями, и варяги глумились над ним, били кулаками в лицо, плевали в него. Появление Хельгера, который верхом въехал в догорающий детинец, еще больше их раззадорило. Лишь приказ ярла остановил издевательства над пленником.
– Ты изменник, – сказал Хельгер, подъехав к Куяве. – Знаешь, как мы казним изменников? Мы разрезаем им живот и обматываем их внутренности вокруг столба. Тебя ждет то же самое.
Куява молчал, только сплевывал кровь, сочившуюся из разбитых губ. Хельгер спешился, железной рукой схватил молодого воина за горло.