где смог бы видеть
кольчуги мужей
кровью омытые.
Острия от брони
отскакивали,
ты же у конунга
по комнатам рыскал.
Сигурд, ты не был,
где шесть судов мы
с грузом обчистили
пред Мысом Ястреба.
Ты вместе со Сколли
не встал на западе,
когда вождю англов
мы век убавили.
Теперь Одд уселся, а они поднесли ему рога, не сопроводив это стихами. Он выпил, а они сели. И тогда Одд поднёс им рога и сказал так:
Сьольв, ты там не был,
где мечи багрянили
мы о ярла острые
у острова Хлесей.
Ты ж наклонялся,
наполнен похотью,
дома тем временем,
к телятам с рабынями.
Тебя не было, Сигурд,
когда уложил я в Сэлунде
в бою стойких братьев,
Бранда и Агнара,
Асмунда, Ингьяльда,
Альв был пятый.
Ты ж храпел дома
в хоромах конунга,
небылицы плетущий,
пленённый трус.
Теперь он пошёл сел, а они встали и поднесли ему рога. Одд выпил их оба. Потом он поднёс им рога и сказал так:
Сьольв, ты не был
на юге на Скиде,
там где конунги
колотили по шлемам.
Шли вброд в крови —
до лодыжек встала;
я битву будил —
тебя же там не было.
Сигурд, ты не был
на Свейских шхерах,
когда мы враждой
воздавали Хальвдану.
Стали щиты
в споре хвалимые,
мечами изрублены,
а сам он убит.
Теперь Одд уселся, а они поднесли ему рога, и он выпил, а они вернулись на место. Затем Одд поднёс им рога и сказал:
Направили ясени
в Эльварсунд,
хмельные, весёлые
к Трёнувагару.
Был там Эгмунд
Убийца Эйтьова,
к бегству не склонный, —
на двух судах.
Тогда мы били
в щиты боевые
камнями твёрдыми,
клинками острыми.
Трое выжило нас,
а их всех — девять.
Пленник болтливый,
что ж ты примолк?
Тогда Одд вернулся на место, а они поднесли ему рога. Он выпил из них, поднёс им другие и сказал так:
Сигурд, ты не был
на острове Самсей,
когда мы с Хьёрвардом
менялись ударами.
Лишь двое нас было,
а их — двенадцать.
Одержал я победу,
пока ты тихо сидел.
Шёл я по Гаутланду,
духом гневный —
доколь сыскал Сэунда —
семь суток кряду.
Смог, пока не ушел
прочь я оттуда,
восемнадцать людей
жизни лишить,
ты же вертелся,
весельчак жалкий,
поздно вечером
в постели рабыни.
Тут в палате послышались громкие возгласы после того, что сказал Одд, и они выпили из своих рогов, а Одд уселся. Люди конунга слушали их забаву. Они ещё поднесли Одду рога, и он быстро прикончил их оба. После этого Одд поднялся, подошёл к ним и увидел, что питьё совершенно свалило их, и к сложению стихов они больше неспособны. Он подал им рога и сказал так:
Покажетесь вы
ни к чему не пригодными,
Сигурд и Сьольв,
в свите конунга,
коль молвлю про Хьяльмара
Мужественного,
который с острейшим
мечом управлялся.
Отважный, шёл Торд
перед щитами,
где бы сраженье
ни состоялось;
он Хальвдана
обрушил наземь,
вождя смелейшего,
и его спутников.
Нередко с Асмундом
нас вместе,
побратимов обоих
подростками видели.
Держал очень часто
я древко копья,
там, где спорили
свирепо конунги.
Делал на саксов
набег и на свеев,
иров и англов
и ранее — скотов,
фризов и франков,
и на фламандцев;
им я всем некогда
вред причинял.
Вот я дорогих
друзей перечислил,
что были моими
на море спутниками;
в том я уверен —
уже не объявится
мужей блистательней
в людском багрянце.
Вот я перечислил
подвиги наши,
те, что совместно
мы совершали;
сели мы вновь
на скамью почётную,
победу стяжавшие.
Сьольвт пусть продолжит.
После этого Одд уселся на своё место, а братья упали, уснув, и в пире больше не участвовали, Одд же ещё долго пил, и после этого люди улеглись и спали всю ночь.
А утром, когда конунг поднялся на высокое сидение, Одд и его товарищи находились снаружи. Одд подошёл к озеру и умылся. Братья увидели, что береста на одной его руке треснула, и оттуда выглядывает красный рукав и золотое кольцо, и не тонкое. Затем они сорвали с него всю бересту. Одд не сопротивлялся, а под ней он оказался одет в ярко-красную рубаху, и его волосы ниспадали на плечи. На голове у него была плетёная золотая диадема, и он был красивейшим из людей.
Они взяли его за руки, повели в палаты к высокому сидению конунга и сказали так:
— Оказывается, мы совсем не знали, кого брали под покровительство.
— Вполне возможно, — сказал конунг. — Кто же этот человек, что так скрывался от нас?
— Меня зовут Одд, как я давно уже говорил вам, сын Грима Мохнатые Щёки с севера из Норвегии.
— Не тот ли ты Одд, который некогда уехал в Бьярмаланд?
— Я тот самый человек, который побывал там.
— Тогда неудивительно, что моим лучшим людям оказалось тяжело состязаться с тобой в искусствах.
Конунг поднялся Одду навстречу с распростёртыми объятиями и пригласил его на высокое сиденье рядом с собой.
— Я не приму этого, если только не пересядут все мои товарищи.
Рассказывают, что теперь они поменялись местами, Одд сел рядом с конунгом, а Харек пересел на стул напротив конунга. Конунг был такого высокого мнения об Одде, что никого не ценил больше, чем его.
28. Одд отправляется получать дань
Одд и Харек часто беседовали. Одд спросил, не сватался ли кто-нибудь к дочери конунга.
— Это бесполезно, — сказал он. — Самые выдающиеся люди сватались к ней.
— Как он отвечает на такие предложения? — сказал Одд.
— Он ставит им условие, — сказал он.
— Позволь мне услышать это условие, — сказал Одд.
— Конунгу нужно получить дань со страны, которая называется Бьялька. Там правит конунг, которого зовут Альв по прозвищу Бьяльки. Он женат. Его жену зовут Гюдья[33]. Она, как и он, ревностная язычница. У них есть сын, которого зовут Видгрип. Они столь многознающи, что привязывают лошадей к звёздам. Там конунгу нужно потребовать дань, и это долго откладывалось. Конунг объявил, что отдаст свою дочь за того, кто получит дань с этих земель, но помехой было, что соискатели просили себе такое большое войско, что конунгу казалось, что он останется беззащитным перед воинами, которые могут вторгнуться в государство.
— Как мне кажется, — сказал Одд, — или дань никогда не затребуют, или для этого всё же хватит войска поменьше. Как ты считаешь, захочет ли конунг сделать мне такое же предложение, как остальным, если я смогу получить дань? — сказал Одд.
— Конунг — мудрый человек, — сказал Харек, — и я догадываюсь, что он поймёт всё значение вашей женитьбы.
Затем об этом деле объявили конунгу, и много или мало ли было разговоров, но в конце концов решено было так, что Одд отправится в поход, чтобы получить дань, и если он успешно завершит этот поход и дань привезёт, то женится на дочери конунга, и ему пообещали эту женщину при свидетельстве многих людей.
Вот Одд приготовился к походу, и собрали такое войско, какое он захотел, и когда он был готов, конунг проводил его в дорогу. Они должны были путешествовать сушей.
— Здесь та драгоценность, — сказал конунг, — что я хочу дать тебе.
— Что это? — спросил Одд.
— Это дева-воительница, которая долгое время сопровождала меня, — сказал конунг, — и защищала меня в каждой битве.
Одд улыбнулся и сказал:
— Такого ещё не бывало, чтобы женщины защищали меня грудью, однако я приму это, как и всё, что ты посчитаешь нужным предложить.
Тут конунг и Одд расстались. Одд двигался, пока не пришёл к большому болоту; он разбежался и перепрыгнул через него. Дева-воительница должна была прыгать следующей, но, когда к болоту приблизилась, испугалась.
Тогда Одд спросил:
— Почему ты не прыгнула за мной?
— Я была не готова, — сказала она.
— Хорошо, — сказал он, — будь готова теперь.
Она подобрала подол платья и подбежала к болоту во второй раз, и вышло всё как раньше, и также и в третий раз. Тогда Одд перепрыгнул назад, схватил её за руку, швырнул в болото и сказал:
— Отправляйся туда, да возьмут тебя тролли, — снова перепрыгнул через болото в третий раз и подождал своё войско. Всем им пришлось идти до конца канавы, такая она была широкая и труднопроходимая.
Одд шёл со своими людьми, а впереди себя послал разведчиков, и узнал, что Видгрип собрал большую рать, и она идёт им навстречу. Они встретились на каком-то поле, и было это под вечер.
Обе стороны разбили лагерь, и вечером Одд приметил, где Видгрип поставил свою палатку. Когда же люди легли отдыхать, и всё было тихо и спокойно, Одд встал и вышел. Он был снаряжён так: меч в руке и больше никакого оружия. Он не останавливался, пока не пришёл к палатке, в которой спал Видгрип, и очень долго стоял там, ожидая, пока кто-нибудь не выйдет из палатки. Случилось так, что наружу выбрался какой-то человек, а было очень темно.
Он заговорил и спросил:
— Зачем ты здесь слоняешься? — сказал он. — Или зайди в палатку, или уходи.
— Да, — сказал он, — со мной случилась неприятность. Я не нахожу своего места, где лёг вчера вечером.