– А что вас так удивляет? Вы же сами – добрый доктор. Разве это деньги – то, что вы получаете за свой ежедневный подвиг на Гаити? Ну подарили вам дворец, а денег на ремонт нету.
– Глядя на вас, не скажешь, что вы вообще знаете, что такое деньги.
– А я что говорю? Не в деньгах дело.
– Тогда в чем?
– Это вас не касается.
– Нет, так не пойдет. Вы мне показываете фокусы и собираетесь проделывать какие-то фокусы с Клаудией. Я хочу знать, зачем вам это нужно.
Карлос равнодушно покачал головой и процедил медленно и веско:
– Мне все равно, чего вы там хотите. Это мое дело. Да и не знаю я, как это объяснить…
– А вы попытайтесь.
Карлос вздохнул с кислой миной. Ему было лень пускаться в объяснения. Этажом выше кто-то снова закричал, запричитал. Помолчав, Карлос заговорил монотонно и совсем уж невнятно, так, что в постоянном шуме его едва можно было расслышать. Полковник невольно подался вперед и вытянулся навстречу его тусклому голосу:
– Я скажу вам только вот что: в каждом течет ручеек крови издалека… из темноты…
Наверху заорали дети и с грохотом посыпались вниз по ступеням лестницы.
– …перетекает из поколения в поколение, из ваших отца и матери – в вас, а в них – из их родителей…
– Луис! Луис, да пошел ты! – сказал кто-то и засмеялся.
– Я вижу ручеек крови, как он бежит, перетекает в поколениях… Исток теряется во тьме… Я вижу в крови ее путь и запечатленные в ней страдания, события и болезни…
– Луис! Луис! – опять тот же голос.
– Отвали, – был ответ с другого этажа.
– …Ваша кровь пришла к вам от предков… Переливалась на пути к вам из сосуда в сосуд… вам ее передали на хранение, чтобы вы передали дальше…
Танго где-то рядом загремело из колонок, и полковник еще больше подался вперед, чтобы лучше слышать и лучше видеть шевелящиеся губы, но все равно он что-то упускал в потоке посторонних звуков.
– Я читаю кровь… Когда вы дадите мне ее кровь…
Какие-то важные слова ускользнули, но полковник не стал переспрашивать. Вряд ли от этого прибавилось бы ясности. Он спросил о главном:
– И как вы это делаете?
– Мне нужно попробовать на вкус… любое количество – хоть каплю… хоть молекулу, и я все знаю про донора.
– Давно это с вами?
– Нет…
Карлос замолчал, глядя себе под ноги. Полковник уже решил, что продолжения не будет, но снова услышал монотонное:
– …Три года назад меня ударила молния.
– Молния?!
– Молния. С неба.
– Боже мой! Как?
– Я был в поле, в грозу… Молния ударила прямо в меня. В голову…
– Как же вы выжили?!
– Я потерял сознание. Очнулся через пару часов и пошел, то есть – на велосипеде поехал… В больницу. Врачи мне сказали, что через меня прошли десять тысяч вольт и ушли в землю. Хорошо, что я потерял в темноте шлепанцы. Потому что если бы я был в шлепанцах – такие резиновые, пляжные, – то десять тысяч вольт не прошли бы в землю, а превратили бы меня в головешку…
– И что – никаких последствий?
– Ну вот это самое последствие: я стал читать кровь… И еще…
Он снял шляпу. Удлиненный череп был совершенно лишен растительности; кожу покрывали багровые рубцы, будто швы, соединяющие лоскуты. Голова была похожа на продолговатый латаный-перелатаный мяч для регби. И плоское лицо блином было раскатано на этом мяче.
– Волосы расплавились. Пришлось снимать их вместе с кожей. Больше не растут, – равнодушно сказал Карлос и надел шляпу.
Полковник почувствовал, что сдается. Внутренне он не мог согласиться с тем, что перед ним чудотворец, но возражений не находил. Логика и трезвое сопоставление фактов, которым он следовал всю жизнь, загнали его в угол: все говорило о том, что этот тип может делать то, что люди называют чудесами. Оставалось только решить – верить или не верить своим глазам, ушам и рассудку.
– Хорошо, – сказал полковник, невольно подражая бесцветным интонациям Карлоса, – завтра я принесу ее кровь. Одного кубика хватит?
– Хватит и одной капли…
Получить кровь Клаудии не составило труда. Полковник позвонил лечащему врачу и сказал, что хочет сделать анализы в другой лаборатории, подконтрольной Министерству обороны.
Медсестра взяла кровь из вены Клаудии, передала закупоренную пробирку полковнику и вышла из палаты.
Лицо Клаудии, кажется, изменилось. Полковник поймал себя на том, что с трудом узнает ее. Кожа стала светлее. Черты лица как бы сгладились, в них почти не оставалось индивидуального – еще несколько дней, и он вообще ее не узнает. Мелькнула даже дурацкая мысль, что в морге он не сможет без посторонней подсказки отличить ее лицо от других неживых лиц.
Он стоял у ее кровати с пробиркой в руке. Оставить ее кровь здесь и просто уйти? Уйти! Он сделал все, что мог. Правда в том, что медицина бессильна. И еще правда: он бессмысленно пускает свою жизнь под откос. И третья правда: этот Карлос – мошенник. Не надо себя обманывать – все кончено. Выбросить пробирку в мусор и выйти из палаты с полным осознанием истинного положения вещей. Еще можно вернуться к жене, спасти карьеру. Похоронить Клаудию, а потом покаяться за ее губы, шаги. Это будет легко, ведь ее не будет, ее УЖЕ нет.
Он положил пробирку в карман и вышел из палаты. Нянечки, сестры и пациентки заметались перед ним в коридоре, перебегая из двери в дверь и прожигая его взглядами. Да, сеньоры и сеньориты, это я, тот самый полковник, навестивший свою прекрасную умирающую мулатку! Такая вот мыльная опера, сеньоры и сеньориты.
Он отчеканил восемьдесят три шага от палаты до выхода, не дрогнув.
5
Дед открыл глаза ровно в тот момент, когда полковник взялся за ручку двери.
– Карлоса нет. Он в парке Ленина на петушиных боях.
Дед сидел на своем обычном месте у подъезда. В клетках копошились его петухи.
– А что, он – любитель?
– О-о-о, знаток!
– А вы почему не пошли?
– Сегодня не мой день. Нет, не мой.
В парке Ленина группа петушатников плотно окружила импровизированный ринг, огороженный привязанными к палкам веревочками. В стороне под деревом лежал мертвый боец с окровавленными перьями и разорванным гребнем. Проигравший.
Карлос кричал, нависая над барьером и сдерживая напиравших сзади болельщиков, норовивших выпихнуть его на середину ринга к двум огненно-рыжим гладиаторам.
Полковник сел на скамейку. Не стоило лезть сейчас к петушатнику.
Лишь через полчаса Карлос вышел из круга под торжествующие возгласы и стоны разочарования. На руках он нес победителя, похожего на старую пеструю тряпку. Сквозь пальцы, державшие петуха под брюхо, сочилась кровь. Карлос лишь мельком глянул на полковника и сел рядом на скамейку. Из кармана он достал кусок бинта и какую-то вонючую мазь и стал обрабатывать раны бойца, едва державшего голову и прикрывавшего глаза полупрозрачными веками.
– Победа? – спросил полковник.
– Угу…
– Жить будет?
– Посмотрим… Вы принесли?
– Да…
Карлос едва заметно кивнул и продолжал заниматься петухом, безвольно свесившим крылья у него на коленях. Полковник смотрел на пальцы Карлоса – в крови, облепленные пухом.
– Помочь?
– Да… Держите бинт здесь…
Вдвоем они перевязали петуху бок и шею. Положив его на скамейку, Карлос стал обтирать руки обрывком бинта. Поймав взгляд полковника на своих окровавленных пальцах, ухмыльнулся.
– Ну, спросите…
Полковник промолчал, но Карлос не отставал:
– Вижу, вижу… Хотите спросить, читаю ли я петушиную кровь…
Не дожидаясь ответа, он слизнул кровь с пальца. Почмокав губами, произнес задумчиво:
– Этот петух – боец в двадцать пятом поколении… О, и дальше я вижу все его поколения – яйца-курицы, петухи-курицы-яйца… Его далекие предки приплыли на Кубу на корабле Христофора Колумба…
Он покосился на хмурое лицо полковника и расхохотался.
– Спокойно, полковник. Я читаю только человеческую кровь. Хотя странно, что вас так напрягло? А если бы я читал и куриную тоже, это повлияло бы на ваши намерения?
Полковник с удовольствием задушил бы Карлоса.
– Ну-ну, успокойтесь. Давайте…
Полковник вынул из кармана пробирку с кровью, отдал и отвернулся. Смотрел в сторону до тех пор, пока не услышал голос Карлоса.
– Ее можно вылечить, если найти одного типа.
Карлос замолчал, прислушиваясь к чему-то внутри себя. В руке он держал открытую пробирку с кровью.
– Какого типа?
– Мужика… любовника, который ей дорог…
– Ну… и что я должен делать?
Карлос посмотрел на полковника сбоку и сказал безразлично:
– А это не вы. Это другой мужик.
– Какой другой?
– Другой.
– Не было у нее другого!
Полковник едва сдерживал раздражение.
– Был…
– Ну, может раньше…
– Нет. После вас, – сказал Карлос уверенно.
– Не было у нее никого после меня! – полковник уже кричал.
Кричали петушатники вокруг ринга. Петух на скамейке сучил лапами, слабо дергал головой, пытаясь ее приподнять.
– Был, иностранец, – безжалостно пригвоздил Карлос.
– Какой иностранец? – взвился полковник. – Да она вернулась с Гаити три месяца назад! А через шесть недель свалилась. Какой иностранец? Когда?
– А вы думаете, шести недель недостаточно для романа. Хватит и шести часов.
Полковнику потребовалось досчитать про себя до десяти, чтобы кое-как унять противную внутреннюю дрожь.
– Как его зовут? – выговорил он наконец.
– Не знаю. Он по-французски с ней говорит. Это я вижу…
– Как же так? Это вижу – это не вижу, – злился полковник.
– А вы думаете, это как в справочнике – с именами и персональными данными? Это не досье, это сон в тумане… Они зажигали в Тринидаде… А потом она заболела.
– А он?
– Не вижу. Надо искать его. Он нужен.
– Ну, допустим, мы его найдем. Что дальше?
– Дальше я скажу…
– То есть? Вы хотите, чтобы я вслепую играл с вами в какие-то дурацкие игры?! Зачем нам его искать?
– Нужна его кровь.