Он говорил об океане между людьми. И что весь смысл в том, чтобы найти берег, к которому стоит плыть.
Ну, вы понимаете. Я был просто обязан с ним познакомиться.
В конце концов я набрался смелости и оставил единственный комментарий, до которого додумался: «ИМЕННО». Заглавными буквами. И свой электронный адрес. Секретный адрес на Gmail.
Всю следующую неделю я только и думал, свяжется он со мной или нет. И он все-таки связался. Позже Блю рассказал, что мой комментарий заставил его понервничать. Он обычно очень осторожен. Уж точно осторожнее меня. В общем, если Блю узнает, что у Мартина Эддисона есть скриншоты нашей переписки, он психанет. Но сделает это в своем стиле. Он перестанет мне отвечать.
Я точно помню, что почувствовал, когда увидел во входящих его первое письмо, — засомневался, происходит ли это на самом деле. Я привлек его внимание. В школе несколько дней после этого я чувствовал себя героем какого-то фильма. Прямо представлял свое лицо крупным планом на большом экране.
Странно, ведь в реальной жизни я не главный герой. Разве что его лучший друг.
Наверное, я даже не считал себя интересным, пока мной не заинтересовался Блю. Поэтому мне нельзя ему рассказывать. Я бы не хотел его потерять.
Так что я избегаю Мартина. Он всю неделю пытается поймать мой взгляд в классе и на репетициях. Я знаю, что веду себя трусовато. Из-за всей этой ситуации я чувствую себя трусом, и это сверхглупо, потому что я уже решил помочь ему. Ну или поддаться его шантажу. Называйте как хотите. Меня все равно от этого слегка подташнивает.
Весь ужин я какой-то рассеянный. Мои родители сегодня в особенно приподнятом настроении, потому что это вечер «Холостячки». На полном серьезе. Реалити-шоу. Мы посмотрели выпуск еще вчера, а сегодня будем обсуждать его по скайпу с Элис, которая учится в Уэслианском университете. Новая семейная традиция Спиров. И поверьте, я как никто другой понимаю, что это до ужаса нелепо. Что тут скажешь. Моя семья всегда была такой.
— А как там Лео и Николь? — улыбается папа, отправляя в рот кусочек с вилки. Менять местами пол Лии и Ника — вершина папского юмора.
— Замечательно, — отвечаю я.
— Лол, пап, — сухо говорит моя младшая сестра Нора. С недавних пор она использует текстовые сокращения в речи, хотя никогда не вставляет их в сообщения. Похоже, в этом кроется какая-то ирония. Нора бросает на меня взгляд: — Сай, ты видел, что Ник играл на гитаре в атриуме?
— Кажется, Ник хочет завести подружку, — улыбается мама.
Смешно, мам, и знаешь почему? Я вообще-то пытаюсь помешать Нику завести подружку, не то Мартин Эддисон сообщит всей школе, что я гей. Ах да, я упоминал, что я гей?
Да как люди вообще заводят подобные разговоры?
Может, живи мы в Нью-Йорке, все было бы по-другому, но как быть геем в Джорджии, я не знаю. Шейди-Крик — пригород Атланты, поэтому я понимаю, что могло быть и хуже, но он отнюдь не прогрессивный райский уголок. В школе учатся всего один или два открытых гея, и с ними весьма дерьмово обращаются. Не то чтобы жестоко, но слово «педик» редким не назовешь. И вроде бы у нас есть несколько лесбиянок и бисексуалок, но, мне кажется, девушкам в этом плане проще. Если «Тамблер» и просветил меня в чем-то, так это в том, что многие парни считают лесбиянок сексуальными.
Хотя в обратную сторону это тоже работает. Есть такие девчонки, как, например, Лиа, которые выкладывают в интернет свои карандашные яойные[4] рисунки.
Я особо не возражаю. Лиа на самом деле классно рисует.
А еще Лиа обожает слэш-фанфики. Прошлым летом мне стало любопытно, я покопался в сети, нашел несколько таких работ и был в шоке от разнообразия: Гарри Поттер и Драко Малфой занимаются «этим» тысячью разных способов в каждом чулане Хогвартса! Я выбрал фанфики без грамматических ошибок и читал их всю ночь. Это была причудливая пара недель. Тем летом я научился стирать. Некоторые носки не следует отдавать в стирку маме.
После ужина Нора запускает скайп на компьютере в гостиной. На экране появляется Элис. Она кажется какой-то растрепанной, но, наверное, это из-за ее взъерошенных русых волос. (У меня и моих сестер забавные волосы.)
На заднем фоне — незаправленная кровать с кучей подушек и купленный кем-то круглый ворсовый коврик на полу. Все еще с трудом могу представить, как Элис живет в общежитии с какой-то случайной девчонкой из Миннеаполиса. Никогда бы не подумал, что в ее комнате появится что-то связанное со спортом. А так посмотришь — прямо фанатка «Миннесота Твинс»[5].
— Так, я вас плохо вижу. Сейчас я… а нет, теперь нормально. Господи, пап, это что, роза?
Папа держит красную розу[6] и похихикивает. Я не шучу. Для моей семьи «Холостячка» — дело крайней важности.
— Саймон, покажи Криса Харрисона[7].
Факт: я до слез гениально пародирую Криса Харрисона. По крайней мере при обычных обстоятельствах. Но сегодня я не в форме.
В голове у меня слишком много мыслей. И не только о том, что у Мартина есть скриншоты нашей с Блю переписки, но и о самой переписке. После вопроса Блю о девушках у меня появилось нехорошее предчувствие. Вдруг он считает меня притворщиком? Кажется, он сам просто взял и перестал встречаться с девушками, как только понял, что он гей.
— Значит, Майкл Д. утверждает, что в комнате фантазий они просто разговаривали, — начинает Элис. — Мы ему поверим?
— Ни на секунду, милая, — заявляет папа.
— Они всегда так говорят, — добавляет Нора, поднимая голову. И я только сейчас замечаю, что у нее в ухе пять сережек — прямо-таки живого места нет.
— Вот именно, — соглашается Элис. — Малыш, ты собираешься высказаться?
— Нора, когда ты успела? — Я прикасаюсь к мочке уха.
Нора краснеет.
— Ну, на выходных.
— Дай посмотреть, — требует Элис. Нора поворачивается ухом к вебкамере. — Ого!
— Но зачем? — спрашиваю я.
— Потому что захотела.
— Да, но зачем так много?
— Может, поговорим, наконец, о комнате фантазий? — Нора начинает нервничать, когда оказывается в центре внимания.
— Ну, это же комната фантазий, — говорю я. — Они точно занимались «этим». Уверен, разговоры к фантазиям не относятся.
— Но и половой акт не обязателен.
— МАМ! О господи.
Наверное, мне было просто заводить отношения и не думать обо всех тех мелких унижениях, которые случаются, когда тебя к кому-то по-настоящему влечет. В общем, я хорошо лажу с девчонками. Целоваться с ними — нормально. И встречаться с ними мне было вполне по силам.
— Что насчет Дэниела Ф.? — спрашивает Нора, убирая локон за ухо. Серьезно? Пирсинг? Мне не понять.
— Окей, Дэниел — самый горячий из всех парней, — утверждает Элис. О таких, как он, они с мамой всегда говорят «глаз радуется».
— Вы что, шутите? — восклицает папа. — Этот гей?
— Дэниел не гей, — возражает Нора.
— Милая, да он Человек-Гей-Парад. Вечный огонь.
Я напрягаюсь всем телом. Лиа однажды сказала, что предпочитает, чтобы люди называли ее толстой в лицо — всяко лучше, чем сидеть и слушать, как говорят гадости о фигуре какой-то другой девушки. Я вообще-то согласен с этим. Нет ничего хуже, чем быть втайне униженным через оскорбление других.
— Хватит, пап, — просит Элис.
И папа начинает петь «Eternal Flame»[8] группы The Bangles.
Никогда не могу понять, говорит он подобные вещи серьезно или потому, что хочет позлить Элис. Ну, если он и правда говорит, что думает, то мне полезно это знать. Даже если бы я предпочел не знать этого вовсе.
Еще одна проблема — стол в школьной столовой. И недели не прошло с того разговора-шантажа, как Мартин перехватывает меня по пути от прилавка с едой.
— Чего тебе, Мартин?
Он бросает взгляд на наш стол.
— Найдется местечко?
— Мм. — Я опускаю глаза. — Не уверен.
Наступает секунда странной тишины.
— Нас уже восемь.
— Не знал, что места подписаны.
Я понятия не имею, что на это ответить. Люди сидят, где всегда сидели, — я думал, это вселенский закон. Нельзя просто взять и сменить стол в октябре. У нас своеобразная группа, но нас все устраивает. Ник, Лиа и я. Две подруги Лии
— Морган и Анна, которые читают мангу, носят черную подводку — да и вообще на одно лицо. (Я встречался с Анной в девятом классе и все равно считаю, что они на одно лицо.) Еще с нами сидит случайность господня в виде двух друзей Ника по соккеру[9]: мистер неловкая тишина по имени Брэм и полудурок Гаррет. И Эбби. Она переехала сюда из Вашингтона перед началом учебного года, и, наверное, нас как-то притянуло друг к другу — все благодаря хитросплетениям судьбы и совместным заданиям (наши фамилии начинаются на одну букву).
В общем, нас восемь. Мест нет. Нам уже и так пришлось приставить два стула к столу на шестерых.
— Вот как, — Мартин откидывается на спинку стула и смотрит в потолок.
— Я-то думал, мы поняли друг друга, но…
И поднимает брови. Серьезно?
Мы не обговаривали условий нашего шантажного договора, но, очевидно, они примерно такие: Мартин просит что угодно, а я должен это сделать.
Охренеть как круто.
— Слушай, я хочу помочь.
— Как скажешь, Спир.
— Слушай, — я понижаю голос почти до шепота, — я поговорю с ней и все такое, ладно? Но дай мне разобраться самому.
Он пожимает плечами.
Я чувствую, что Мартин не спускает с меня глаз, пока я иду к своему столу. Я должен вести себя нормально и никому ничего не рассказывать. Ну, то есть мне придется что-нибудь сказать о нем Эбби, хотя и совсем не то, что я на самом деле хочу сказать.
Сделать так, чтобы Эбби понравился этот парень может оказаться непросто. Я-то его терпеть не могу.