По ночам воины Ширкуха разводили костры, жарили мясо, пели боевые песни, и Салах ад-Дин вдруг почувствовал, что невольно проникается романтикой такой жизни, и она начинает ему нравится не меньше, чем жизнь в Дамаске. Хотя, как и другие эмиры-военачальники, он спал в шатре, а не на земле, как простые воины, Салах ад-Дин предпочитал в походе общество последних. Прислушиваясь к их разговорам, добродушным шуткам над обожаемым ими маленьким, толстым и кривым на один глаз Ширкухом, он стал лучше понимать этих людей.
Теперь он знал, что их волнует, ради чего они готовы идти на смерть, как вызвать в их сердцах столь необходимые в бою ярость и ненависть к врагу, какими словами можно эту же ярость остановить, и этот бесценный опыт, безусловно, пригодился ему в будущем и как военачальнику, и как правителю.
Дорога в Египет заняла больше двух недель, но кружной путь позволил Ширкуху сохранить главное — фактор внезапности. Визирь Дильгам был застигнут врасплох и не успел организовать оборону. 24 апреля 1164 года небольшой передовой отряд во главе с Салах ад-Дином овладел портовым городом Бильбейсом, а 1 мая, оставив племянника комендантом Бильбейса, Ширкух появился в десяти километрах от Каира.
Так и хочется написать, что бой за Бильбейс стал «боевым крещением» Салах ад-Дина в качестве воина и командира[27], но слово «крещение», согласитесь, в данном случае явно подходит. Во всяком случае, султан Салах ад-Дин на него точно бы обиделся.
Не зная, какова реальная сила прибывшей из Дамаска армии, окружение Дильгама отвернулось от него, и халиф аль-Адид — тринадцатилетний болезненный подросток — объявил о восстановлении Шавира в его правах визиря. Что же касается Дильгама, то он был убит при попытке к бегству, а его тело, как и предписывает в таких случаях мусульманская традиция[28], бросили на съедение уличным собакам.
Прошла еще пара недель, и стало ясно, что Шавир отнюдь не собирается выполнять своих обещаний относительно вознаграждения за помощь. Больше того — он не только запретил Ширкуху входить со своими воинами в Каир, но и недвусмысленно намекнул, что желает, чтобы они как можно скорее покинули Египет. Ширкух, чувствуя себя одураченным, заявил в ответ, что с места не сдвинется, пока не получит обещанного — трети годового дохода Египта.
Поняв, что армия Ширкуха представляет опасность для его власти, а на свою армию он полагаться не может, Шавир поспешил направить посольство в Иерусалим, к королю франков Амори I Иерусалимскому (1136–1174), который уже давно с тревогой следил за происходящим в Египте.
Амори считал Египет вассальной территорией, платившей ему дань. Кроме того, будучи далеко не глуп, он прекрасно сознавал, какими последствиями может быть чреват для Иерусалимского королевства союз правителей Сирии и Египта. Поэтому король не заставил себя упрашивать дважды.
В результате стремительного рейда в июле 1164 года франки оказались под стенами Каира. Поняв, что силы слишком неравны, Ширкух поспешил отступить в Бильбейс, который Салах ад-Дин, благодаря урокам отца, успел подготовить к длительной осаде.
Прошла неделя, за ней вторая и третья. Город выдержал несколько штурмов, но продолжал стоять. Вместе с тем Салах ад-Дин и эмиры, окружавшие Ширкуха, понимали, что как бы хорошо Бильбейс ни был подготовлен к обороне, рано или поздно в нем начнется голод, силы защитников ослабнут и очередного хорошо продуманного штурма он не выдержит.
Нур ад-Дин, получавший по голубиной почте регулярные известия из Египта, с тревогой следил за тем, что там происходит, и напряженно обдумывал, как помочь Ширкуху.
Двинуться на Египет он не мог, но зато мог нанести удар, который заставил бы ненавистных франков забыть о Египте и подумать об обороне тех земель, которые они считали своей вотчиной. Воодушевленный этой идеей, он разослал письма всем эмирам и атабекам Сирии с требованием присоединиться к джихаду — священной войне — против франков и во главе своей армии атаковал расположенную близ Антиохии[29] крепость Харим.
В ответ на объединение мусульман правители государства крестоносцев тоже объединились, и два войска схлестнулись друг с другом.
Победа Нур ад-Дина в этом сражении была поистине сокрушительной. Франки потеряли в нем больше двух тысяч убитыми[30], десятки рыцарей попали в плен. В их числе был и князь Боэмунд III Антиохийский, и граф Раймунд III Триполийский.
«Сразу после победы, — сообщает Ибн аль-Асир, — Нуреддин велел собрать знамена крестоносцев, а также снять белокурые шевелюры некоторых франков, убитых в бою. Потом, поместив все это в мешок, он отдал его одному из самых осмотрительных своих людей и сказал ему: «Ты без промедления отправишься в Бильбис, сделаешь все, чтобы проникнуть в город, и отдашь эти трофеи Ширкуху, сообщив ему, что Аллах даровал нам победу. Он выставит трофеи на стенах, и это представление посеет ужас среди неверных»…».
Задуманный Нур ад-Дином психологический трюк сработал: доставленные «трофеи» и в самом деле подняли дух защитников города и произвели ошеломляющее впечатление на франков — как и сообщение о разгроме под Хари-мом. Стремясь как можно скорее вернуться в Палестину, чтобы обеспечить защиту своего королевства, Амори начал переговоры с Ширкухом и после нескольких встреч предложил ему согласиться на «ничью»: армии крестоносцев и сирийцев одновременно покинут Египет.
Эмиры настаивали на том, что следует принять эти условия, но Ширкух был уверен, что Амори спешит, и он уберется из Египта в любом случае — и тогда они смогут отпраздновать победу. Чувствуя недовольство своих офицеров, он собрал большой военный совет, на котором Салах ад-Дин, хотя и опасаясь гнева дяди, заявил, что также является сторонником отступления.
В октябре 1164 года Амори вернулся в Палестину, а 6 ноября тот же маневр начал Ширкух. Но теперь, ближе познакомившись с огромными богатствами Египта, Ширкух точно знал, что хочет стать правителем этой страны. А заодно горел желанием наказать визиря Шавира за обман и предательство. Так что возвращение в Египет было неизбежным.
Чтобы понять ход дальнейших событий, следует вспомнить, что в XII веке у каждого уважающего себя восточного правителя была сеть осведомителей при дворах всех соседних государств.
Салах ад-Дин, как мы вскоре увидим, имел разветвленную разведсеть не только внутри мусульманского мира, но и в городах, находившихся под властью крестоносцев, чем в немалой степени объяснялись его победы. Но он не придумал ничего нового: Нур ад-Дин также оплачивал услуги информаторов из окружения египетского визиря Шавира, а Шавир имел свои «глаза и уши» при дворе Нур ад-Дина.
Между тем по возвращении из Египта Ширкух вновь и вновь заводил речь о необходимости завоевания этой страны с той же настойчивостью, с какой Катон Старший в свое время повторял слова о том, что Карфаген должен быть разрушен. Нур ад-Дин долго пропускал эти сентенции своего главнокомандующего мимо ушей, считая, что одной авантюры 1164 года было вполне достаточно. Ширкух не только не сумел захватить власть в Египте, но и едва унес оттуда ноги, вдобавок не получив от Шавира ни динара из обещанного вознаграждения, а ведь поход обошелся недешево!
Но в конце концов поползновения Ширкуха стали известны Шавиру, и тот всерьез забеспокоился. Шавир снова направил письмо Амори и предложил ему заключить договор о взаимной поддержке, о чем немедленно стало известно Нур ад-Дину. Ширкух стал убеждать своего господина, что это означает только одно: вскоре Египет окажется под властью франков, и тогда можно будет не только забыть об освобождении Иерусалима, но и о спокойной жизни в Дамаске и Алеппо.
Эти аргументы подействовали, и в конце 1166 года Нур ад-Дин дал «добро» на новый поход. Салах ад-Дину снова нехотя пришлось собираться в путь, чтобы сопровождать дядюшку и снова вместе с ним и отцом готовить армию к походу.
6 января 1167 года Ширкух и Салах ад-Дин вышли с армией из Дамаска, о чем почти сразу же стало известно Шавиру. Тот предупредил Амори, и обе армии — Ширкуха и крестоносцев — оказались в Египте одновременно. По дороге в Египет, в пустыне, Ширкух попал в бурю, в результате чего потерял множество воинов, а также бросил значительную часть имущества и продовольствия. Это, безусловно, ослабило сирийский корпус, но не охладило пыл его командира.
К тому же Ширкух был поистине гениальным полководцем, умеющим просчитывать ходы противника. Разгадав, что Амори будет ждать его появления с востока и займет позиции у Каира, Ширкух вместе с войском на лодках форсировал Нил, обогнул Каир и появился… западнее его, по сути, в тылу Амори. Теперь, объединись сирийцы и египтяне, крестоносцев можно было бы взять в кольцо, перебить всех до единого, после чего Иерусалим и все Иерусалимское королевство стали бы легкой добычей победителей.
Решив дать Шавиру последний шанс, Ширкух направил к нему посла со следующим письмом: «Франки у наших ворот. Они отрезаны от своих городов. Это удобный случай, он может больше не представиться».
В качестве посланника, который должен был доставить визирю Египта это письмо, Ширкух избрал Насера — одного из самых юных своих воинов. Но Шавир решил, что курдский военачальник, жаждущий сесть на его место, для него куда опаснее неверных крестоносцев. Поэтому он предпочел укрепить союз с последними личной клятвой юного халифа ад-Адила, а в качестве еще одного доказательства своей верности показал Амори письмо Ширкуха и велел на его глазах умертвить Насера, а его голову отослать в стан сирийцев.
Сказать, что Ширкух пришел в ярость, увидев голову своего юного воина, значит ничего не сказать. Впрочем, его последующие действия можно приписать и холодному расчету. Взяв голову юноши, он стал обходить с ней своих воинов, чтобы вселить в их сердца жажду мести.